№ 2 (105) 2017г.

AMRAM PETROSYAN:

INTERNATIONAL MIGRATION AND THE «COLOURED REVOLUTIONS»

Interview with the president of the Foundation of Support of Modern Diplomacy - Amram Davidov­ich Petrosyan

Визитная карточка:

Петросян Амрам Давидович родился 15 июня 1978 года в городе Капан Армянской ССР. В 1990 году в связи с военными действиями семья Петросянов переезжает в Ереван, а в 1991 году покидает Армению — сначала переезжает в Беларусь (город Пинск), а затем (1992 год) — в Украину.

Закончил Национальную академию государственного управления при Президенте Украины по специальности «Государственное управление» с получением звания «Магистр государственного управления».

2001 год - соучредитель межнационального объединения «ЛИГА КУЛЬТУР»;

2003 год - член правления Одесской областной Армянской духовной общины;

2004 год - избран крестным Одесской Армянской Апостольской Церкви, где под его меценатством издавалась культурно-просвети­тельская литература, проводились культурные мероприятия;

2008 год - соучредитель и руководитель ОО «Киевская, Львовская, Хмельницкая областная правозащитная Группа», глава коорди­национного совета;

2012 год - председатель международной организации «Независимый центр по наблюдению за избирательным процессом "Инсти­тут международного влияния"»;

с 13 июля 2014 года - вице-президент Ассоциации Мировой Экономики;

с 1 ноября 2014 года - глава Международного движения NAR (Новая Армения);

с 25 сентября 2015 года - президент Фонда развития современной дипломатии.

*******************************************************************************************************

-      Уважаемый Амрам Давидович, международная мигра­ция не является новым явлением. Какие новые черты, на Ваш взгляд, она приобретает в XXI веке?

-      Да, действительно. Как известно, в начале XXI века фе­номен миграции стал одним из основополагающих факторов, оказывающих влияние на глобальных эволюционные измене­ния. В свою очередь этот процесс был тесно связан с процессом глобализации, что, в свою очередь, привело к возникновению необходимости разработки новых подходов к миграционной политике, способствующих достижению и поддержанию со­ответствующего баланса интересов субъектов международных отношений, вовлеченных в процесс международного регули­рования миграции.

Однако сегодня ситуация меняется коренным образом. В 2015 году миграционный вопрос пошатнул основы Шен­генской зоны и миропорядка, который десятилетиями фор­мировался в Европейском пространстве. Резкое обострение миграционной ситуации наблюдалось по всей Европе, но, прежде всего там, где раньше конфликтов на этой почве практически не наблюдалось, - в Сербии, Болгарии, Маке­донии, Венгрии и Хорватии. По сути, в течение последних нескольких лет миграционные потоки коренным образом изменили ситуацию на европейском пространстве в целом, и в первую очередь в тех государствах, которые были спо­собны обеспечить мигрантам наиболее благоприятные ус­ловия для существования и наибольший объем социальных гарантий.

Следует также отметить, что в последние несколько лет изменилась и структура миграционного потока. Если раньше речь шла в первую очередь о трудовых мигрантах, то сегодня на первом месте стоит проблема беженцев, которые лишены возможности пребывания на своей родине, исходя из эле­ментарных соображений личной безопасности, безопасности своих родных и близких. Именно этот фактор, на наш взгляд, коренным образом повлиял на столь радикальное изменение миграционной обстановки в мире. Так называемая политика «экспорта демократии», столь активно проводимая с Запада при поддержке лояльной Европы, привела к коренным из­менениям на геополитической арене мира, которые в свою очередь и спровоцировали резкий рост числа мигрантов. Так, согласно данным Управления Верховного комиссара ООН по делам беженцев, из миллиона прибывших через Средизем­номорье людей наибольшее количество составляют граждане Сирии (49%), Афганистана (21%) и Ирака (8%). Большинство беженцев и мигрантов - это мужчины (58%). К концу 2014 г. их количество достигло почти 60 миллионов. Анализируемые процессы происходят на фоне постоянных конфликтов и ми­грационных кризисов в некоторых азиатских и африканских странах, что способствует увеличению общего числа людей, которые вынуждены покинуть места своего проживания.

