Наш собеседник – декан факультета международного права Дипломатической академии МИД Российской Федерации, доктор юридических наук Алексей Александрович Моисеев.
№ 8 (51) 2012г.
Визитная карточка:
Моисеев Алексей Александрович, доктор юридических наук, доктор права Австралии. Декан факультета международного права Дипломатической академии МИД России (с 2011). Вице-президент Российской Ассоциации международного права. Главный редактор «Вестника Дипломатической академии. Серия Международное право».
Заведующий кафедрой международного частного права ДА МИД России (2010).
Руководитель Центра международного права и международной безопасности ИАМП ДА МИД России (2009).
С 1996 до 2004 годы – сотрудник центрального аппарата и загранучреждений МИД России.
Проходил стажировку в США при организациях группы Всемирного банка (1998 г.).
Почетный исследователь Университета г. Сидней, Австралия (2001–2003 гг.).
Наблюдатель от ОБСЕ/БДИПЧ за Парламентскими и Президентскими выборами в Украине 2007 и 2010 годов.
Докладчик на 4-ом научном форуме Европейской Ассоциации международного права в 2011 году.
Участник международных конференций, а также переговоров по вопросам экономики, собственности России за рубежом, сотрудничества между университетами России и Австралии и др.
Окончил Факультет кибернетики МИРЭА (1988–1994), с отличием Дипломатическую академию МИД России (1994–1996). Защитил кандидатскую диссертацию в 1996 году. В 2007 году защитил докторскую диссертацию на тему: «Соотношение суверенитета и надгосударственности в современном международном праве (в контексте глобализации)».
Научные интересы связаны с вопросами международного экономического права, суверенитета и надгосударственности в международном праве, системой ООН и вопросами международной безопасности, глобализацией и Интернетом, правами человека.
Владеет английским и испанским языками.
Опубликовал порядка 45 работ общим объемом более 140 п.л.
******************************************************
– Уважаемый Алексей Александрович, предлагаю начать нашу беседу на тему о таких интеграционных объединениях, как ЕврАзЭС, ЕЭП, Таможенный Союз, действующих в рамках СНГ.
И очень хотелось бы читателям ЕврАзЮж, чтобы в ходе нашей концептуальной беседы мы непременно в той или иной плоскости рассматривали проблемы и пути их разрешения при создании Евразийского экономического Союза, особенно в контексте вступления России в ВТО. Давайте для начала обозначим основные проблемы и пути их решения в этом комплексе интеграционных процессов.
– Создание Евразийского Экономического Союза лежит в русле общемировой тенденции региональной интеграции. При разработке Договора о ЕАЭС учитывался весь положительный и отрицательный опыт, накопленный государствами-членами на региональном и международном уровне, прежде всего в рамках ЕврАзЭС, ЕЭП, Таможенного Союза, а также ВТО.
Каких то особенных международно-правовых проблем в рамках интеграционных процессов на евразийском пространстве в контексте вступления России в ВТО не возникает. Как известно, в п. 4 ст. XXIV Генерального соглашения по тарифам и торговле (ГАТТ) предусмотрено, что договаривающиеся стороны признают желательным расширение свободы торговли путем развития более тесного объединения экономик государств-участников посредством добровольных соглашений. В статье также указывается, что целью таможенного союза или зоны свободной торговли должно быть содействие торговле между составляющими их государствами, т.е. создание более льготных условий для государств-участников таких объединений, а не создание торговых барьеров для других государств.
Более того, согласно ст. XII Соглашения об учреждении ВТО, к организации на согласованных условиях может присоединиться отдельная таможенная территория, обладающая полной автономией в ведении своих внешних торговых отношений. При этом, согласно ст. XXIV ГАТТ, государства-участники региональных экономических интеграционных объединений должны эффективно работать с целью расширения мировой торговли и не ухудшать сложившиеся торговые условия, в частности – не увеличивать торговые пошлины в рамках интеграционного объединения.
Также важно не забывать, что на отношения между интеграционными объединениями государств – членов ВТО также распространяется основополагающий принцип ВТО предоставления режима наиболее благоприятствуемой нации.
