История в лицах: Мария Бочкарева – герой первой мировой.

№ 3 (118) 2018г.

В каждом братстве братских могил похоронена наша Жанна

Эдуард Багрицкий

В основе героизма лежит всегда протест, активное сопротивление против существующего зла.

Без преодоления зла нет прогресса. Против проявления героизма может выступать только подлец

Анджей Мунк

Historia est magistra vita^[1]

Всякие исторические аналогии далеко не бесспорны, но бывают события, которые опровергают это утверждение.

Таинственные совпадения, которые наблюдаются в жиз­ни и смерти известных личностей, заставляют историков и ученых других отраслей знаний задуматься о наличии каких- то закономерностей, превращающих казалось бы случайное в необходимое, предначертанное извне и заранее.

Два ярких среди самых знаменитых ученых двадцатого века швейцарца Вольфганг Паули, известный физик-теоре­тик, один из создателей квантовой механики, автор фундамен­тального принципа ядерной физики, Нобелевский лауреат, и Карл Густав Юнг, философ и психолог с мировым именем, основатель нового направления в психологии, объединенны­ми усилиями сформулировали концепцию всеохватывающих совпадений исторических событий, назвав ее синхронностью исторической.

Суть ее сводится к следующему.

Любые события, выходящие за пределы привычной кор­реляции пространства и времени, являются проявлениями на­личия силового поля, которое во все века лежит в основе моти­вов и поступков людей, налагает свою собственную структуру на переплетение событий и явлений. Теория такого силового поля, если оно в действительности существует и влияет на судьбы людей, дает объяснение странным совпадениям в судь­бах французской девушки Жанны д'Арк, героини столетней войны (1337-1453) и женщи­ны из русских селений Боч­каревой Марии Леонтьевны, активной участницы Первой мировой войны (1914-1918).

Проследим эту истори­ческую синхронность при наличии разрыва во време­ни почти в 500 лет. Начав­шаяся еще в XIV веке война между Англией и Франци­ей, получившая название столетней, к моменту по­явления необыкновенного явления - во главе француз­ского войска семнадцатилетняя девушка Жанна, достигла сво­его апогея. Жанна была дочерью крестьянина из села Демре- ми на границе Шампани и Лотарингии. Местность эта была ареной боевых действий войны за престол Франции, и каждый житель испытал на себе тяготы этого.

По договору 1420 года королева Изабелла, супруга психи­чески больного короля Франции Карла VI, выдала свою дочь замуж за короля Англии Генриха V и объявила его наследни­ком французского престола. Объединение двух государств: Англии и Франции под властью одного короля становится реальной перспективой. Но, Генрих V внезапно умирает, не успев стать королем Франции. Умирает и Карл VI король Франции. Престол свободен, а претендентов на него двое.

Дофин Карл, сын Карла VI, лишенный прав на престол матерью и малолетний Генрих VI, сын Генриха V, объявленный «королем Англии и Франции». Но это нельзя было признать легитимным. По традициям «салического права» женщина не могла наследовать королевскую власть и не имела пра­ва передавать права наследования трона, а поэтому подпись «королевы Изабо» под договором в Труа не влекла правовых последствий. Дуализм претензий на власть порождал раскол во французском обществе. Часть коллаборационистов феода­лов приняла сторону оккупантов в надежде получить доступ к «королевскому пирогу». Но большинство французов считало англичан врагами и грабителями.

Дофин (принц) Карл воспринимался в качестве законно­го претендента на корону и представителя национальных ин­тересов. Формировался патриотизм и чувство национального единства в рамках национального государства. В обществен­ном сознании населения родился миф о Деве-спасительнице. На эту роль подходила пастушка Жанна из Демреми.

В сознании юной девушки рано созрела мысль, что она является избранницей Бога для победы над врагами и спа­сения законного короля. С тринадцатилетнего возраста она слышит «Vox Dei» (голос Бога) в устах архангела Михаила и святых Екатерины и Маргариты. Голоса призывают девочку патриотку к подвигу. И она обращается к местному сеньору капитану гарнизона Бодрикуру, стороннику принца Карла, с просьбой доставить ее в Шинон, где размещался двор Дофина. Бодрикур посмеялся над бреднями сумасшедшей девчонки и прогнал ее из своего замка Вокулер.

Через год Жанна повторила свою просьбу и сумела убе­дить в своей правоте сеньора Бодрикура, получить рекомен­дательное письмо и эскорт рыцарей. Во главе своего мало­численного отряда, в мужской одежде и рыцарских доспехах юная воительница верхом осуществляет многомильный опас­ный путь ко двору будущего короля. Придворная челядь при­нимает Жанну с недоверием, даже враждебно. Но происходит чудо. Дофин в будничной одежде стоит в толпе придворных. Жанна никогда не видела наследника престола, но подошла к нему и сказала следующее: «Я принесла Вам весть от Бога и со­общаю, что наш Господь вернет Вам королевство Франции, ко­ронует Вас в Реймсе и изгонит Ваших врагов. Я вестница Бога. Дайте мне войско. Я сниму осаду с Орлеана»^[2].

Все поражены, что это? Божественное провидение или действие силового поля исторической синхронности Пау­ли-Юнга? Ответа нет до сих пор. Во времена всеобщей веры в чудеса слова юной патриотки не могли не произвести впе­чатления. Совет богословов Пуатье подтвердил божественное происхождение «Чуда Жанны». Уже через несколько дней Жанна с отрядом французских воинов скакала к осажденному Орлеану.

Она одержала ряд побед над английскими оккупантами, 8 мая 1429 года освободила Орлеан от осады.

Все это стало поворотным событием в столетней войне и через несколько лет в 1453 году, самая продолжительная война в истории человечества закончилась победой французов.

Воодушевленная успехами на полях сражений, Жанна убеждает Карла ехать в Реймс (традиционное место корона­ции королей), осуществить коронацию и стать полноправным монархом. Осуществить это сложно. Дорога из Бурже в Реймс проходит через захваченные врагом территории. Но этот «по­ход за короной» удался. Состоялась коронация, обеспечившая королю Карлу VII легитимность власти. Во время торжеств Жанна в сияющих доспехах с личным белым штандартом сто­яла рядом с монархом. Она была введена в благородное со­словие и стала именоваться Жанной д'Арк. Это был апогей ее славы. Король оказался неблагодарным. Он отказался попол­нить поредевшее войско Орлеанской Девы, и она потерпела ряд поражений под Парижем и Шарите на Лувре.