-      По Вашему мнению, можно ли выделить действенные механизмы для преодоления уже сложившегося миграционного кризиса?

-      Это достаточно сложный вопрос, на который дать одно­значный ответ вряд ли будет возможно. Заметьте, что мигра­ционный кризис 2015 г. стал крупнейшим в мире со времен Второй мировой войны. В связи с этим, выступая на Генассам­блее ООН в Нью-Йорке 28 сентября 2015 г., Президент РФ В.В. Путин сказал: «Поток людей, вынужденных покинуть родную землю, буквально захлестнул сначала соседние страны, а по­том и Европу. Здесь счет идет на сотни тысяч, а может пойти и на миллионы людей. Это, по сути, новое великое, горькое переселение народов и тяжелый урок для всех нас, в том чис­ле и для Европы. Хотел бы подчеркнуть: беженцы, безусловно, нуждаются в сострадании и поддержке, однако кардиналь­но решить эту проблему можно только путем восстановле­ния государственности там, где она была уничтожена, путем укрепления институтов власти там, где они еще сохранились или воссоздаются, путем оказания всесторонней помощи: во­енной, экономической, материальной - попавшим в трудное положение странам. И конечно, тем людям, которые, несмо­тря на все испытания, не покидают родных мест. Разумеется, любая помощь суверенному государству может и должна не навязываться, а предлагаться, и исключительно в соответствии с международным правом».

Таким образом, ключевым посылом речи Президента РФ стала необходимость сохранения, а в отдельных случаях - вос­становления государственности, что является залогом не толь­ко соблюдения норм международного права, но и формиро­вания условий, при которых интенсивность миграционного потока должна снизиться. С учетом вышеизложенного следо­вало бы обратить особое внимание и на первопричины усиле­ния миграционного потока в XXI веке, которые, как указыва­лось выше, оказали влияние не только на усиление миграции, но и на ее структуру.

-      Однако свержение правящего режима не является прин­ципиально новым явлением. Есть ли у него какие-либо прин­ципиально новые особенности, которые не проявлялись пре­жде в истории?

-      История человеческой цивилизации и раньше сталки­валась с проблемами и вопросами, связанными с демонтажем политических режимов и его последствиями, инструментами которых, как правило, выступали «классические» силовые ме­тоды, которые применялись в рамках вооруженных переворо­тов, локальных вооруженных конфликтов, гражданских войн и военных интервенций. На рубеже XX-XXI веков на смену силовым методам приходит более тонкая технология смены неугодных политических режимов - так называемая «цвет­ная революция». Ключевой особенностью последней с одной стороны является ее умелое подражание истинному револю­ционному движению, общенародному порыву, который со стороны «демократического» мирового сообщества получает оценку как одна из форм народного волеизъявления. Однако обращает на себя внимание тот факт, что в течение послед­них лет «цветные революции» произошли в ряде государств с вполне устойчивыми политическими режимами, в той или иной мере стабильной экономической системой, которая в отдельно взятых государствах могла быть охарактеризована исключительно как прогрессивная. Результатом «цветных ре­волюций» стал полный или частичный демонтаж господству­ющих политических режимов, которые не только долгие годы сопротивлялись внешним и внутренним врагам, но могли при этом обеспечить соблюдение основных прав и свобод своих жителей, наличие в стране определенных социальных гаран­тий, соблюдение принципов правового государства и т.д. Дру­гим, не менее актуальным результатом «цветных революций», стал, естественно, массовый отток населения в цивилизован­ную Европу.

Заметьте, что в сценариях смены политических режимов в этих странах наблюдается поразительное сходство, в кото­ром можно усмотреть многократное повторение одного и того же шаблона, или организационной схемы. В ней также угадываются черты так называемых бархатных революций, уничтоживших коммунистические режимы в странах восточ­ной Европы после распада СССР. Вряд ли такое совпадения можно назвать случайным, поскольку вероятность точного со­впадения сценариев смены политических режимов в странах, заметно различающихся и по уровню политической органи­зации власти, и по уровню социально-экономического разви­тия, и по спектру нерешенных проблем, сравнительно, если не сказать ничтожно, мала.