Другими словами идея ГАТТ-ВТО заключается в поддержке различных форм экономической интеграции между ее государствами-членами: таможенных союзов и зон свободной торговли, а также общего рынка, единого экономического пространства; экономического или валютного союзов и др.
– С 1 января 2010 г. мы живем в условиях Таможенного союза Российской Федерации, Республики Казахстан и Республики Беларусь. Имеет ли тема надгосударственности отношение к Таможенному союзу?
– Да, конечно, замечу только, что тема «надгосударственности» имеет весьма прикладной характер, особенно на современном этапе.
Согласно ст. 7 Договора о Комиссии Таможенного союза: «Комиссия в пределах своих полномочий принимает решения, имеющие обязательный характер для сторон». Как известно, стороны – Российская Федерация, Республика Казахстан и Республика Беларусь кроме Договора о Комиссии Таможенного союза подписали 6.10.2007 г. Договор о создании Единой таможенной территории и формировании Таможенного союза.
Этот Договор требует от государств-членов унификации внешнеторгового, таможенного, финансового, банковского и др. законодательства в соответствии с их обязательствами, вытекающими из договоров Таможенного союза, причем выход из одного договора в рамках Таможенного союза автоматически влечет за собой выход из остальных.
Комиссия Таможенного союза является единым постоянно действующим регулирующим органом Таможенного союза, основной задачей которой является обеспечение условий его функционирования и развития (ст. 1). Международные договоры Таможенного союза устанавливают перечень сфер, в которых полномочия государств-членов передаются Комиссии Таможенного союза.
Межгосударственный Совет ЕврАзЭС – высший орган Евразийского экономического сообщества, своим Решением № 15 от 27.11.2009 г. установил, что все решения Комиссии, носящие обязательный характер, подлежат непосредственному применению в государствах – членах Таможенного союза. Решения Комиссии имеют такую же юридическую силу, как и акты, принимаемые теми органами государства-члена, которые были уполномочены выносить решения по соответствующему вопросу до того, как данные полномочия были переданы от государственных органов государства-члена Комиссии Таможенного союза.
Международные договоры Таможенного союза являются российскими международными договорами и, в случае противоречия, будут иметь преимущество перед положениями внутригосударственных законов Российской Федерации, за исключением Конституции России, что в полной мере соответствует российской правовой доктрине.
– Известно, что Вы принимаете участие в группе экспертов по разработке проекта договора о Евразийском экономическом Союзе, как продвигается работа?
– Да, действительно работа идет интенсивно, анализируется, по сути, весь правовой массив международных договоров ЕврАзЭС, Таможенного союза, ЕЭП, существующий между потенциальными государствами – членами Евразийского экономического Союза (ЕАЭС), который исчисляется сотнями международно-правовых договоров и других актов. Работа объемная, кропотливая, но при этом весьма интересная.
– Что могли бы сказать конкретно по поводу пессимистических настроений типа того, что трансформация ТС и ЕЭП в новое более качественное интеграционное образование – Евразийский Союз – лишена особой перспективы?
– Что касается пессимистических настроений относительно трансформации ТС и ЕЭП в ЕАЭС, то, на мой взгляд, они вряд ли имеют достаточные основания. На практике все те нормы, которые существовали в рамках трехсторонних или пятисторонних международных договоров ЕврАзЭС, ТС и ЕЭП, переносятся в проект Договора об ЕАЭС, где они логически выстраиваются в законченный многоцелевой международный акт.
Этим путем идут многие государства, в частности, можно сказать, что ранее к этому пришли государства – члены Европейского Союза, подписав Лиссабонский договор в 2007 году.
Тот вопрос, который действительно еще придется обсуждать за столом переговоров, – это вопрос о расширении членства в ЕАЭС. В настоящее время политическое решение об образовании Евразийского экономического Союза приняли три государства: Российская Федерация, Республика Казахстан и Республика Беларусь, которые также составляют Таможенный союз и Единое экономическое пространство. Ближайшими претендентами на участие в ЕАЭС, как представляется, могли бы стать Республика Киргизия и Республика Таджикистан, которые не участвуют в ТС и ЕЭП, но являются полноправными членами Евразийского экономического сообщества.
