№ 12 (19) 2009г.
– Уважаемый Василий Владимирович, в настоящее время в России идет работа по совершенствованию гражданского законодательства, в частности, общих положений об обязательствах. Вы принимаете в ней активное участие. Скажите, пожалуйста, насколько существенно будет реформирована общая часть обязательственного права?
– Необходимости коренных реформ общих положений об обязательствах не существует. Серьезных правовых ошибок в обязательственной части Гражданского кодекса за последние 15 лет судебная практика не выявила. Перед нами стоит задача – устранить реально выявленные проблемы в общих положениях об обязательствах и учесть достижения современного зарубежного законодательства, прежде всего, реформы обязательственного права, проведенной в Германии в 2002 году путем принятия изменений в Гражданское уложение.
– Расскажите, пожалуйста, об основных направлениях совершенствования правового регулирования в обязательствах и договорах?
– Их несколько. Во-первых, учет в гораздо большей степени, чем это было раньше, дифференциации обязательств на отдельные виды: договорные и внедоговорные, а внедоговорных на деликтные и кондикционные. Причем в общих положениях об обязательствах действующего ГК кондикционные обязательства не упоминаются. Нужно определить общий порядок регулирования отдельных видов обязательств, хотя бы в виде соотношений общих положений об обязательствах и специальных правил о кондикционных и деликтных обязательствах. Во-вторых, введение некоторых правил, кото рые бы позволили отграничить обязательственные правоотношения от других видов относительных правоотношений, прежде всего, реституционных, корпоративных и некоторых других. Как минимум можно ввести положение о том, что нормы об обязательствах могут применяться к реституционным, корпоративным отношениям, если иное не установлено законом, соглашением сторон или не вытекает из существа соответствующих отношений. Предлагается урегулировать, пусть в минимальной степени, но известные как доктрине, так и судебной практике такие обязательства, как альтернативные и факультативные. Но эта идея встретила возражения. А речь идет не о том, чтобы узаконить то, что давно выработано судебной практикой и давно известно доктрине, а о том, чтобы дать позитивное урегулирование – мы здесь ничего не придумали, мы прочитали это в Гражданском кодексе Нидерландов и германском Уложении и посчитали это полезным. Например, натуральные обязательства: в Гражданском кодексе Нидерландов позитивное регулирование выражается в том, что сторонам предоставлена возможность вернуть эти обязательства в разряд обычных. Почему бы соглашением сторон не предусмотреть возможность судебной защиты, чтобы права требования по этим обязательствам стали полноценными в гражданском обороте. Факультативные и альтернативные обязательства – эти конструкции применяются в практике арбитражных судов давно, но не всегда правильно. Например, применительно к отступному у нас предусмотрено, что с момента заключения соглашения об отступном и до момента реального предоставления отступного, которое прекращает обязательство, возникает факультативное обязательство, хотя, наверное, нужно определить это обязательство как альтернативное. Но обе точки зрения имеют право на существование, так как закон факультативные обязательства вовсе не упоминает. А результат и последствия этого для кредитора весьма существенны, так как если это обязательство факультативное, мы лишаем кредитора права требования. Если должник не предоставляет отступное, то у кредитора есть право требования выполнить основное обязательства, но нет права требования отступного. Если же мы квалифицируем это обязательство как альтернативное, у кредитора возникает право требования или того, или другого, если должник не предоставил отступное. То есть это проблемы не только теоретические, они имеют большое значение и для практики.
Следующее направление реформирования – это дифференциация правил о перемене лиц в обязательствах с целью выделить специальные нормы об уступке прав и переводе долга по обязательствам, связанным с осуществлением предпринимательской деятельности. Здесь нужно дать сторонам как можно больше свободы, права требования кредитора сделать свободным объектом имущественного оборота.
– Василий Владимирович, скажите, что предлагается изменить в нормах, регулирующих порядок исполнения обязательств?