В этом плане Сирия и Ливия кардинально отличаются от Украины и Грузии, однако совсем не сложно заметить, что революция 2014 года в Украине в точности совпадает со сцена­рием революции «Арабской Весны» в Египте, вплоть до стиля поведения противоборствующих сторон.

Все это может свидетельствовать о том, что, на примере различных стран и регионов мы имеем дело с одним и тем же явлением - результатом применения так называемых «техно­логий цветных революций». Однако, несмотря на яркое назва­ние, ничего революционного в них нет. Даже западные СМИ сегодня отмечают, что «цветные революции», которые они называют технологиями проведения операций по экспорту демократии через акции гражданского неповиновения, на­столько отточены, что их методы превратились в руководство по смене политических режимов.

Во многом совпадает и методика, используемая при сме­не политических режимов. Так, один из разработчиков теории «управляемого хаоса» Стивен Манн прямо говорит о необхо­димости «усиления эксплуатации критичности» и «создании хаоса» как инструментах обеспечения национальных интере­сов США. В качестве механизмов «создания хаоса» у противни­ка он называет «содействие демократии и рыночным рефор­мам» и «повышения экономических стандартов и ресурсных потребностей, вытесняющих идеологию». Согласно С. Ману, существуют следующие средства создание хаоса на той или иной территории: содействие либеральной демократии; под­держка рыночных реформ; повышение жизненных стандартов населения, прежде всего у элиты; вытеснение ценностей и иде­ологии.

-       Вы полагаете, что истоки миграционного кризиса яв­ляются результатом именно внешнего вмешательства во внутренние дела государства. Важно ли при этом наличие внутреннего антагонизма в самом государстве, в котором проводится демонтаж действующей политической системы?

-      К сожалению, да. Сегодня можно констатировать, что в конце 90-х и начале 2000-х гг. правящие круги США достаточно успешно использовали одну из таких специально разработан­ных политических технологий, которая в дальнейшем получи­ла название «цветная революция», для свержения неугодных режимов в бывшей Югославии, Грузии, Украине и Киргизии и установили свой полный либо частичный контроль над эти­ми странами. Главная особенность данной модели осущест­вления геополитической борьбы заключается в том, что она рассчитана на «нелегитимный» захват политической власти в «атакуемой» стране. Она реализуется путем использования ненасильственных методов борьбы и особенно факторов недо­вольства политикой правящих властей и социально-полити­ческой активности определенных групп со стороны граждан этого государства.

В этом ряду также стоит назвать «стратегию непрямых действий». Ее основатель Б. Лиддел Гарт считал, что глав­ной целью войны является не полное уничтожение воору­женных сил и экономического потенциала вражеского го­сударства, а принуждение правящих кругов «враждебной» страны (или даже нескольких государств-противников) к принятию таких условий, которые бы полностью отвечали политическим, экономическим, военным интересам госу­дарства-агрессора.

Что касается истории появления другой, родственной по целям, стратегии «мягкой силы» (softpower), то ее автором был известный американский политолог Д. Най. Он расши­рил сферу действия непрямых действий за счет привлечения арсенала политических, дипломатических, экономических, психологических и информационных методов для подрыва основ государственного строя страны, подлежащей полити­ческой трансформации. В настоящее время в американском политическом лексиконе появился синоним названия данной стратегии - «умная сила» (smartpower).

Изложенное позволяет нам сделать однозначный вывод о том, что источником «цветной революции» является не внутренний ан­тагонизм государства, а целенаправленное воздействие со стороны внешних факторов, которые, очевидно имеют определенный интерес в демонтаже действующего политического строя в стране.

-       Но одним из ключевых принципов международного права является, если не ошибаюсь, принцип невмешательства во вну­тренние дела государства. Как подобная политика соотносится с действующим международным правом?