– Как соотносятся такие серьезные интеграционные процессы на пространстве СНГ, решения Комиссии Таможенного союза, имеющие обязательный характер, с нашим вступлением во Всемирную торговую организацию – здесь не возникает противоречий?
– Вступление во Всемирную торговую организацию не потребовало отказа от развития сотрудничества ни в рамках СНГ, ни в рамках ЕврАзЭс, ни в рамках Таможенного союза, ни от создания Евразийского экономического Союза. Государства – члены Таможенного союза – Россия, Казахстан и Белоруссия, стремясь к членству в ВТО, подписали 19.05.2011 г. Договор о функционировании Таможенного союза в рамках многосторонней торговой системы, который устанавливает приоритет норм ВТО над нормами Таможенного союза.
Российская Федерация приняла на себя обязательства, обеспечивающие полностью исполнять свои обязательства в ВТО, включая обязательства в тех областях, на которые распространяется компетенция органов Таможенного союза.
Когда другие государства – члены Таможенного союза станут членами ВТО, их права и обязанности по Соглашениям ВТО также станут частью правовой системы Таможенного союза. При этом положения ВТО, регулирующие функционирование интеграционных объединений, также применяются к Таможенному союзу.
Соглашения ВТО можно считать договорами ЕврАзЭС. Права и обязанности государств – членов Таможенного союза, вытекающие из Соглашений ВТО, не могут быть отменены либо ограничены решением органов Таможенного союза, в том числе Судом ЕврАзЭС или международным договором государств – членов Таможенного союза.
– Как Вы могли бы охарактеризовать роль и значение Суда ЕврАзЭС в процессе интеграции?
– Прогнозы – дело неблагодарное. Думаю, что Суд ЕврАзЭС ждет более успешная судьба, чем Экономического Суда СНГ. Роль Суда ЕврАзЭС невозможно переоценить. В частности, согласно ст. 14.2 Статута Суда ЕврАзЭС, он может рассматривать дела, касающиеся Таможенного союза, не только по обращениям государств-членов и органов Таможенного союза, но и по обращениям хозяйствующих субъектов. Более того, 9.12.2010 г. государства – члены ЕврАзЭС подписали Договор об обращении в Суд ЕврАзЭС хозяйствующих субъектов по спорам в рамках Таможенного союза и особенностях судопроизводства по ним, согласно которому хозяйствующие субъекты имеют право на обращение в Суд ЕврАзЭС в целях оспаривания решений, действий или бездействия Комиссии Таможенного союза, имеющих обязательный характер и затрагивающих права и интересы хозяйствующих субъектов в сфере предпринимательской и иной хозяйственной деятельности, которые не соответствуют международным договорам, заключенным в рамках Таможенного союза.
– То есть в рамках Суда ЕврАзЭС тоже просматриваются надгосударственные начала?
– Об этом говорится прямым текстом в Статуте Суда ЕврАзЭС. Статья 20.1 Статута устанавливает, что заключения Суда ЕврАзЭС по экономическим вопросам, вопросам реализации решений органов ЕврАзЭС и положений договоров, действующих в рамках ЕврАзЭС, а также вопросы толкования и соответствия решений органов Таможенного союза международным договорам, составляющих договорно-правовую базу Таможенного союза, носят обязательный характер для сторон спора.
Можно утверждать, что компетенция Суда ЕврАзЭС в определенных случаях носит надгосударственный характер. Особенностью такого качества Суда, в отличие от надгосударственности Комиссии Таможенного союза, заключается в том, что решения Суда ЕврАзЭС более независимы, поскольку в его состав входят независимые судьи Сторон, тогда как в Комиссию входят три высокопоставленных чиновника Сторон на уровне первого заместителя Председателя Правительства Российской Федерации, заместителя Премьер-министра Республики Беларусь и первого заместителя Председателя Правительства Республики Казахстан.