Весной 1430 года она во главе отряда смельчаков предпри­няла вылазку из крепости Компьени, но силы были не равные. Жанна скомандовала отступить, но кто-то из ее недоброжела­телей закрыл крепостные ворота. Остатки отряда были унич­тожены, а предводительница оказалась в плену.

Англичанам было политически выгодно представить дело так, что они потерпели поражение не по воле Божьей, а в результате проискав Дьявола. Они предали Жанну суду инк­визиции под председательством епископа города Бовэ Пьера Кошона. Фамилия этого «мелкого» инквизитора в переводе с французского означает «свинья». Возглавляемый им трибунал был намерен доказать связь Жанны с Дьяволом, а саму ее про­возгласить колдуньей и еретичкой. При таком вердикте суда для Жанны был один путь - на костер.

Жанна показала удивительную способность отражать происки обвинителей. В конце судилища она была пригово­рена к смертной казни и 30 мая 1431 года взошла на свою «Гол­гофу» в Руане. Следует отметить, что уничтожение людей под знаменем той или иной религии до сих пор в некоторых ве­рованиях актуально и сегодня, например, Иисус Христос был осужден и распят под этим знаменем. В более позднее время жертвами инквизиции стали выдающиеся люди мира Дж. Бруно, Дж. Ванини, Ян Гус, Галилео Галилей, Жанна Д'Арк и многие другие.

Спустя 485 лет в далеком от Франции сибирском городе Томске в ноябре 1914 года двадцатипятилетняя русская жен­щина, из тех некрасовских героинь, что «коня на скаку оста­новят, в горящую избу войдут». Мария Леонтьевна Бочкарева обратится к командиру гарнизона - 25 резервного батальона с просьбой принять ее на военную службу в качестве вольно­определяющейся (добровольца) и отправить на фронт для борьбы с тевтонами. Она объясняла свой поступок следую­щим образом. «Мое сердце стремилось туда - в кипящий ко­тел, принять крещение в огне, закалиться в лаве. Дух жертво­приношения вселился в меня».

Мотивация изложена американским журналистом и оче­видно термины «крещение в огне», «лава», «кипящий котел» являются авторством бойкого интервьюера. Неграмотная жен­щина вряд ли обладала такой лексикой. Комбат посмеялся над просьбой патриотки и, шутя, предложил ей обратиться по этому вопросу к Государю Императору. Мария Леонтьевна взяла в долг 8 рублей (в то время большие деньги) и отправила царю обширную телеграмму. Ответ пришел быстро Импера­тор «высочайше» разрешил Марии послужить «Государю и Отечеству».

Аналогичный пример уже имел место в истории государ­ства Российского и его армии. 9 марта 1807 года под вымыш­ленным именем дворянского сына Александра Васильевича Соколова поступила на военную службу рядовым уланом в Коннопольский полк Надежда Андреевна Дурова - «Кавале­рист-девица». Разносторонне одаренная дворянская дочь, уди­вительно смелая в сабельных походах и в решимости престу­пить предрассудки своего времени, лихой улан, кавалер знака отличия Военного ордена Надежда Андреевна до конца своих дней (умерла она в 1866 году на 84-ом году жизни) с большой теплотой и восторженностью вспоминала годы военной служ­бы и самое ее начало.

Совсем иначе начиналась служба у Марии Леонтьевны Бочкаревой. Было очень трудно. Днем над ней насмехались «товарищи по оружию», а ночью в казарме приставали как к лицу другого пола. Мария потребовала именовать ее муж­ским именем Яшка и умела постоять за себя не хуже любого мужика, пуская в ход увесистые кулаки. Солдат из нее вышел отменный. После трехмесячного курса молодого бойца, она в составе маршевого батальона в феврале 1915 года оказалась на фронте под Молодечно. Через три дня 2-ая армия, в кото­рую влился сибирский полк, перешла в наступление. Разго­релось сражение. На всю оставшуюся жизнь Мария запомнит лицо первого немца, убитого ею в рукопашной схватке. Она с первых дней боев показала себя храбрым солдатом. Ходила в штыковые атаки, вела себя мужественно под вражеским ог­нем, спасала раненых, была несколько раз сама ранена, но не покидала поле боя. «За выдающуюся храбрость, проявленную в спасении многих жизней под огнем», Бочкарева получит первую награду - «Георгиевский крест 4-ой степени».

Мария Леонтьевна за боевые подвиги станет кавалером «полного банта» (все четыре степени) Георгиевских крестов и ряда боевых медалей, получит постепенно воинские звания от младшего унтер-офицера (младшего сержанта) до поручика (старшего лейтенанта). Боевой офицер мог с трудом написать и прочитать свое имя. Мария Леонтьевна любила смотреть ки­нофильмы, участвовала в самодеятельности, пользовалась ав­торитетом среди солдат. Офицеры не приняли ее в свой круг, и она оставалась «чужой среди своих».

Трудно представить, что в самый разгар подготовки рус­ской армии к генеральному наступлению 2 марта 1917 года во Пскове в штабе Северного фронта, Николай II подписывает Отречение от престола за себя и за сына Алексея, нарушив та­ким образом, Завещание Императора Александра III своему сыну, будущему Императору Николаю II^[3].

Присутствующих поражала не то «пассивность», не то «выдержка», не то «равнодушие». Генерал Дубенский А. Н. вспоминал «Он отказался от престола просто, как сдал эскадрон»^[4].

Это «дремучее равнодушие» тогда отметил и известный фельетонист Аверченко А.: «Сидел он, поглаживая каранда­шом ус. А потом, молча, подписал Отречение и сказал уже по­сле: «Ну и ладно, поеду в Ливадию, буду цветочки разводить»»^[5].

Положение на фронте резко ухудшилось, когда в начале марта 1917 года стало известно об отречении от власти Ни­колая II. Наряду с властью монарха Император был Верхов­ным Главнокомандующим. Согласно Положению о полевом управлении войск в военное время это «есть высший началь­ник всех сухопутных и морских вооруженных сил, предназна­ченных для военных действий. Он облекается чрезвычайной властью, и повеления его исполняются на театре военных дей­ствий всеми без изъяна правительственными местами и обще­ственными управлениями, а равно должностными лицами всех ведомств и всем населением»^[6].