-      С юридической точки зрения, с позиций действующего международного права, это предполагает вмешательство во вну­тренние дела государства, и, как следствие, посягательство на государственный суверенитет. Собственно, возникновение фе­номена «цветных революций» во многом стало возможным именно благодаря противоречивым трактовкам различных правовых категорий, которые присутствуют в действующем международном праве. В рассматриваемом контексте наи­большие сложности вызывают категория «вопросы, по су­ществу входящие во внутреннюю компетенцию государства» и категория «государственного суверенитета». Принцип не­вмешательства в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию государства, относится к числу императивных принципов международного права, что делает его одной из фундаментальных основ современной системы между­народной безопасности. Содержание принципа подробно раскрыто в ряде деклараций Генеральной Ассамблеи ООН, а именно в Декларации о принципах международного пра­ва, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН 1970 г., в Декларации о недопустимости вмешательства во внутренние дела государств и об ограждении их независимости и сувере­нитета от 21 декабря 1965 г. и Декларации о недопустимости интервенции и вмешательства во внутренние дела государств от 9 декабря 1981 г. Однако налицо ключевая проблема всех вышеуказанных документов: к сожалению ни один из них не раскрывает точного содержания понятия «дел, по существу входящих во внутреннюю компетенцию государства», не дает его императивного определения. На наш взгляд, имен­но этот ключевой пробел в действующем международном праве и провоцирует самые противоречивые трактовки, и на практике дает возможность не только вольного толкования этого понятия, но и создает необходимые предпосылки для всевозможных нарушений, вплоть до прямого силового вме­шательства во внутренние дела государства.

Так, в частности, сторонники узкого толкования содер­жания понятия «государственный суверенитет» исходят из постулата о том, что последний не является препятствием для вмешательства, заявляют, что «по существу, внутрен­ний порядок никогда не был автономным в строгом смысле. Суверенитет не является и никогда не был исключительной компетенцией». При этом, в качестве международно-право­вой основу этого постулата зачастую применяется ссылка на отдельные статьи Устава ООН, в которых оговаривается возможность «предпринимать совместные и самостоятель­ные действия» (ст. 56) и «эффективные коллективные меры» (ст. 1) для «всеобщего уважения и соблюдения прав челове­ка» (ст. 55). Как отмечал 7-й Генеральный секретарь ООН К. Аннан, «суверенитет сам по себе не является единственным препятствием для эффективных действий в связи с правами человека или гуманитарными кризисами». Очевидно, что из­ложенные положения применимы исключительно к коллек­тивному вмешательству в ситуацию в стране в рамках миро­творческой миссии под эгидой ООН, и не имеют отношения к односторонним действиям. Кроме того, на сегодняшний день существует единичный по своей природе международ­но-правовой прецедент, соотносимый с проблемой вмеша­тельства во внутренние дела государства, который был рас­смотрен Международным судом ООН в 1986 г. Причиной для разбирательства послужила прямая и неприкрытая во­енная и финансовая поддержка США повстанцев «контрас» в Никарагуа в 1982 г. Поддержка антикоммунистической оп­позиции было важным пунктом политической платформы президента США Р. Рейгана. Действовавшее правительство Никарагуа обратилось в Международный Суд ООН, кото­рый, в свою очередь, вынес решение о том, что США нару­шили нормы международного права, и присудил Никарагуа компенсацию в размере 17 млрд долл. Согласно решению суда, были нарушены такие обязательства по Уставу ООН, «как принцип неприменения силы против другого государ­ства, а также принцип невмешательства в дела, по суще­ству входящие во внутреннюю компетенцию государства». Международный суд в данном решении постановил, что для того, чтобы поведение США привело к возникновению юри­дической ответственности, необходимо доказать, что США осуществляли непосредственный контроль за теми опера­циями, в ходе которых были совершены правонарушения. Дело «Никарагуа против США» наглядно продемонстриро­вало, насколько неоднозначно могут трактоваться вопросы, связанные с внешним вмешательством. В рассматриваемом контексте наибольшие сложности вызывают категории «во­просы, по существу входящие во внутреннюю компетенцию государства» и «государственный суверенитет». Принцип не­вмешательства в дела, по существу входящие во внутреннюю компетенцию государства, относится к числу императивных принципов международного права, что делает его одной из фундаментальных основ современной системы международ­ной безопасности.

В деле «Никарагуа против США» Международный суд ООН следующим образом определил границы внешнего вме­шательства: «Запрещенное вмешательство касается вопросов, которые, в соответствии с принципом государственного суве­ренитета, каждое государство может решать свободно. Таки­ми вопросами являются, в частности, выбор политической, экономической, социальной и культурной систем, а также определение внешней политики».