– В этой области тоже нет революционных предложений, но есть немало предложений, направленных на совершенствование отдельных статей, например, статьи 313 ГК – исполнение обязательства третьим лицом за должника. В настоящее время такое исполнение возможно, только если должник возложил исполнение такого обязательства на третье лицо. И кредитор поставлен в интересное положение: с одной стороны, 313 статья обязывает его принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, с другой стороны, есть некий риск, так как может оказаться, что должник не возлагал исполнение обязательства на третье лицо, поэтому нужно исключить все, что касается возложения исполнения обязательства должником. Отношения между должником и третьим лицом не должны учитываться при наличии у кредитора обязанности принять исполнение, предложенное третьим лицом. Нужно изменить и статью 314, которая регулирует бессрочные обязательства. Конструкция, которая была нами выбрана при разработке части первой ГК, что обязательство должно быть исполнено в разумный срок, а при неисполнении в разумный срок – в течение семидневного срока после требования кредитора, всегда ставила перед судами задачу: с какого времени начинает течь семидневный срок и правильно ли кредитор предъявил требование по сроку, может быть, разумный срок еще не истек. Поэтому нужно предусмотреть правило, которое уже давно применяется судами: если разумный срок очевиден – то обязательство должно быть исполнено в разумный срок, если мы не можем определить разумный срок – то в семидневный срок после требования кредитора. Также нужно установить последствия, если кредитор в разумный срок не заявляет требования – тогда должник имеет право потребовать принять исполнение.
Нужно дополнить статью 316 ГК о месте исполнения обязательства специальным правилом, которое касается места исполнения обязательства при безналичной форме расчетов. В судебной практике это вопрос выработан, то есть момент исполнения – это момент поступления денежных средств на корреспондентский счет банка, обсуживающего получателя средств, и место исполнения – это соответствующий банк, с которым у кредитора заключен договор банковского счета.
– Скажите, будет ли затронут реформой блок норм о способах обеспечения исполнения обязательств?
– Да. И надо сказать, что в области обеспечения исполнения обязательств Концепцией предлагается различный подход применительно к разным способам обеспечения.
Наибольшие проблемы вызывает регулирование залоговых отношений, и в этой части предлагается систематизация в форме кодификации. Имеется в виду, что все основные нормы, регулирующие залоговые отношения, должны быть в Гражданском кодексе, при этом нужно сохранить только закон об ипотеке и, может быть, в части обращения взыскания на предмет залога, – нормы, которые содержатся в Законе о банкротстве.
Давно высказывались в литературе предложения о либерализации норм о банковской гарантии. Когда разрабатывали первую часть ГК, разработчики не решились ввести полноценную независимую гарантию, поэтому была банковская гарантия, ограниченная по субъектам. В тот момент это было правильным, но сейчас пришло время привести все в соответствие с Конвенцией ООН о независимых гарантиях и резервных аккредитивах. Гарантию нужно сделать независимой от основного обязательства, снять ограничения по субъектам и так далее. В части неустойки в судебной практике существует одна проблема – это произвольное применение судом статьи 333 ГК РФ по своей инициативе, в том числе и при отсутствии ходатайства ответчика. При наличии несоразмерности право суда на снижение неустойки превратилось в процессуальную обязанность суда. Это нужно исключить: только по ходатайству, только при сопоставлении с последствиями нарушений, под которыми надо понимать возможные убытки кредитора, есть основания для снижения неустойки.
– Для практики, для добросовестных участников гражданского оборота очень актуальны вопросы ответственности их часто недобросовестных контрагентов. Случаи, когда кредиторы ничего не могут сделать, чтобы привлечь к ответственности таких контрагентов, не редки. Скажите, планируются ли изменения в этой области?