Страна, находящаяся в состоянии войны, одновременно утратила «Хозяина Земли Русской» и «Высшего начальника вооруженных сил». Началась подлинная «кадровая чехарда» 1917 года. Генерал Алексеев М. В. занимал должность Главко­верха с 3 марта по 22 мая, генерал Брусилов А. А. с 22 мая по 19 июля, генерал Корнилов Л. Г. с 24 июля по 27 августа, Керен­ский А. Ф. с 1 сентября по 25 октября, генерал Духонин Н. Н. с 1 по 8 ноября. Дело было не только в этом, страна «устала» от войны. Боевые действия продолжались 3 года и семь месяцев или 1290 дней. И каждый день боев стоил стране пяти с поло­виной тысяч жертв войны^[7]. А успехов было явно мало. Русская армия с первых дней войны своими жертвами спасала союз­ников от поражений. Военно-прусская операция предрешила исход сражения на Марне. Гибель 2-ой армии генерала Самсо­нова А.В. спасла Францию от разгрома.

В последующей компании главным направлением удара войск Германии и ее союзников стал Восточноевропейский фронт. Коалиция центральных держав стремилась вывести Российскую Империю из войны. Ценой больших жертв рус­ская армия устояла и навязала гибельные для обеих воюющих сторон позиционные формы борьбы. Противник тоже нес большие потери. Немецкая армия на Восточном фронте по­теряла только убитыми и пропавшими без вести более трех­сот тысяч солдат и офицеров. Австро-венгерская армия в боях против русских войск потеряла 2 миллиона 764 тысячи, в том числе только убитых 450 тысяч человек. К этому следует доба­вить четверть миллиона турецких военнослужащих^[8].

Русская армия и военный флот демонстрировали уме­ние решать сложные вопросы ведения боевых действий. Но к 1916 году высокое мастерство воинов и командования, их вер­ность присяге и воинскому долгу, массовый героизм на полях сражений сменились апатией, дезертирством, анархией и от­рицанием служебной иерархии и необходимости воинской дисциплины. С этим столкнулся многотысячный офицерский корпус российской армии, каждый командир в чинах от пра­порщика до генерала. «Человек с ружьем» забыл об изложен­ном Василием Розановым диалоге Царя с Мужиком: «цари помнят, что мужик (Иван Сусанин) спас Царя, знают кто за них Богу молится».

Кстати, в восхождении первого Романова на царский пре­стол и трагической гибели последнего Императора и членов его семьи есть много элементов исторической синхронности в цифрах и фактах. Солдаты не хотели воевать, а офицеры боя­лись не врага, а своих подчиненных. Начиналась новая жизнь, в которой не было места ни «солдату Яшке», ни поручику Боч­каревой М. Л. Мария Леонтьевна окончит свою жизнь в 1920 году в расстрельном подвале ВЧК. И очень скоро ее имя, жизнь и жизненный подвиг будут приданы забвению. На допросе в застенках инквизиции Жанна д'Арк в 1429 году скажет: «Знай­те, что никто - ни короли, ни герцог, ни дочь шотландского короля, ни кто-либо другой не сможет восстановить француз­ское королевство: спасение может прийти только от меня».

На допросе в ЧК в 1920 году Мария Бочкарева скажет ла­конично: «Моя страна позвала меня».

Дон Левин в предисловии к ее мемуарам напишет: «По­добно Жанне д'Арк, Бочкарева символ своей страны, порази­тельный образец крестьянской России со всеми ее добродете­лями и пороками. Искренне любящая Родину она несведуща в политике, презирает интриги, «духовно далека от партийной борьбы».

Если о подвиге Орманской Девы писали авторы хроник числом сорок четыре, из которых 22 были подданными фран­цузского короля, 8 герцога Бургундского, 14 - иностранных монархов, девять поэтов и десять юристов - авторов матери­алов Руанского судебного процесса 1431 года и контрпроцес­сов 1455-1456 годов, то историография жизни и смерти Марии Бочкаревой крайне скудна.

После казни Орлеанской Девы не утихали споры о вино­вности Жанны д'Арк перед Богом и обществом. В 1450 году король Франции назначает расследование обоснованности приговора руанского суда. Были выявлены нарушения закон­ности и отклонения от требований уголовного процесса судом инквизиторов. В 1456 году Жанна была посмертно оправдана.

Французская революция 1789-94 годов пыталась предать заб­вению образ «роялистки» Жанны д'Арк. Были уничтожены ее боевые доспехи, меч и знамя. Но память о славной дочери Франции осталась. В 1909 году Жанна была признана блажен­ной, а в 1920 году причислена к лику святых. Жанна в памяти народа стала символом чистоты помыслов и дел, жертвен­ности и высокого патриотизма. Образ Жанны д'Арк стал по­пулярным во многих видах искусства и, особенно, в кинема­тографе. Первым фильмом о Жанне было десятиминутное произведение Ж. Мельеса в 1899 году, спустя двадцать лет с успехом демонстрировался фильм Карла Дрейера «Страсти Жанны д'Арк» с Рене-Жанной Фальконетти в главной роли. Блестящий фильм «Начало» создал соотечественник Глеб Панфилов с Инной Чуриковой в роли Жанны. Потрясающий фильм о Жанне создал на грани веков Люк Бессон с Милой Йо- вович в главной роли.

И совсем иная историческая память о Марии Бочкаревой. Она фактически предана забвению. А если о ней пишут, то ли с сарказмом, то ли с осуждением.

Во время ее «дипломатической» миссии в Соединенных Штатах Америки на «русское чудо» - женщину в мундире офицера российской армии, украшенном многочисленными боевыми наградами, обратил внимание американский жур­налист из русских эмигрантов Исаак Дон Левин. С согласия Марии Леонтьевны он взял у нее сточасовое интервью и на основе его написал книгу мемуаров под одиозным названием «Яшка». Моя жизнь крестьянкой, офицером и изгнанницей». Книга была издана на английском языке в США и Великобри­тании. До российского читателя она не дошла до сих пор.

Книга содержала четыре главы: «Юность», «Война», «Ре­волюция», «Террор». Книга содержит массу сравнений рус­ской Марии с французской Жанной. Обе были из крестьян­ских семей. Обе были зачарованы призванием спасти страну от иноземного нашествия.

Обе кончили жизнь трагично. Одну на костре сожгли, другую расстреляли без суда. Почему же современные авторы не отдают должное славным патриоткам?