Кроме этого, Суд ЕврАзЭС выдает консультативные заключения, которые носят рекомендательный характер, по запросам государств-членов, органов ЕврАзЭС и Таможенного союза, высших органов судебной власти по вопросам применения международных договоров ЕврАзЭС и Таможенного союза, а также решений их органов.
Высшие судебные органы государств – членов ЕврАзЭС также могут обратиться в Суд ЕврАзЭС за разъяснением или толкованием международных договоров, а также за консультацией по применению правовых актов Таможенного союза.
Что касается судьбы Экономического Суда СНГ, то она будет зависеть от готовности государств-членов последовательно соблюдать нормы учредительного договора, реализовывать принятые решения на своей территории, даже несмотря на возможные несогласия и противоречия, а также от общей политико-экономической стабильности в евразийском регионе.
– В своей известной монографии «Суверенитет государства в международном праве. – М.: «Восток-Запад», 2011.» Вы уделяете много внимания правовой природе международных организаций. Представляется, что в настоящее время природа межправительственных организаций приобретает новое качество. Как Вы считаете, каких изменений в обозримом будущем следует ожидать от международных организаций?
– Спасибо за вопрос, ответ на него в свое время привел меня к написанию докторской диссертации. Если отвечать коротко, то «новым» качеством, присущим международным организациям, можно было бы назвать надгосударственность, которую часто в отечественной литературе по инерции подстрочного перевода с английского «supranationality» называют «наднациональностью». Более того, к сожалению, нередко сталкиваешься с подменой, когда то, что раньше было «международным», вдруг стало «надгосударственным». Отличие международной организации от (назовем ее «классической») международной надгосударственной организации заключается в том, что надгосударственная организация, в отличие от классической, имеет право принимать правовые акты обязательного характера для ее государств-членов.
– Но, насколько известно, действующего международно-правового акта, в котором бы определялся термин «надгосударственность» или «наднациональность», нет. Причем в отечественной международной доктрине многие ученые, например, такой авторитетный ученый как профессор К.А. Бекяшев, категорически не признают вышеуказанные термины. Как относитесь к данной точке зрения?
– Тема «наднациональности» или, точнее, «надгосударственности» является одной из самых дискуссионных в международно-правовой науке. Мы все чаще слышим о международных надгосударственных отношениях, причем те отношения, которые еще лет 20 назад были международными, вдруг неожиданно «стали» надгосударственными.
В своей докторской диссертации своей целью я видел разобраться в признаках и особенностях явления «надгосударственности», проанализировать многочисленные, порой противоречивые суждения о природе «надгосударственности», ставил под сомнение саму возможность существования «надгосударственности» и пришел к однозначному выводу. На современном этапе явление «надгосударственности» связывают в основном с деятельностью международных организаций, причем самой «надгосударственностью» следует считать передаваемое государствами-членами свойство и способность такой организации принимать решения, имеющие обязательный характер для самих государств-членов.
– Как установить, является ли международная организация надгосударственной?
– Начнем с того, что термин «надгосударственность» практически отсутствует в международных договорах, что не означает отсутствия такого явления в деятельности международных организаций. Для установления наличия надгосударственности у международной организации необходимо анализировать ее полномочия и предусмотренную процедуру принятия решений. Примечательно, что надгосударственность может появляться и исчезать в деятельности международной организации на разных этапах ее деятельности.
Представляется, что государства стараются избегать использования термина «надгосударственность» в учредительных международных договорах международных организаций, во-первых, в связи с отсутствием общепризнанного определения этого термина и, во-вторых, поскольку устойчивы ошибочные предубеждения, что надгосударственность угрожает суверенитету государств-членов.
«Надгосударственность» успела побывать в международном договоре. Так впервые в международном договоре упоминание о «надгосударственности» появилось в ст. 9 Парижского договора 1951 года об учреждении Европейского объединения угля и стали (ЕОУС), где, в частности, говорилось о надгосударственном характере функций чиновников Верховного органа ЕОУС, но определения этого термина в тексте Договора нет. После вступления в силу европейского Договора о слиянии 1967 года ст. 9 Договора о ЕОУС была отменена. Термин «надгосударственность» также упоминается в Договоре о создании Европейского оборонительного сообщества (ЕОС) 1952 года и в проекте Договора об образовании Европейского политического сообщества (ЕПС) 1952 года, которые в силу не вступили. Сравнение текстов трех договоров о ЕОУС, ЕОС и ЕПС показывает различие в употребление термина «надгосударственность» и приводит к мысли, что основатели единой Европы не имели устоявшейся концепции надгосударственности.
Такое положение дел сохранялось до последнего времени. Примечательно, что в Алма-Атинской декларации 1991 года записано, что СНГ «не является ни государством, ни надгосударственным образованием». Думаю, об этом можно было бы отдельно поговорить.
– Пожалуйста, Ваше мнение насчет того, что принципиально изменилось в международном сообществе, результатом чего о надгосударственности заговорили вновь?
– Если Вы имеете в виду глобализацию, то, скорее всего, эти два явления напрямую не связаны. Другое дело – глобальные проблемы. Международное сообщество осознало, что в мире существуют экономические, технические, экологические, социальные проблемы, решение которых возможно только путем объединения усилий всех государств, например: разрыв между богатыми и бедными государствами, нищета, голод и неграмотность; обеспечение человечества ресурсами; опасность термоядерной войны и загрязнения окружающей среды; снижение биоразнообразия; глобальное потепление; озоновые дыры; терроризм, выработка общих технических норм для коммуникации, связи и др.
По времени такое осознание случилось, грубо, в середине прошлого века и с того времени «набирает силу». В каких-то сферах общие усилия человечества более заметны, в каких-то менее, но процесс не стоит на месте. В этих условиях государства ищут новые и применяют эффективные правовые инструменты для достижения общих целей. Одним из таких инструментов, думаю, и является «надгосударственность».
Особенностью «надгосударственности» является то, что она может проявляться на различных этапах деятельности международной организации, независимо от указания этого качества в ее уставных документах. Ее появление связано с общим решением государств-членов, в соответствии с установленной процедурой, в каждом конкретном случае о наделении международной организации полномочием принимать обязательные для них самих решения. Причем сама «надгосударственность» проявляется только для тех государств, которые в момент принятия конкретного решения голосуют против него, но в случае принятия решения организации должны его выполнить.
– Всем известно, что нет власти над государствами. Не происходит ли в случае принятия обязательного решения международной организацией посягательство на суверенитет государства-члена, в данном случае, Евразийского экономического Союза?
– Это принципиальный вопрос для темы «надгосударственности», и ответ на него – отрицательный по нескольким основаниям. Во-первых, природа государственной власти и власти международной организации различны, даже если организация является надгосударственной. В отличие от суверенных прав государств, которые являются государственными правами, надгосударственная организация может обладать только ограниченным количеством определенных производных прав в строго ограниченных областях, которыми ее наделяют государства-члены. Делегировав какие-либо права в пользу многостороннего механизма международной организации, государство их не утрачивает и может продолжать реализовывать и самостоятельно, и в рамках международной организации. Компетенция международной организации по договоренности может иметь приоритет по отношению к соответствующей компетенции государств-членов, но суверенный статус и независимость государств при этом не затрагивается и не зависит от того, использует ли государство само такие полномочия или нет. В том случае, если действия международной организации перестанут отвечать национальным интересам государства-члена, оно всегда может отказаться от членства в организации.
– Возвращаясь к теме Всемирной торговой организации, как Вы думаете, можно ли сравнивать Суд ЕврАзЭС с Органом по разрешению споров ВТО?
– Сходство между Судом ЕврАзЭС и Органом по разрешению споров ВТО (ОРС ВТО) заключается, пожалуй, только в том, что оба этих института являются международно-правовыми инструментами по разрешению споров, в том числе в экономической сфере.
Общепризнано, что ОРС ВТО является важнейшим элементом системы ВТО. Число споров, которые регулируются в рамках ВТО, с каждым годом растет, что свидетельствует об увеличении доверия государств-членов к ОРС ВТО, а также укреплении экономических связей в мире.
ОРС ВТО дает возможность российским экспортерам оспорить дискриминационные ограничения, которые в ряде случаев применяются против их товаров на внешних рынках. Кроме этого, присоединение к ВТО обеспечивает конституционное право российских граждан на обращение в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека.
– Можно рассматривать Всемирную торговую организацию как надгосударственную?
– ВТО не отличается от традиционных международных организаций. В Соглашении об учреждении ВТО не просматривается надгосударственность международной организации, в нем не предполагается принятие органами ВТО решений обязательного характера.
Обязательства государств – членов ВТО вытекают из международных экономических договоров, принятых со времен ГАТТ, большинство из которых содержат взаимные ограничения для подписавших их правительств.
Условия участия в любом из международных экономических договоров в рамках ВТО не препятствуют государству реализовать свое право на выход из договора в любое время, когда оно сочтет это нужным.
Решения в ВТО носят рекомендательный характер и в основном принимаются путем консенсуса, который используется со времен ГАТТ 1947 года. Если решение невозможно принять консенсусом, то применяется голосование по принципу: «одна страна – один голос», и решение принимается в зависимости от предмета – простым или квалифицированным большинством.
– Почему тогда в российском обществе существует настороженное отношение к ВТО? Следует ли чего-то опасаться, участвуя в международной торговой организации?
– Всемирная торговая организация действительно очень авторитетная и влиятельная международная организация. Ее учреждение Марракешским соглашением об учреждении ВТО от 15.04.1994 г. стало завершением «бреттон-вудских планов» середины 40-х годов XX века о создании триединой международной экономической системы, в которую, кроме всемирного органа развития (МБРР) и всемирного валютно-финансового органа (МВФ), входил бы всемирный торговый орган, которым и стала ВТО.
В настоящее время сотрудничество ВТО с Международным валютным фондом и Международным банком реконструкции и развития и связанными с ним агентствами, в целях проведении согласованной глобальной экономической политики, является действующей нормой ст. 3.5 Марракешского соглашения.
Кроме сотрудничества с МВФ и МБРР, ВТО осуществляет контроль над выполнением многосторонних торговых договоров Уругвайского раунда; проводит торговые переговоры между государствами-членами; занимается вопросами разрешения торговых споров; осуществляет мониторинг законодательства и торговой политики государств-членов и техническое содействие развивающимся государствам в рамках ВТО.
При этом, например, ВТО не регулирует отношения собственности, макроэкономическую, структурную, антимонопольную политику, политику валютного курса, бюджетные отношения, напрямую не касается вопросов обороны и безопасности и др.
– Спасибо за содержательные ответы. И в заключении можете ответить на наш традиционный вопрос – как Вы оцениваете роль нашего Евразийского юридического журнала в плане содействия евразийской интеграции в рамках Содружества? И что хотели бы пожелать редколлегии, читателям и авторам нашего ежемесячного научного и научно-практического журнала?
– Поздравляю сотрудников ЕврАзЮж с выходом юбилейного пятидесятого номера - этого содержательного концептуального ежемесячного печатного издания, который из месяца в месяц расширяет свою читательскую аудиторию. Считаю, что Евразийский юридический журнал является ведущим общим юридическим журналом, который из номера в номер освещает политико-правовые аспекты евразийской интеграции в рамках СНГ. Удобно, что кроме печатного варианта существует Интернет-версия журнала, которая позволяет быть в курсе публикаций выпусков каждого месяца.
В качестве пожелания редколлегии, читателям и авторам Вашего ежемесячного научного и научно-практического журнала хотелось бы сказать о необходимости продолжать популяризацию международного права, как крупнейшего достижения человечества, позитивного наследия XX века, которое позволяет государствам с различной историей, религией, укладом, экономическим уровнем развития, территорией и т.п. взаимодействовать по единым правилам, сотрудничать и развиваться в мирных условиях, не прибегая к военным средствам.
– Спасибо!