– Конечно. Нас тревожит статистика: с каждым годом снижается доля споров о взыскании убытков. Нужно ввести нормы о конкретных и абстрактных убытках, которые сейчас предусмотрены статьей 524 ГК и применяются только к отношениям договора поставки. Это правило не пользуется большой популярностью у истцов. Следуя Принципам УНИ-ДРУА о международных коммерческих договорах, мы предложили в Общих положениях об обязательствах сделать общее правило о возможности взыскания конкретных и абстрактных убытков при расторжении любого договора. Второе, что хотелось бы отметить: суды часто отказывают во взыскании убытков и единственным основанием этого является недоказанность убытков при полной доказанности и очевидности нарушения и очевидности того, что это нарушение не могло не причинить убытки. Сейчас у нас презумпция: «нет доказательств точного размера убытков – отказ в иске». А ведь в дореволюционном гражданском законодательстве, во всяком случае в Проекте Гражданского уложения, мною были обнаружены нормы, что в подобной ситуации, когда очевидны убытки, но есть сложности в доказывании цифр убытков, суд не вправе отказать в возмещении убытков, а в комментариях редакционной комиссии говорилось, что в данной ситуации отказ в возмещении убытков равносилен отказу в правосудии. В настоящее время подобные нормы мы находим в Принципах УНИДРУА о международных коммерческих договорах: компетентный суд государства определяет в этом случае размер убытков в соответствии с конкретными обстоятельствами дела и принципами соразмерности, добросовестности и т. д. Такая норма должна быть и у нас в законе. Необходимо также определить в законе, что такое полное возмещение убытков. В Концепции мы предлагаем определить, что кредитор в результате возмещения убытков должен быть поставлен в то положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом. Спорным остается вопрос о возможности введения некоторых ограничений в части убытков исходя из того, могло ли лицо при заключении договора предвидеть, что нарушение обязательства повлечет такие убытки. Может быть, и стоит ввести такие ограничения, чтобы нам не попасть в другую крайность. Может быть, по вопросу ограничения размера убытков нужно дифференцировать подход в части предпринимательских правоотношений и обычных гражданскоправовых отношений.
– Василий Владимирович, и последний вопрос. Не могли бы Вы вкратце рассказать о реформировании общих положений о договорах?
– В общих положениях о договорах также не предлагается революционных преобразований, все изменения сводятся к следующим направлениям. Во-первых, к обеспечению стабильности договора путем ограничения возможности его оспаривания, в особенности недобросовестным должником. Сейчас это большая беда для нашего имущественного оборота, у нас из года в год в судах растет количество дел о признании договоров недействительными сделками или о признании договоров незаключенными. И в девяносто девяти случаях из ста возможность оспаривания договоров используется для защиты недобросовестных должников. Эта проблема должна быть решена путем введения ограничений о применении норм о недействительных сделках к договорам. Договор – это не просто двух- или многосторонняя сделка, договор – это, прежде всего, соглашение сторон, согласованное волеизъявление сторон. Поэтому, если договор – это отдельный вид сделок, то должны быть специальные правила, либо ограничивающие возможность применения общих положений о недействительных сделках, либо просто специальные правила, которые бы регулировали эти вопросы, а нормы о недействительных сделках применялись бы субсидиарно при отсутствии таких специальных правил. В частности, в дореволюционном российском законодательстве сторона в договоре могла оспаривать данный договор, но только до той поры, пока она оставалась верителем в соответствующем обязательстве. Это очень хорошее правило. Я думаю, что применительно к договору можно было бы перевернуть презумпцию, которая сформулирована в статье 168 ГК: договор, который противоречит закону, нужно считать оспоримой сделкой, и нужно предусмотреть возможность излечить такую оспоримую сделку, в том числе соглашением сторон. Сторонам в предпринимательских отношениях надо предоставить право самим определять применение последствий недействительности договоров, исключив необоснованное вмешательство суда в такого рода частно-правовые отношения. Во-вторых, в части регулирования заключения договора. Традиционные оферту и акцепт нужно оставить, они себя с негативной стороны не проявили. Нужно урегулировать преддоговорные контакты сторон, установить последствия недобросовестных действий при заключении договора, что было сделано в Германии при реформе обязательственного права, что есть в международном частном праве, европейском праве. Сейчас ГК только в договоре поставки регулирует преддоговорные отношения, это должно касаться всех договоров, как минимум договоров, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности. В-третьих, в части регулирования вопроса расторжения договора предлагается усовершенствовать регулирование одного из способов, а именно одностороннего отказа от исполнения обязательств – пункт 3 статьи 450 ГК РФ. Судебная практика столкнулась с проблемой, что достаточно в договоре оговорить для себя право на односторонний отказ, и это право признается законодателем, его можно реализовывать по своему усмотрению в любой момент. Мы предлагаем ввести нормы об основаниях, при которых может быть реализовано предусмотренное договором право на односторонний отказ от договора. И эти основания должны быть указаны в законе, при этом нужно ввести норму, которая лишала бы в определенных случаях контрагента, оговорившего для себя право одностороннего отказа от договора, такого права.