Н. Клевалина в материале «Баба Яшка» пишет: «Марию Бочкареву не понимают до сих пор, как не понимали в ее вре­мя. Надеть погоны с черепами, начертать на знамени слово «смерть» и пойти убивать, призвав под свой страшненький штандарт других женщин... Как это с ней случилось? Она называет Жанну д'Арк - «одной соплячкой из Домрешки», а Марию Бочкареву «гордой жалкой одиночкой, страдающей болезнью комплекса Орлеанской Девы». Маяковский в одной из поэм назовет солдат женского батальона смерти «бочкарев- скими дурами».

Много сомнительного в книге дон Левина «Яшка». Бочка­рева не могла исправлять текст рукописи книги на английском языке. Не нужно забывать, что книга Дон Левина писалась как агит-плакат по всем канонам голливудской мелодрамы. Таков был заказ. И миссия Бочкаревой М.Л. в США обязывала ее разжалобить союзников по Антанте. А для этого все средства хороши и в книге много «роковых страстей», «криминальных ситуаций», приключений и несчастий, которых бы хватило не на одну короткую жизнь неграмотной крестьянки - разнора­бочей. Но другой книги о ее биографии нет. Родилась она в 1889 году в селе Никольском Нижегородской губернии в бед­ной крестьянской семье. Отец ее, Фролков Леонтий Семено­вич, ветеран русско-турецкой войны, в чине отставного унтер- офицера был типичным «унтер-пришибеевым», пьяницей и домашним тираном. Мать - Фролкова Ольга Елизаровна - была темной, забитой и несчастной при муже деспоте. Семья

Фролковых жила очень бедно. Кроме Марии в семье было еще две дочери. Семья-то большая, а «добытчика» не было. Фрол- ковы жили подаянием, дети нищенствовали. Все это не мог­ло не сказаться на характере девочки. Она не могла учиться и осталась неграмотной. Необходимость унизительно протяги­вать руку за подаянием формировала комплекс неполноцен­ности и заниженную цену жизни. Суровые условия с детства приучили преодолевать трудности, довольствоваться малым и уметь постоять за себя.

Получив производственную травму, Леонтий Фролков в 1896 году появился в Никольском. Калека, без копейки денег в кармане, он вернулся в семью, о которой не вспоминал долгие шесть лет. Восьмилетнюю Машу отец отдает в прислуги. Она нянчит хозяйского ребенка и помогает торговать в магазине. Все тяготы жизни чеховского Ваньки Жукова достались ей. Хо­зяева ее невзлюбили и жестоко наказывали за малейшую про­винность. Кормили скудно, били часто. Девочка скучала по матери и сестрам и однажды, после очередной порки сбежа­ла от хозяев. Добраться до дома ей не удалось. Ее задержали как беспризорную и сдали в полицию. Известили родителя и отец, жестоко наказав, забрал домой. Начались поиски новой работы. Хозяйка мелочной лавки госпожа Фухенан предложи­ла ей работу в качестве прислуги. Маша согласилась и жила у Настасьи Фухенан до достижения 14 лет.

Во время русско-японской войны, почти по Некрасову на пятнадцатилетнею девочку «засмотрелся проезжий корнет». Офицер этот Василий Лазов совратил ее, обещая жениться, но слова не сдержал. Вот как излагает последнее объяснение с подлым совратителем Мария в своем интервью американско­му журналисту. «Со мной началась истерика, и, бросившись на него, как дикая кошка, я закричала не своим голосом: «Под­лец! Ты меня обманул! Ты, негодяй! Пусть Бог тебя накажет!» Узнав о позоре дочери, Леонтий Фролков жестоко наказал ее, выгнал раздетой и босой на улицу в жестокий мороз. Маша мечтала простудиться и умереть. Но здоровье было у моло­дой девушки сибирское, и она после нескольких часов стояния босиком в снегу на морозе даже не простудилась. Ее могучее здоровье и жизнестойкость были поразительными. После тя­желого ранения ей предложили ампутацию ноги. Она отказа­лась от операции, встала на обе ноги. После тяжелого ранения осколком снаряда полгода пролежала в госпитале парализо­ванной и заново училась стоять на ногах и ходить.

Но вернемся к годам юности Маруси Фролковой.

В Кусково, как и везде в русских деревнях, нравы были суровые. Мазали дегтем ворота соблазненных девиц, под­вергали их жестокому остракизму, а дома сурово наказыва­ли. Родные целыми днями клеймили «падшую». Выход был один - выйти замуж. И жених нашелся - отставной солдат Афанасий Бочкарев, старше невесты на 10 лет, без денег, без дома и рода занятий. Но выбора у Марии не было, жить дальше в своей семье было нестерпимо. Для венчания при­шлось прибавить два года, иначе священник не обвенчал бы несовершеннолетнюю. Некоторое время молодожены были довольны жизнью. Но вскоре муж стал пить «по-черному» и заставлял силой принимать спиртное юную жену. При ма­лейшем отказе жестоко избивал. Старое началось сызнова. Как скажет Бочкарева М.Л. в интервью Дон Левину: «она не знала, что сменила одну муку отцовскую, на другую - муж­нину». Маша сбежала от мужа к сестре. Когда муж за ней приехал, она с целью самоубийства бросилась в реку. Ее чу­дом спасли. После этого она ушла от Бочкарева и не под­держивала с ним никаких отношений. В 1908 году Мария уезжает в Иркутск. Там работает прачкой, дорожной рабо­чей, попадает в публичный дом, пытается покончить жизнь самоубийством путем отравления. Ее спасает некто Яков Бук. Маша становится его женой в гражданском браке. Су­пруги жили мирно, в достатке. Но вскоре на молодую семью обрушились несчастья. Якова арестовали за укрывательство революционера-террориста. Мария решила разделить с ним судьбу и отправилась пешком с этапом в Якутск. Но и там супругов изобличают в ряде противоправных действий (обмане покупателей, скупке краденого). В жизни Марии Леонтьевны наступают мрачные времена. Муж проигрывает в карты все, что можно проиграть, ревнует жену, угрожает ей убийством, жестоко избивает. Бытовой ад повторяется в третий раз. В августе 1914 года началась мировая война. В интервью Дон Левину Бочкарева рассказывает: «мысль от­правиться на войну глубже и глубже овладевала всем моим существом, не давая мне покоя... мое сердце стремилось туда - где идет война».

Ее стремление реализовалось. Почти три года Мария Ле­онтьевна геройствует на полях сражений, рискует жизнью, получает тяжелые ранения. Она с известной долей юмора из­лагает прохождение медицинской комиссии после очередной выписки из госпиталя.

«Раздевайся! - рявкнул генерал, отдавая приказ, которым встречал каждого солдата. Я решительно сбросила одежду.

Женщина! - вырвалось из пары сотен глоток. Члены ко­миссии буквально онемели от удивления.

Что за чертовщина!? - вскричал генерал.

-       Зачем вы разделись?

-      Я солдат Ваше превосходительство, и исполняю прика­зы, не задумываясь, - ответила я.

Ну, хорошо, хорошо. Поторопитесь одеться - последовал приказ.

-      А как же медицинский осмотр, Ваше превосходитель­ство? - поинтересовалась я, надевая свои вещи.

-       Все в порядке. Вы прошли. Признана годной».

На фронт Бочкарева возвращается в чине старшего унтер- офицера и получает назначение командиром взвода пехоты в составе 70 человек. Мария умела дать понять окружающему начальству и подчиненным: она не женщина и не мужчина. Пока идет война она - защитник Родины. А если возникали во­просы, следовал удар зубодробительный, удар искрометный. А драться Маруся умела, и рука у нее была тяжелая.

Но не все можно было решить ударом кулака. «В 1917 году, вспоминала Бочкарева, у нас шли бесконечные митинги, весь полк, казалось непрерывно, днем и ночью заседал, слушал нескончаемые речи агитаторов. Люди от них становились как пьяные. Солдаты забросили службу. Германцы не могли взять в толк причину происходящего. Однажды я приказала солда­ту заступить на пост. Он отказался.

-      Я не стану выполнять приказы бабы, - проворчал он, - что хочу, то и делаю. У нас теперь свобода.

Меня это больно задело. Как же так? Неделей раньше этот самый солдат бросился бы за меня в любой огонь.

-       Можешь сама идти! - издевался он.

Раздосадованная, я схватила винтовку и сказала.

-      Не смогу, что ли? - и отправилась на пост, где оставалась целых три часа».

Мария Леонтьевна в этом случае интуитивно повторила поступок Наполеона Бонапарта.

А в это время солдаты митинговали, выбирали комитеты, смещали неугодных командиров, а по ночам ходили «братать­ся» с немецкими солдатами. Бочкарева не могла этого пере­жить. Солдат должен воевать, даже если его главнокоманду­ющий Государь Император отрекся от престола и тем самым освободил всех от соблюдения требований присяги.

Младший командир Бочкарева приходила в отчаяние. Она не знала, что делать и как продолжать свою миссию. Поя­вилась мысль о демобилизации. Выручил ее приезд на фронт в мае 1917 года представителя четвертой Государственной думы и члена Государственного совета Михаила Владимировича Родзянко. Он попросил познакомить его с героической ма­дам Бочкаревой. При встрече целовал ей ручку, называл «мой геройчик» и пригласил приехать к нему в Петроград. Мария Леонтьевна приняла это предложение и оказалась в центре светской жизни революционной столицы. Ее принимают пре­мьер-министр Керенский А.Ф. и главнокомандующий генерал Брусилов А.А., она выступает на многочисленных митингах с требованием: «Война до победного конца». Нельзя победить, если армия не желает воевать. Нужна другая армия. И ее пы­таются сформировать.

Военный морской министр Временного правительства Гучков Александр Иванович начал формирование из добро­вольцев элитные «батальоны смерти», которые увлекали бы на подвиги остальную массу солдат, которые под влиянием идей Циммервальда все больше были настроены превратить войну империалистическую в гражданскую, повернуть штыки от врага внешнего на внутреннего - «мироедов и эксплуатато­ров».

Идея создания женских батальонов смерти, по словам М.Л. Бочкаревой, принадлежит ей. После ее выступления в Таврическом дворце просьбу поступить на военную служ­бу в войско Бочкаревой изъявили полторы тысячи женщин. Среди них были титулованные особы, светские дамы и кур­систки из благородных семей. Адъюнктом Бочкаревой была дочь адмирала, красавица Скрыдлова (?). Обращалась с ними «мать-командирша» как заправский старорежимный фель­дфебель. За первые два дня боевой подготовки Бочкарева уволила более ста кандидаток в солдаты. Ей нужно было бое­вое дисциплинированное подразделение, а не дамский клуб, она не создавала мобилизационного резерва, т.к. считала, что все должны сложить головы в боях «уйдем и умрем». На строевой подготовке «бочкаревки» разучивали и пели марш батальона, автор слов которого остался инкогнито. А слова были страшные:

Нам нет домой возврата,

Отвергла нас семья.

Мы женщины-солдаты.

Пусть примет нас земля.

Мы отреклись от жизни.

У нас одна мечта:

Служить своей Отчизне И победить врага.

Нам нет домой возврата,

Мы за России честь.

Мы женщины-солдаты.

И нам награда - смерть.

И это были не просто слова песни, а выражение мыслей и чувств русских патриоток. После тщательного отсева батальон был укомплектован. Бочкарева была произведена в прапор­щики и стала первым в истории русской армии офицером, принявшем от высокопоставленного священнослужителя бо­евое знамя. Оно было именное и, в случае гибели Бочкаревой, подлежало возвращению в Исаакиевский собор как святыня, под которой не может нести службу никто другой. На пло­щади перед строем командующий 8-ой армии юго-западно­го фронта генерал Л. Г. Корнилов вручил Марии Леонтьевне наградное оружие - именной револьвер и шашку с золотым эфесом.

Это была высшая награда для офицеров и генералов ис­ключительно за боевые заслуги. Именовалась она «Золотым», а с 1913 года Георгиевским оружием - шашкой с эфесом из золота. Генеральское золотое оружие, кроме того, украшалось бриллиантами. Первым, получившим такую награду 27 июня 1720 года, был командующий галерным флотом князь М. М. Голицын за разгром шведской эскадры у острова Гренгам. Все­го в XVIII веке Золотым оружием было награждено не более 300 персон, из них 80 человек было удостоено Золотого ору­жия с бриллиантами. Обычно награждение Золотым оружи­ем предшествовало вхождению награжденного в состав кава­леров ордена святого Георгия. Во время войны с Наполеоном в 1812-1814 гг. Золотым оружием было награждено 1034 человек, из них 62 - шашкой с бриллиантами.

Награждение Золотым (Георгиевским) оружием предо­ставляло награжденному определенные социальные, служеб­ные, материальные льготы. Одной из них было получение статуса потомственного дворянина. И снова историческая син­хронность.

Жанна в Реймсе во время коронации была удостоена ко­ролем дворянства с фамилией д'Арк.

Батальон прибыл на вокзал, погрузился в вагоны и отбыл на фронт. Его личный состав проявил в боях массовое муже­ство, но воодушевить товарищей по оружию мужского пола не сумел. Процесс развала армии зашел слишком далеко. Вое­вать никто не хотел. А после «корниловского мятежа» батальон получил репутацию корниловского со всеми вытекающими из этого гибельными последствиями. Батальон оказался в окру­жении озверевшей солдатской массы, занял круговую оборону и чудом избежал расправы от рук своих.

Триста женщин-солдат, отобранных М. Л. Бочкаревой из большого числа желающих, показали себя самым лучшим об­разом, вели себя в бою безупречно.

Полковник Закрыжевский В.И., в состав полка которого входит батальон, в боевом донесении командиру 172-ой ди­визии 1-го сибирского корпуса писал: «Отряд Бочкаревой вел себя в бою геройски, все время в передовой линии, неся служ­бу наравне с мужчинами. При атаке немцев, по своему почи­ну, бросился как один в контратаку, подносили патроны, ходи­ли в секреты, а некоторые в разведку; своей работой команда смерти подавала пример храбрости, мужества и спокойствия, поднимала дух солдат и доказывала, что каждая из этих жен­щин - героев достойна звания воина русской революционной армии».

Высокую оценку боевым действиям батальона давал гене­рал А. И. Деникин, называя его ласково «женской ратью». А, что было, и где была сама Мария Леонтьевна? Об этом мож­но узнать из протокола допроса Бочкаревой. Она безыскусно говорит: «8 числа этого месяца (июля) вступила в бой против германце, ночью на 9-е число была контужена и вывезена в тыл, в лазарет Петрограда, где была на излечении полтора месяца; по выписке из лазарета получила приказ Корнилова сделать ос­мотр женских батальонов и более достойных оставить при себе, и вновь не формировать. По осмотру учений мною в инженер­ном батальоне достойных женщин к службе не оказалось. Да­лее я выехала по приказу Корнилова в Москву, куда и явилась к полковнику Верховскому - командующему Московским окру­гом, которого попросила дать мне разрешение для осмотра мо­сковского женского батальона, на что и получила согласие.

Дал мне своего адъюнкта, с которым я выехала на авто­мобиле по месту назначения для осмотра, что мною было вы­полнено, а по окончании осмотра я нашла нужным женщин всех расформировать, исключая своих 250 женщин, с которы­ми выехала на фронт в сентябре месяце, где и держала вплоть до самого переворота боевой участок, за что была произведе­на в поручики командиром корпуса генералом, фамилии не знаю».

Так излагала в 1920 году на допросе в Томском ЧКа свою миссию Мария Леонтьевна.

Аналогичная деятельность по созданию из числа добро­вольцев мужских ударных отрядов проводилась по инициати­ве Неженцова М. Ф. Полковник Неженцев создал славянский корниловский ударный полк в составе Добровольческой ар­мии и был его командиром.

Создание ударных частей не оправдало ожиданий коман­дования. Солдаты в основной массе продолжали слушать речи агитаторов о «мире без аннексий и контрибуций», а женские батальоны воевали на закрепленных за ними участках фронта. Несли потери. Во многих братских могилах остались лежать безымянными бойцы Бочкаревой, каждую из них с полным правом можно назвать Жанной. А командир их впал в депрес­сию. В интервью газете «Русский голос» она с горечью скажет: «Мне больно, тяжело говорить, вспоминая о созданном мною батальоне смерти. Таких батальонов по всей России было 15, но они ничего не делали. Мой батальон активно участвовал в сражениях с немцами. Это было в начале. А затем ... трусость обуяла большинство в батальоне»^[9].

После октябрьского переворота по одной версии бата­льон был передислоцирован в Красное село в распоряжение А. Ф. Керенского, по другой расформирован командованием. Сама Бочкарева говорила, что отпускала женщин-солдат до­мой, снабдив гражданской одеждой и документами, по дого­воренности с эмиссарами большевиков.

Батальон держал оборону резервной позиции в составе 1-го сибирского корпуса. После расформирования батальона поручик Бочкарева не была переведена «в распоряжение ко­мандования» и оказалась не у дел. Она уехала в Петроград. По прибытию она с группой офицеров-фронтовиков была аре­стована солдатами-тыловиками. Они сорвали с нее погоны и потребовали сдать оружие. В мятежной столице офицер мог получить табельное оружие только с разрешения солдатского комитета части. Бочкарева не разрешала создание комитета в батальоне и такого разрешения не имела. Солдаты потребо­вали сдать оружие - именной револьвер и Золотую (Георгиев­скую) шашку, которые были вручены при проводах батальона на фронт. Бочкарева заявила, что они могут отобрать оружие силой, но добровольно его она не отдаст. Оружие отобрали, и следы его затерялись. А Бочкареву арестовали. На допросе в ЧКа она скажет: «Меня посадили в Петропавловскую кре­пость, где я просидела 7 дней, после была вызвана в Смоль­ный, где со мной говорил неизвестный мне господин, который предложил мне поступить на службу советской власти и гово­рил, что вы, - крестьянка и должны защищать свой народ, но я ему сказала, измучилась за войну и в гражданской войне не хочу участвовать. Мне дал этот господин денег, и я поехала на родину в Томск».

Дон Левин считал, что «добрым человеком из Смольного» был В. И. Ленин или Л. Д. Троцкий. Однако подтвердить это документально не представилось возможности.

Сама Бочкарева в то время считала, что большевики на­мерены посадить на освободившийся российский трон немец­кого императора Вильгельма, поэтому били вместе с врагами ее Отечества.

В Томске она жила вместе с отцом и матерью, зараба­тывая на жизнь шитьем верхней одежды. Перед новым 1918 годом у Марии Леонтьевны открылись раны, и она поехала лечиться в Москву. По прибытию ее арестовали и поместили в Бутырскую тюрьму. Два месяца держали под стражей, на­водили о ней справки, а затем освободили без извинений. На обратном пути в районе Челябинска пьяные солдаты на ходу поезда выбросили ее из вагона. Она чудом осталась жива, но серьезно повредила раненую ногу. Дальше в жизни отставного офицера много темного.