-      Однако дело «Никарагуа против США» так и не стало правовым маяком в вопросе вмешательства во внутренние дела государств?

-      Да, решение по делу «Никарагуа против США» являет­ся единичным случаем в практике международного суда ООН. Обращает на себя внимание практика рассмотрения дел по за­явлениям Югославии. 29 апреля 1999 г. Югославия подала 10 заявлений о возбуждении судебных разбирательств против 10 государств — членов НАТО, обвиняя эти государства в бом­бардировке своей территории. В тот же день она обратилась в суд с просьбой определить временные меры и вынести поста­новления о том, чтобы эти страны «немедленно прекратили применение силы» и «воздерживались от любых актов угрозы силой или её применения» против Югославии. 2 июня 1999 г. Суд отклонил просьбы Югославии об определении времен­ных мер, мотивируя своё решение тем, что не обладает соот­ветствующей юрисдикцией.

По отношению к различным государствам обоснования отсутствия юрисдикции Суда были различными и зависели от особенностей содержания заявления Югославии в отноше­нии конкретного государства. Так, в заявлении о возбуждении судебного разбирательства против США в качестве основания для юрисдикции Суда Югославия сослалась на ст. IX Конвен­ции о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Но Суд указал, что США при ратификации Конвенции сделали оговорку, предусматривающую, что в отношении ст. IX, прежде чем какой-либо спор, стороной которого являются США, будет передан на рассмотрение Суда, «в каждом случае требуется конкретное согласие США». Поскольку в рассматри­ваемом случае США заявили, что они не давали конкретного согласия и не дадут его, суд счёл, что статья IX «не является основанием для юрисдикции в данном деле, даже prima facie».

Вопрос о том, как именно должно происходить станов­ление государственности, продолжает оставаться дискуссион­ным как в общей теории права, так и в действующем между­народном праве. Однако очевидно, что жизнеспособность любого режима во многом зависит от того, насколько действия власти реально отражают чаяния и устремления большинства населения, а также от того, насколько население реально го­тово к политическим переменам. Британский общественный деятель XIX в. Д.С. Милль справедливо замечал, что «если люди не имеют достаточной жажды свободы для того, чтобы освободиться своими силами от национальных притесните­лей, то свобода, которую принесут им внешние силы, не будет ни подлинной, ни обладающей жизнеспособностью». Тем не менее, западные страны в последние годы заняты активной по­мощью оппозиционным силам в иностранных государствах, сопровождаемой насаждением собственного видения государ­ственности, демократии и управления обществом. Режимы в Ливии, Сирии и Египте до момента начала «арабских весен» просуществовали несколько десятилетий в условиях относи­тельной политической и экономической стабильности. В ходе стремительно начавшихся гражданских волнений западные страны обвинили ближневосточные правительства в недоста­точном демократизме, повсеместном нарушении прав чело­века, подавлении оппозиции и пр. На указанных основаниях был инициирован процесс смены правительств, и чаще всего это происходило путем государственного переворота. Отече­ственный эксперт Л. Исаев отмечает, что последствия потря­сений на Ближнем Востоке тесно связаны с конкретными исто­рическими особенностями различных государств, поэтому в Тунисе, Египте, Ливии социально-политические потрясения привели к принципиальным изменениям политического про­цесса, а в других, например, Ливане, Судане и Кувейте, «дело ограничилось лишь «косметическим ремонтом» старых по­литических конструкций». Можно констатировать, что успех «цветных революций» напрямую обеспечен эффективностью доктрины так называемой мягкой силы, основанной на инфор­мационной агрессии, манипулировании общественным мне­нием и целевым финансированием различных НПО, ведущих систематическую работу с «пятыми колоннами» в различных государствах. Одними из наиболее востребованных полити­ческих консультантов «цветных революций» стали Д. Шарп и М. Макфол. Программная работа Шарпа «От диктатуры к де­мократии» была переведена на арабский язык и активно рас­пространялась в Египте и Тунисе в разгар «арабской весны». Произошедшие «цветные революции» имеют столько общих черт, что очевидно наличие единой схемы, которая, с незначи­тельными поправками и коррективами, потенциально может быть растиражирована в неограниченном кругу государств — объектов воздействия. История продемонстрировала, что выработанная схема государственных переворотов может с успехом использоваться в самых различных регионах земного шара, причем как в государствах, исторически более близких к Востоку, так и в государствах, относящихся цивилизации За­пада. Важно отметить, что сам термин «цветная революция» является скорее журналистским, нежели правовым. Кроме того, некоторые эксперты полагают, что рассматриваемые явления на самом деле являются не революциями, а относи­тельно бескровными государственными переворотами: «Так называемые цветные революции не являются революциями, а представляют собой «верхушечные перевороты» без изме­нения социально-классового характера власти». Деклариру­емый «ненасильственный» характер «цветных революций» также является весьма распространенным, однако тщательно культивируемым заблуждением, призванным подчеркнуть позитивный характер данного явления. Прием значитель­ного изменения смысла понятия путем незначительного, на первый взгляд, добавления, давно известен политтехнологам. Наиболее типичными примерами являются популярные по­нятия «гибридная война» и «цветная революция», которые «даются синтетическими конструкциями, базирующимися на известных понятиях «война» и «революция» с уточняющими прилагательными, меняющими их смысл». В результате из-за позитивного восприятия термина «революция» как синонима обновления, справедливости, прорыва, добавление прилага­тельного «цветная» приводит к тому, что позитивное отноше­ние автоматически переносится и на термин «цветная рево­люция», хотя «цветные революции — не совсем революции, больше того — совсем не революции».