– Уважаемый Василий Владимирович, в настоящее время в России идет работа по совершенствованию гражданского законодательства, в частности, общих положений об обязательствах. Вы принимаете в ней активное участие. Скажите, пожалуйста, насколько существенно будет реформирована общая часть обязательственного права?– Необходимости коренных реформ общих положений об обязательствах не существует. Серьезных правовых ошибок в обязательственной части Гражданского кодекса за последние 15 лет судебная практика не выявила. Перед нами стоит задача – устранить реально выявленные проблемы в общих положениях об обязательствах и учесть достижения современного зарубежного законодательства, прежде всего, реформы обязательственного права, проведенной в Германии в 2002 году путем принятия изменений в Гражданское уложение.
– Расскажите, пожалуйста, об основных направлениях совершенствования правового регулирования в обязательствах и договорах?
– Их несколько. Во-первых, учет в гораздо большей степени, чем это было раньше, дифференциации обязательств на отдельные виды: договорные и внедоговорные, а внедоговорных на деликтные и кондикционные. Причем в общих положениях об обязательствах действующего ГК кондикционные обязательства не упоминаются. Нужно определить общий порядок регулирования отдельных видов обязательств, хотя бы в виде соотношений общих положений об обязательствах и специальных правил о кондикционных и деликтных обязательствах. Во-вторых, введение некоторых правил, кото рые бы позволили отграничить обязательственные правоотношения от других видов относительных правоотношений, прежде всего, реституционных, корпоративных и некоторых других. Как минимум можно ввести положение о том, что нормы об обязательствах могут применяться к реституционным, корпоративным отношениям, если иное не установлено законом, соглашением сторон или не вытекает из существа соответствующих отношений. Предлагается урегулировать, пусть в минимальной степени, но известные как доктрине, так и судебной практике такие обязательства, как альтернативные и факультативные. Но эта идея встретила возражения. А речь идет не о том, чтобы узаконить то, что давно выработано судебной практикой и давно известно доктрине, а о том, чтобы дать позитивное урегулирование – мы здесь ничего не придумали, мы прочитали это в Гражданском кодексе Нидерландов и германском Уложении и посчитали это полезным. Например, натуральные обязательства: в Гражданском кодексе Нидерландов позитивное регулирование выражается в том, что сторонам предоставлена возможность вернуть эти обязательства в разряд обычных. Почему бы соглашением сторон не предусмотреть возможность судебной защиты, чтобы права требования по этим обязательствам стали полноценными в гражданском обороте. Факультативные и альтернативные обязательства – эти конструкции применяются в практике арбитражных судов давно, но не всегда правильно. Например, применительно к отступному у нас предусмотрено, что с момента заключения соглашения об отступном и до момента реального предоставления отступного, которое прекращает обязательство, возникает факультативное обязательство, хотя, наверное, нужно определить это обязательство как альтернативное. Но обе точки зрения имеют право на существование, так как закон факультативные обязательства вовсе не упоминает. А результат и последствия этого для кредитора весьма существенны, так как если это обязательство факультативное, мы лишаем кредитора права требования. Если должник не предоставляет отступное, то у кредитора есть право требования выполнить основное обязательства, но нет права требования отступного. Если же мы квалифицируем это обязательство как альтернативное, у кредитора возникает право требования или того, или другого, если должник не предоставил отступное. То есть это проблемы не только теоретические, они имеют большое значение и для практики.
Следующее направление реформирования – это дифференциация правил о перемене лиц в обязательствах с целью выделить специальные нормы об уступке прав и переводе долга по обязательствам, связанным с осуществлением предпринимательской деятельности. Здесь нужно дать сторонам как можно больше свободы, права требования кредитора сделать свободным объектом имущественного оборота.
– Василий Владимирович, скажите, что предлагается изменить в нормах, регулирующих порядок исполнения обязательств?