По одной из версий она была приглашена в Петроград Ге­оргиевским Комитетом и получила от него задание нелегаль­но прибыть в Новочеркасск в ставку Добровольческой армии генерала Корнилова Л.Г. Генерал поручил ей отправиться в Соединенные Штаты Америки и просить Президента оказать помощь «белому движению» в России.

Сама Бочкарева на допросе в ЧК излагает другую версию своего заграничного вояжа: «жить в Томске было нечем. Нога болела. И я вместе с сестрой поехала во Владивосток, где об­ратилась к американскому консулу за помощью, чтобы он дал мне средства и возможность уехать с сестрой в Америку ле­читься. Консул мне помог, и я была отправлена на пароходе на букву «Ш» в Америку». Можно было полагать, что это было далеко от истины. Но истину ей было невыгодно раскрывать в ЧК.

О пребывании Бочкаревой М.Л. в США имеются пись­менные документы и собственноручные показания следовате­лю. 13 мая 1918 года Мария ступила на американскую землю в порту Сан-Франциско с «делом, по ее словам, чрезвычайной важности». Американская пресса широко освещала прибытие женщины-воина. Ее встречали лидеры движения суфражи­сток и других женских организаций Америки. Из «ада» она попала в обстановку всеобщего внимания и восхищения.

По пути следования во Владивосток Мария Леонтьевна была арестована и приговорена к расстрелу местной ЧК. Дон Левину она рассказывала об этом эпизоде следующим обра­зом.

Она сидела одна в запертом вагоне в ожидании смерти. «Прижимая к груди иконку и обливаясь слезами, я вдруг ус­лышала тихий ласковый голос, который сказал: «Твоя жизнь будет спасена». Как не вспомнить «голос святых» собеседни­ков Жанны д'Арк. И чудо случилось. Среди чекистов оказал­ся человек, которого Мария раненого вынесла из-под огня и оказала ему первую медицинскую помощь. Он узнал свою спасительницу и вывел ее из группы смертников. Когда дру­гие чекисты стали возражать, встал на ее место «к стенке» сам. Отпустили обоих. Благородный поступок потряс палачей. Из объятий смерти Мария Леонтьевна попадает в заботливые руки американских врачей. Полтора месяца она лечилась в военном госпиталей, определила сестру учиться за «казенный счет» в колледж.

После выписки из госпиталя была принята русским по­слом Б. А. Бахметьевым. С помощью русских дипломатов Ма­рия Леонтьевна была принята государственным секретарем США Р. Лансингом и военным министром Н. Д. Бекером. А затем состоялась встреча с 28-ым президентом США Томсо­ном Вудро Вильсоном. В протокольной записи Белого Дома зафиксировано: «Среда, 10 июля 1918 г. в 4.30 прибыла миссис Дж. Гарриман (лидер американского движения за права женщин) с ма­дам Бочкаревой - командиром женского батальона смерти. Она опустилась на колени и, протянув руки к президенту, просила о помощи, о продовольствии, о посылке войск против большевиков. Президент был растроган до слез. Короткая встреча в Белом Доме завершилась к всеобщему облегчению». 17 июля была встреча с группой сенаторов. На этом «секретная миссия» в США по­ручика Бочкаревой была завершена. На американском транс­портном судне Мария Леонтьевна в августе 1918 года прибы­ла в Великобританию. В Манчестере она явилась к известной английской суфражистке Э. Панхерст. Результатом встречи явились финансирование ее пребывания в Англии и посред­ничество с официальными лицами. Она была принята самим королем Георгом V из Виндзорской династии.

«В августе 1918 года, - рассказывала она на допросе в Том­ском ВЧК, - секретарь короля приехал на автомобиле и вру­чил мне бумажку, в которой говорилось, что король Англии принимает меня на 5 минут, и я одела военную офицерскую форму, одела полученные мной в России ордена и со своим переводчиком Робинсоном поехала во дворец короля. Вошла в зал, и через несколько минут распахнулась дверь, и вошел король. Он имел большое сходство с царем Николаем II. Я по­шла навстречу королю. Он сказал мне, что он очень рад видеть вторую Жанну д'Арк и как друг России приветствует меня как женщину, которая много сделала для России. Я в ответ ему сказала, что считаю за великое счастье видеть короля свобод­ной Англии. Король предложил мне сесть, сел против меня. Король спросил, какой партии я принадлежу и кому верю, я сказала, что я ни к какой партии не принадлежу, я верю только генералу Корнилову. Король мне сказал, что Корнилов убит; я сказала королю, что я не знаю, кому верить, и в гражданскую войну я воевать не думаю. Король мне сказал: «Вы русский офицер», я ему ответила, что да; король тогда сказал, что «Ваш прямой долг через 4 дня поехать в Россию, в Архангельск, и я надеюсь на Вас, что Вы будете работать!» Я сказала королю Ан­глии «Слушаюсь!» Король приказал секретарю, чтобы сделали распоряжение: на пароходе, направляющемся в Архангельск, дали мне каюту, и чтобы русский посол дал бы мне русского офицера в качестве адъюнкта. Адъюнкта мне дали поручика Филиппова, с которым я и поехала в Архангельск»^[10].

В Букингемский дворец вошла солдатка Яшка, а вышла Вторая Жанна д'Арк.

В Архангельск «русская Жанна д'Арк» прибыла 27 авгу­ста 1918 года и сразу же активно включилась в политическую жизнь. Она выступает на митингах, призывает население Севе­ра России дать отпор большевикам и сотрудничать с войсками Антанты в борьбе с германцами. Ее прокламации с изложени­ем целей поездки в США и Англию распространялись повсе­местно. Она пыталась формировать из поморок и крестьянок новый батальон смерти, но не получила поддержки ни от Вре­менного правительства Северной области, ни от населения. Генерал Марушевский М.М. даже поместил ее под домашний арест на 7 суток за нарушение форменной одежды. Поручик Бочкарева явилась к генералу в мундире «дикой дивизии» - «кавказского образца». Ее категорический отказ формировать мужскую добровольческую ячейку вызвал негативное отно­шение к ней командования белыми войсками. 27 декабря 1918 года в приказе командующего говорилось, что привлечение женщин к военным обязанностям, не свойственным их полу, лежало бы тяжким укором и позорным клеймом на всем на­селении, поэтому Бочкаревой запрещалось ношение военной форменной одежды.

Кстати, инквизиторы Руана запрещали Жанне д'Арк но­сить мужскую одежду. Не поддержал Марию Леонтьевну и глава Временного правительства Северной области Е. К. Мил­лер. Только вмешательство Англии повлекло 3 января 1919 года издание нового приказа, которым поручику Бочкаревой М. Л. разрешалось ношение военной формы. Она зачислялась в офицерский резерв с окладом 750 рублей в месяц. Местные жители грозили «убить смутьянку». Северной области она была не нужна.

В апреле месяце правительство Миллера вынесло по­правку - выдача денежного довольствия Бочкаревой М. Л. осу­ществляется «до ее выезда в Сибирь» Возможность эта появи­лась. Белый Север начал для связи с Омским правительством Колчака А. В. осваивать Северный морской путь. В этих целях была организована экспедиция капитана 1-го ранга Вилькиц- кого Б. А. На одном из пароходов экспедиции «Колгуеве» была бесплатно предоставлена каюта «русской Жанне д'Арк». 10 августа начался завершающий этап кругосветного путеше­ствия Марии Леонтьевны. Путешествие это длилось полтора года и завершилось возвращение к родителям «блудной доче­ри». Родные находились в бедственном положении. Сама Боч­карева разочаровалась в «белом движении». Убедилась, что большевики не намерены сделать русским царем немецкого кайзера.

Прожив с родителями всего неделю, она уехала в Омск для выхода в отставку с военной службы и получения пенсии.

О встрече с Верховным правителем России Бочкарева по­казывает на допросе следователю Поболотину.

«По приезде в Омск явилась в ставку к дежурному гене­ралу Белову и доложила, что больше не в силах служить и прошу дать мне отставку совсем, и пенсию как батальонному командиру в звании штабс-капитана (чин IX класса, равный титулярному советнику по гражданской службе).

10 ноября состоялась встреча с адмиралом. Я вошла в ка­бинет Колчака и там увидела Колчака и генерала Голицына - главнокомандующего добровольческими отрядами, когда я вошла, то Колчак и Голицын оба встали и поприветствовали меня. Верховный поручил мне сформировать 1-й доброволь­ческий женский санитарный отряд».

Мария Леонтьевна за два дня сформировала отряд чис­ленностью в 200 человек, передала его в распоряжение главно­го врача госпиталя, а сама после неудачной попытки еще раз встретиться с адмиралом, вернулась в Томск.

Подобно шолоховскому персонажу «Тихого Дона» Григо­рию Мелехову Мария пошла сдаваться, сдала табельное ору­жие и патроны к нему. Военная служба ее кончилась.

Вот как оценивал ее А. И. Деникин в «Очерках русской смуты». «Я знаю судьбу батальона Бочкаревой... беспомощ­ные, одинокие на своем участке поля, взрыхленного немецки­ми бомбами. Понесли потери.

Видел я и последние остатки женских частей, бежавшие на Дон, в знаменитом корниловском кубанском походе. Слу­жили, терпели, умирали. Были и совсем слабые телом и ду­хом, были и герои, кончавшие жизнь в конных атаках.

Воздадим должное памяти храбрых.

Но . не место женщине на полях смерти, где царит ужас, где кровь, грязь и лишения, где ожесточаются сердца и страш­но грубеют нравы. Есть много путей общественного и государ­ственного служения, гораздо более соответствующих призва­нию женщины»^[11].

Арестовали Бочкареву Марию Леонтьевну 7 января 1920 года, этапировали в Красноярск. Она признала себя виновной в том, что сочувствовала Колчаку, «белым» и формировала добровольческий женский санитарный отряд, выступала сама с агитацией и не препятствовала пользоваться своей фамили­ей, как средством агитации для добровольческих формирова­ний. Сибирские чекисты собирались отправить ее в столичное ВЧК, но изменили свои намерения. Полномочный представи­тель ВЧК в Сибири и председатель Сибирского ревтрибунала Павлуновский И. П. наложил на постановлении резолюцию: «Бочкареву Марию Леонтьевну расстрелять». Не было ни су­дебного разбирательства, ни заседания «тройки». На облож­ке дела синим карандашом сделана пометка: Исполнено. 16 мая 1920 г. Место захоронения мужественной патриотки не из­вестно, система (инквизиции) ВЧК, созданная В. И. Ульяновым (Лениным) работала усердно.

На 32-ом году жизни погибла «Русская Жанна д'Арк. Нет никаких сведений о последних минутах ее жизни. Полагаем, что вела себя достойно. А палач ее Павлуновский в 1937 году сам станет жертвой, расстрелян как «враг народа».

Наша память о тех событиях - это не только боль и скорбь нашего народа.

Это память о великих битвах Первой мировой войны и подвигов наших предков на полях сражений.

Это память о наших великих победах.

Действительно, у нашего народа мужество идет рядом с опасностью: чем хуже приходится, тем больше героизма и са­мопожертвования.

Но духовная память только тогда обладает животворя­щей силой, когда сочетается мудрой и беспристрастной оцен­кой суровых уроков, оставленных нам в назидание нашими героями.

Прав был С. Цвейг сказав, что историческое деяние бы­вает закончено не только тогда, когда оно свершилось, а лишь после того как оно становится достоянием потомков, будим помнить нашу Жанну д'Арк - героя Первой мировой войны.

Пристатейный библиографический список

---

[1] История - учительница жизни.

[2] Цит. по Жуль Шулер. 50 великих дат мировой истории. - Челябинск. 1997. - С. 122.

[3] См. приложение: Завещание Императора Александра III своему сыну, будущему Императору Николаю II.

[4] См. Кони А. Ф. Т.2. - 1966. - стр. 377; «Каторга и ссылка» 1933 . - №7. - стр. 221-222.

[5] См. «Новый сатирикон» . - 1917. - апрель. - №14.

[6] Положение о полевом управлении войск в военное время. - СПб., 1914. - С.2.

[7] Сазонов Н. В. Потери России в войну 1914-1918 гг. . - М.: 1923. - С. 173; Мировая война в цифрах. - М.-Л., 1934. - С. 21.

[9] Беленкин Б. Авантюристы Великой смуты. Россия ХХ век: револю­ция. Гражданская война. 20-е годы. . - М., 2001. . - С. 301.

[10] Цит. по Беленкину Б. Авантюристы Великой смуты. . - М., 2001. . - С. 306.

[11] Деникин А. И. Очерки русской смуты: крушение власти и армии. Февраль-сентябрь 1917 года. . - Минск. 2002. . - С. 348.