Министр иностранных дел РФ С.В. Лавров комментиру­ет итоги организованных извне государственных переворотов на Ближнем Востоке следующим образом: «Уже не стесняют­ся вспоминать и про Ирак, уже начинают вспоминать и бо­лее свежий пример — Ливию, которая превратилась в никем не контролируемый коридор для контрабанды мигрантов из многих стран Африки в Европу. Уже начинают вспоминать, как обошлись с Каддафи, как пытались исходить из иллюзии о том, что смени диктатора — демократия сама собой пустит корни».

- Роль и участие западных держав в смене политических режимов и дальнейшем развитии причин для миграционного кризиса очевидна. Но стоит ли надеяться на изменения во внешней политике самих западных держав?

- Сегодня можно с уверенностью констатировать, что определенное «отрезвление» западных лидеров произошло, когда хаос и радикализация в ближневосточном регионе приве­ли к активизации не только «классических» террористических организаций, например «Аль-Каиды», но и стали важнейши­ми факторами появления радикального транснационального исламистского движения ИГИЛ, обладающего признаками и государства, и организации. Так, бывший премьер-министр Ве­ликобритании Т. Блэр в октябре 2015 г. признал, что «.. .вторже­ние в 2003 году в Ирак вооруженных сил США и их союзников стало одной из основных причин появления террористической организации «Исламское государство», при этом политик осо­бо подчеркнул, что «нельзя сказать, что те, кто сместил Саддама Хусейна в 2003 г., не несут ответственность за ситуацию в 2015».