– В этой области тоже нет революционных предложений, но есть немало предложений, направленных на совершенствование отдельных статей, например, статьи 313 ГК – исполнение обязательства третьим лицом за должника. В настоящее время такое исполнение возможно, только если должник возложил исполнение такого обязательства на третье лицо. И кредитор поставлен в интересное положение: с одной стороны, 313 статья обязывает его принять исполнение, предложенное за должника третьим лицом, с другой стороны, есть некий риск, так как может оказаться, что должник не возлагал исполнение обязательства на третье лицо, поэтому нужно исключить все, что касается возложения исполнения обязательства должником. Отношения между должником и третьим лицом не должны учитываться при наличии у кредитора обязанности принять исполнение, предложенное третьим лицом. Нужно изменить и статью 314, которая регулирует бессрочные обязательства. Конструкция, которая была нами выбрана при разработке части первой ГК, что обязательство должно быть исполнено в разумный срок, а при неисполнении в разумный срок – в течение семидневного срока после требования кредитора, всегда ставила перед судами задачу: с какого времени начинает течь семидневный срок и правильно ли кредитор предъявил требование по сроку, может быть, разумный срок еще не истек. Поэтому нужно предусмотреть правило, которое уже давно применяется судами: если разумный срок очевиден – то обязательство должно быть исполнено в разумный срок, если мы не можем определить разумный срок – то в семидневный срок после требования кредитора. Также нужно установить последствия, если кредитор в разумный срок не заявляет требования – тогда должник имеет право потребовать принять исполнение.
Нужно дополнить статью 316 ГК о месте исполнения обязательства специальным правилом, которое касается места исполнения обязательства при безналичной форме расчетов. В судебной практике это вопрос выработан, то есть момент исполнения – это момент поступления денежных средств на корреспондентский счет банка, обсуживающего получателя средств, и место исполнения – это соответствующий банк, с которым у кредитора заключен договор банковского счета.
– Скажите, будет ли затронут реформой блок норм о способах обеспечения исполнения обязательств?
– Да. И надо сказать, что в области обеспечения исполнения обязательств Концепцией предлагается различный подход применительно к разным способам обеспечения.
Наибольшие проблемы вызывает регулирование залоговых отношений, и в этой части предлагается систематизация в форме кодификации. Имеется в виду, что все основные нормы, регулирующие залоговые отношения, должны быть в Гражданском кодексе, при этом нужно сохранить только закон об ипотеке и, может быть, в части обращения взыскания на предмет залога, – нормы, которые содержатся в Законе о банкротстве.
Давно высказывались в литературе предложения о либерализации норм о банковской гарантии. Когда разрабатывали первую часть ГК, разработчики не решились ввести полноценную независимую гарантию, поэтому была банковская гарантия, ограниченная по субъектам. В тот момент это было правильным, но сейчас пришло время привести все в соответствие с Конвенцией ООН о независимых гарантиях и резервных аккредитивах. Гарантию нужно сделать независимой от основного обязательства, снять ограничения по субъектам и так далее. В части неустойки в судебной практике существует одна проблема – это произвольное применение судом статьи 333 ГК РФ по своей инициативе, в том числе и при отсутствии ходатайства ответчика. При наличии несоразмерности право суда на снижение неустойки превратилось в процессуальную обязанность суда. Это нужно исключить: только по ходатайству, только при сопоставлении с последствиями нарушений, под которыми надо понимать возможные убытки кредитора, есть основания для снижения неустойки.
– Для практики, для добросовестных участников гражданского оборота очень актуальны вопросы ответственности их часто недобросовестных контрагентов. Случаи, когда кредиторы ничего не могут сделать, чтобы привлечь к ответственности таких контрагентов, не редки. Скажите, планируются ли изменения в этой области?
– Конечно. Нас тревожит статистика: с каждым годом снижается доля споров о взыскании убытков. Нужно ввести нормы о конкретных и абстрактных убытках, которые сейчас предусмотрены статьей 524 ГК и применяются только к отношениям договора поставки. Это правило не пользуется большой популярностью у истцов. Следуя Принципам УНИ-ДРУА о международных коммерческих договорах, мы предложили в Общих положениях об обязательствах сделать общее правило о возможности взыскания конкретных и абстрактных убытков при расторжении любого договора. Второе, что хотелось бы отметить: суды часто отказывают во взыскании убытков и единственным основанием этого является недоказанность убытков при полной доказанности и очевидности нарушения и очевидности того, что это нарушение не могло не причинить убытки. Сейчас у нас презумпция: «нет доказательств точного размера убытков – отказ в иске». А ведь в дореволюционном гражданском законодательстве, во всяком случае в Проекте Гражданского уложения, мною были обнаружены нормы, что в подобной ситуации, когда очевидны убытки, но есть сложности в доказывании цифр убытков, суд не вправе отказать в возмещении убытков, а в комментариях редакционной комиссии говорилось, что в данной ситуации отказ в возмещении убытков равносилен отказу в правосудии. В настоящее время подобные нормы мы находим в Принципах УНИДРУА о международных коммерческих договорах: компетентный суд государства определяет в этом случае размер убытков в соответствии с конкретными обстоятельствами дела и принципами соразмерности, добросовестности и т. д. Такая норма должна быть и у нас в законе. Необходимо также определить в законе, что такое полное возмещение убытков. В Концепции мы предлагаем определить, что кредитор в результате возмещения убытков должен быть поставлен в то положение, в котором он находился бы, если бы обязательство было исполнено надлежащим образом. Спорным остается вопрос о возможности введения некоторых ограничений в части убытков исходя из того, могло ли лицо при заключении договора предвидеть, что нарушение обязательства повлечет такие убытки. Может быть, и стоит ввести такие ограничения, чтобы нам не попасть в другую крайность. Может быть, по вопросу ограничения размера убытков нужно дифференцировать подход в части предпринимательских правоотношений и обычных гражданскоправовых отношений.
– Василий Владимирович, и последний вопрос. Не могли бы Вы вкратце рассказать о реформировании общих положений о договорах?
– В общих положениях о договорах также не предлагается революционных преобразований, все изменения сводятся к следующим направлениям. Во-первых, к обеспечению стабильности договора путем ограничения возможности его оспаривания, в особенности недобросовестным должником. Сейчас это большая беда для нашего имущественного оборота, у нас из года в год в судах растет количество дел о признании договоров недействительными сделками или о признании договоров незаключенными. И в девяносто девяти случаях из ста возможность оспаривания договоров используется для защиты недобросовестных должников. Эта проблема должна быть решена путем введения ограничений о применении норм о недействительных сделках к договорам. Договор – это не просто двух- или многосторонняя сделка, договор – это, прежде всего, соглашение сторон, согласованное волеизъявление сторон. Поэтому, если договор – это отдельный вид сделок, то должны быть специальные правила, либо ограничивающие возможность применения общих положений о недействительных сделках, либо просто специальные правила, которые бы регулировали эти вопросы, а нормы о недействительных сделках применялись бы субсидиарно при отсутствии таких специальных правил. В частности, в дореволюционном российском законодательстве сторона в договоре могла оспаривать данный договор, но только до той поры, пока она оставалась верителем в соответствующем обязательстве. Это очень хорошее правило. Я думаю, что применительно к договору можно было бы перевернуть презумпцию, которая сформулирована в статье 168 ГК: договор, который противоречит закону, нужно считать оспоримой сделкой, и нужно предусмотреть возможность излечить такую оспоримую сделку, в том числе соглашением сторон. Сторонам в предпринимательских отношениях надо предоставить право самим определять применение последствий недействительности договоров, исключив необоснованное вмешательство суда в такого рода частно-правовые отношения. Во-вторых, в части регулирования заключения договора. Традиционные оферту и акцепт нужно оставить, они себя с негативной стороны не проявили. Нужно урегулировать преддоговорные контакты сторон, установить последствия недобросовестных действий при заключении договора, что было сделано в Германии при реформе обязательственного права, что есть в международном частном праве, европейском праве. Сейчас ГК только в договоре поставки регулирует преддоговорные отношения, это должно касаться всех договоров, как минимум договоров, связанных с осуществлением предпринимательской деятельности. В-третьих, в части регулирования вопроса расторжения договора предлагается усовершенствовать регулирование одного из способов, а именно одностороннего отказа от исполнения обязательств – пункт 3 статьи 450 ГК РФ. Судебная практика столкнулась с проблемой, что достаточно в договоре оговорить для себя право на односторонний отказ, и это право признается законодателем, его можно реализовывать по своему усмотрению в любой момент. Мы предлагаем ввести нормы об основаниях, при которых может быть реализовано предусмотренное договором право на односторонний отказ от договора. И эти основания должны быть указаны в законе, при этом нужно ввести норму, которая лишала бы в определенных случаях контрагента, оговорившего для себя право одностороннего отказа от договора, такого права.