Показательно, что в 1999 г. именно Т. Блэр в своей речи, произнесенной на экономическом форуме в Чикаго, заявил о необходимости внедрения нового типа войны, который позво­лил бы обойти традиционный «вестфальский» государствен­ный суверенитет. Сценарий, по которому впоследствии раз­вивались «цветные революции» и «арабские весны», по сути, ничем не отличался от логических построений автора концеп­ции «гуманитарной интервенции» Б. Кушнера, который вы­делял в каждом конфликте «хорошую» сторону, состоящую из жертв, и «плохую» сторону, которая хочет всех уничтожить, однако тревогу вызывает тот факт, что «плохой» стороной ста­ли законные правительства. При этом очевидно, что страны- организаторы не ощущают никакой особой ответственности за дальнейшую судьбу государств, разоренных революциями и истощенных гражданскими войнами. Американский юрист Д. Батлер в своей статье с провокационным названием «Ответ­ственность за смену режимов» утверждает, что «ответственность влечет за собой двойное обязательство, заключающееся в необ­ходимости администрирования территории для осуществле­ния контроля, а также в обеспечении того, чтобы режим, при­шедший к власти, уважал права населения», однако практика показывает, что в жизни все гораздо прозаичней, и государства, пережившие «цветные» перевороты, с «постреволюционным синдромом» вынуждены справляться самостоятельно, причем приведенная к власти новая политическая элита нередко со­вершает еще больше ошибок, чем предшествующая. Подводя итоги, можно сделать следующие выводы: политика западных стран, которая прикрывается благородным желанием сформи­ровать демократическое общество в каждом отдельно взятом государстве на практике привела к серьезной дестабилизации обстановки в целых регионах нашей планеты. Не почерпнув ни­каких ошибок из практики подобных социальных эксперимен­тов указанные страны по-прежнему уверены в своей правоте. Не возникает сомнений в том, что ведение подобной политики впредь будет продолжаться. Ключевой проблемой здесь пред­ставляется, как указывалось выше, отсутствие четкого, импера­тивного определения понятий «внутренние дела государства» и «пределов вмешательства во внутренние дела государства» в действующем международном праве, что создает правовую ос­нову для дальнейших злоупотреблений. Вполне очевидна пря­мая связь между миграционным кризисом последних лет и по­пытками насадить демократию в восточных странах. Очевидно также и, на наш взгляд, не требует доказательств, что миграци­онные волны 2014-2015 гг. привели к кризису внутри Европей­ского Союза, справиться с которым большинство стран-членов ЕС на сегодняшний день, увы, не в состоянии. Существуют, как минимум два возможных результата развития данных процес­сов. Первый из них предполагает вариант «исламизации» Ев­ропы. Этот сценарий предполагает постепенный приход к вла­сти в ряде стран-членов ЕС «мусульманских партий», которые начнут привносить в жизнь данных государств нормы шариата, причем в первую очередь это коснется сферы образования и налогообложения. При моделировании возможных путей ре­ализации такого сценария необходимо учитывать тот факт, что в 2014 г. в ЕС выдано 562 680 первичных разрешений на статус беженца и 626 960 «повторных» разрешений, а в 2015 году - 1 022 235 и 1 077 015 соответственно. Наибольшее количество раз­решений за вышеуказанный период было выдано в Германии, Венгрии и Швеции. Другой вариант подразумевает приход к власти в странах ЕС политиков правого или ультраправого толка, которые могут или ужесточить контроль за миграцией, или полностью выдворить мигрантов в те страны, из которых они прибыли на европейский континент. До реализации при­веденных выше вариантов возможные шаги стран-участниц ЕС по всей вероятности останутся такими же, как и в настоящее время, т.е. внутри самого Европейского Союза вероятно углу­бление раскола между условными «сторонниками жестких мер» (Венгрия, Польша и Болгария) и «сторонниками откры­тых границ» (Германия и Франция). Но нельзя исключить и воз­можность принятия всеми странами-членами ЕС неких единых действий, направленных на исправление ряда ошибочных ре­шений, которые привели к потере контроля над миграционны­ми потоками.

-      Какова на Ваш взгляд роль России в текущей междуна­родной обстановке и какое реальное воздействие она может сегодня оказать на ее развитие?

-      Какова роль России в текущей ситуации? Сегодня Рос­сия пока продолжает оставаться единственной державой, ко­торая проводит целенаправленную политику, направленную на восстановление стабильности на ближнем Востоке, в част­ности, в Сирии. Именно политика России призвана очистить регион от вооруженных формирований ИГИЛ и создать не­обходимые условия для возвращения коренного населения на родину. Вместе с тем, перед Россией сегодня стоит и другая задача. Как указывалось выше, расширение географии «цвет­ных революций» и приближение их к границам РФ не может не вызывать объективных опасений. В стране должна прово­диться серьезная работа, направленная на сохранение полити­ческой стабильности и противодействие различного рода про­вокациям. Подобная работа сегодня ведется Фондом развития современной дипломатии. Проводятся тематические меро­приятия - конференции, круглые столы, на которых обсуж­даются методы выявления и работы с лицами, которые пыта­ются дестабилизировать обстановку в стране, спровоцировать социальные волнения; вырабатываются меры пресечения их деятельности, методы сотрудничества с правоохранительны­ми органами и т.д. Формируются выездные группы, которые работают с населением в различных регионах России, помогая гражданам самостоятельно выявлять лиц, ведущих дестабили­зационную работу в стране.

-       Благодарю Вас!

Интервью брал: