№ 2 (105) 2017г.
Фархутдинов И.З.
Во второй заключительной части статьи, представляющей восьмой авторский материал в цикле «Право международной безопасности», рассматриваются проблемы превентивной самообороны в контексте ирано-израильского ядерного противоборства.

В условиях все еще наблюдающегося «ползучего» распространения оружия массового уничтожения проблема упреждающих военных ударов приобретает глобально опасный характер. Возможная атомная бомба в руках Исламской Республики Иран вызывает сильное беспокойство, в первую очередь, у Израиля и США. Иран давно жалуется на политику двойных стандартов, которая позволяет странам, не подписавшим Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО), - Индии, Пакистану и Израилю - сохранять и даже наращивать ядерные арсеналы, но наказывает Тегеран, подписавший ДНЯО, за частичное якобы невыполнение требований МАГАТЭ. В статье также исследуются геополитические проблемы Каспийского региона в контексте возможного превентивного ядерного удара.

Ключевые слова: международное право, неприменение силы или угрозы силой, доктрина о превентивном ударе, ядерная бомба Ирана, МАГАТЭ, опережающая самооборона, превентивный удар, «Исламское государство», международно-правовой статус Каспийского моря.

FARKHUTDINOV Insur Zabirovich
Ph.D. in Law, leading researcher of the Institute of State and Law (sector of international legal studies) of the Russian Academy of Sciences

THE IRANIAN DOCTRINE OF PREVENTIVE SELF-DEFENCE AND INTERNATIONAL LAW

The second and final part of the article, which represents the eighth author's material in the cycle «The Law of International Security» addresses the problems of preventive self-defense in the context of the Iranian-Israel nuclear confrontation. In the context of the still- observed «creeping» proliferation of weapons of mass destruction, the problem of preemptive military strikes assumes a globally dangerous character. A possible atomic bomb in the hands of the Islamic Republic of Iran causes great concern, first of all, between Israel and the United States. Iran has complained for a long time about a policy of double standards that allows countries that have not signed the Treaty on the Non-Proliferation of Nuclear Weapons (NPT) - India, Pakistan and Israel - to preserve and even build up nuclear arsenals, but punishes Tehran, who signed the NPT, for the alleged partial failure of the IAEA requirements. The article also explores the geopolitical problems of the Caspian region in the context of a possible preventive nuclear strike.

Keywords: international law, non-use of force or threat of force, preemptive strike doctrine, Iran's nuclear bomb, IAEA, advanced self¬defense, preventive strike, «Islamic state», International legal status of the Caspian See.

1. Превентивная самооборона: ирано-израильское ядерное противоборство

Концепция превентивного нападения одного государства на другое в целях самозащиты имеет определенное обоснова­ние, базирующееся на оценке характера современных угроз: опасность может быть настолько серьезной и неминуемой, что нельзя ждать нападения, необходимо его предотвратить какими-либо упреждающими военными ударами. В услови­ях «ползучего» распространения оружия массового уничто­жения, международного терроризма вопрос о превентивной самообороне приобрел особый характер. Только международ­ное право, сохранение и дальнейшее развитие международ­ной нормативно-правовой системы в соответствии с Уставом ООН могут обеспечить мир и безопасность.

Превентивные атаки довольно редки, хотя возможность преимущественного использования ядерного оружия была главной задачей ядерных стратегов в ходе многолетней холод­ной войны.

Превентивные удары несколько раз эффективно исполь­зовал Израиль. Превентивное нападение уже десятки лет яв­ляется важнейшим элементом оборонной доктрины Израиля: первым масштабным примером упреждающих ударов стало уничтожение египетской авиации израильскими военно-воз­душными силами прямо на взлетных полосах в 1967 году. Это положило начало Шестидневной войне.

И вот самый последний превентивный удар, который случился ровно через неделю после того, как премьер-ми­нистр Израиля Биньямин Нетаньяху прямо из Вашингтона заехал с официальным визитом в Москву. В ночь на 17 марта 2017 г. израильские ВВС вторглись на территорию Сирии и атаковали колонну ливанского движения «Хезболлах», воюю­щего на стороне легитимного правительства Башара Асада, как и Россия.

Известно, что Биби, так любя зовут его соотечественни­ки, покинул Вашингтон «без особых достижений». Судя по его безрадостному лицу в российских теленовостях, и здесь он был разочарован. Попытка навязать Кремлю свою точку зре­ния насчет присутствия Ирана в Сирии, похоже, и в этот раз не увенчалась успехом...

Превентивный удар предполагает удар по источникам грозящей опасности. Нанесение упреждающего удара, в свою очередь, предполагает нанесение вооруженного удара при наличии явной, неминуемой угрозы. Существует понятие, близкое к понятию «превентивное нанесение удара», а имен­но «упреждение силы» или «упреждающее нанесение удара». Термины не стоит смешивать, так как они отражают разные понятия, хотя грань зачастую трудно различима.

Сегодня в доктрине международного права относитель­но превентивной самообороны особое значение приобретает проблема применения и злоупотребления.

До недавнего времени существовали две точки зрения на содержание права на самооборону. Если строго следовать Уставу ООН (ст. 51), то превентивные удары являются нару­шением международного права, но некоторые страны уже ис­пользуют военную силу в превентивном порядке или намере­ны так поступить.

7 июня 1981 г. израильские боевые самолеты разбомби­ли иракский гражданский ядерный реактор под Багдадом. Ирак создал свою ядерную программу в 1960-е годы. Еще тог­да Франция согласилась поставить Ираку исследовательский реактор, который получил известность как «Осирак». Израиль изначально рассматривал реактор как серьезную угрозу своей безопасности, поскольку Саддам Хусейн неоднократно обе­щал стереть еврейское государство с лица земли. Военная опе­рация была чрезвычайно рискованным поступком: атака мог­ла быть расценена арабскими государствами как акт агрессии, что могло повлечь за собой крупномасштабную войну.

Уже через несколько дней после воздушного нападения Совет Безопасности (СБ) ООН принял резолюцию, осуждав­шую действия Израиля. Представитель США в ООН Джин Киркпатрик сравнила «шокирующее» нападение Израиля с вторжением СССР в Афганистан. Британский премьер-ми­нистр Маргарет Тэтчер, дружественно настроенная к Израи­лю, подобно Рейгану, осудила налет израильской авиации на Багдад. Тэтчер, выступая в Палате общин, заявила: «Лишь на основании того, что страна пытается производить энергию из атомных источников, нельзя считать, что она совершает нечто абсолютно недопустимое». Как видно, мировое сообщество резко осудило превентивное нападение на территорию дру­гого государства, поскольку Израиль беззастенчиво попрал практически все основные принципы и нормы международ­ного права.

Могли последовать и иные неприятные для Израиля последствия, например, экономическое эмбарго со стороны США и стран Европы, однако более жестких санкций между­народного сообщества по линии ООН не последовало.

Отдав израильской авиации приказ уничтожить ирак­ский ядерный реактор «Осирак» 7 июня 1981 г., бывший пре­мьер-министр Израиля Менахем Бегин выдвинул важный стратегический принцип: Израиль сделает все, чтобы по­мешать странам региона заполучить ядерное оружие. Это предписание было выполнено 6 сентября 2007 г., когда, по не­официальным сведениям, израильские самолеты разбомбили сирийский ядерный объект «Дейр-Алзур».

Бытует версия, что в 2007 г. израильские самолеты раз­бомбили неуказанные объекты на территории Сирии. Ин­формация на этот счет весьма ограничена и противоречива, по некоторым источникам был уничтожен какой-то ядерный объект. Сирия не сделала об этом какого-либо официального заключения.

Концепция превентивной самообороны в соответствии со «Стратегией национальной безопасности США» 2002 г. («док­трина Буша» в обновленной редакции 2006 г.) предусматривает односторонние действия в качестве превентивного удара против потенциальной опасности, в том числе без санкции Совета Безопасности ООН.

В 2003 году США начали единственную в истории целую превентивную войну против Саддама Хусейна, чтобы не дать ему возможность получить оружие массового поражения. В результате произошли события, которые до сих пор потря­сают мир и безопасность во всей Евразии: Ирак распался, началась региональная война между суннитами и шиитами, возникло так называемое «Исламское государство», беспреце­дентно кровожадное и живучее, как многоголовая гидра. Боль­шой Ближний Восток кровоточит до сих пор.

Превентивная война против Ирака стала самым вопию­щим промахом американской внешней политики. Заметим, захват страны произошел без санкции Совета Безопасности ООН. И то, что некоторые американцы сейчас, четырнадцать лет спустя, могут рассматривать даже теоретически повторе­ние аналогичной глобальной ошибки - превентивного военно­го удара, допустим, на ядерные объекты Ирана, может любого здравомыслящего человека, тем более из соседних государств, включая Россию, лишить нормального сна.

Разработки ядерного оружия начались в Израиле вско­ре после провозглашения независимости в 1948 г., а первые вооружения были готовы накануне Шестидневной войны в 1967 г. В этих условиях гонка ядерных вооружений с Ираном стала все вероятнее.

Секретное американо-израильское соглашение о ядерных вооружениях было подписано премьер-мини­стром Израиля Г. Меир и президентом Р. Никсоном 25 сентя­бря 1969 г., но остается настолько засекреченным, что четкой официальной информации о нем не существует. Давно уже в открытых источниках обсуждается, что по условиям данного двустороннего договора, ни США, ни Израиль не вправе пу­блично признавать существование израильского ядерного ар­сенала. Стороны никак это не комментируют.

Думается, речь идет скорее о заключаемом в устной форме, так называемом джентльменском соглашении между США и Израилем. В соответствии с Венской конвенцией о праве международных договоров 1969 г. «договор означает со­глашение, заключенное между государствами в письменной форме и регулируемое международным правом...».

Это соглашение способствовало тому, что сегодня рядом с Ираном существует страна Израиль, которая имеет очень большое количество ядерных зарядов, а также ракеты с ради­усом действия в 7 тыс. км. У специалистов не вызывает сомне­ния, что Израиль занимает в мире четвертое место по количе­ству боезарядов после Франции.

По некоторым оценкам, Исламская Республика Иран может стать скоро десятой мировой ядерной державой. Еще в 1975 г. Киссинджер провел резолюцию о поддержке иран­ской ядерной программы. В 2005 г. американские журналисты спросили его: «Что же Вы наделали? Это же была явно ядер­ная программа». «Они были нашими союзниками, - сказал бывший Госсекретарь США, - это была коммерческая сделка».

Тегеран создал уникальную космическую программу в условиях почти полной блокады. Выведен на низкую орбиту иранский спутник, то есть в принципе решён вопрос с созда­нием межконтинентальной ракеты. Создана технологическая цепочка по производству спутников и ракетоносителей. Надо отметить, что и Россия помогла Ирану - первый спутник был собран по заказу в Российской Федерации и запущен с космо­дрома Плесецк 28 октября 2005 г. Второй спутник Иран раз­рабатывал совместно с КНР и Таиландом.

Как мы писали в первой части этой статьи (№ 1, 2017), ядерная бомба Ирана, как и Израиля, КНДР, Пакистана и Ин­дии, несомненно, будет представлять беспрецедентную угрозу для мира и безопасности не только на Ближнем Востоке, но и на всей планете. Что будет, когда Иран получит (или уже по­лучил) ядерную бомбу? Израиль перейдет в состояние повы­шенной боеготовности и, может, в соответствии с националь­ной военной доктриной постарается упредить противника и первым нанести удар по завершающему негражданскому во­енному реактору, по сценарию «Осирак».

После террористических актов 11 сентября 2001 г. в Нью- Йорке израильтяне приняли «как бальзам на душу» новые американские доктринальные понятия типа: «глобальный тер­роризм», «укрывательство», «несостоявшееся государство».

Выступая более трех лет назад на заседании, приурочен­ном к 40-летию начала арабо-израильской войны 1973 г., и сегодня действующий премьер-министр Израиля Биньямин Нетаньяху в свете иранской угрозы вновь заявил: «Никогда нельзя недооценивать противника. Международная реакция на превентивный удар с нашей страны предпочтительнее той кровавой цены, которую мы заплатим, если этого не сделаем». Он также отметил, что «...решение о нанесении превентивно­го удара является одним из самых трудных решений, которое должно принимать правительство, потому что ты никогда не сможешь доказать, что произошло бы, если бы он не был на­несен».

Судя по некоторым израильским источникам, в настоя­щий момент в распоряжении Тегерана нет достаточного числа снаряженных ядерных зарядов для развязывания войны или угрозы ее начала, но Иран имеет все технические возможности начать их производство уже в краткосрочной перспективе.

Превентивные удары - это словосочетание сегодня проч­но закрепилось в международной дипломатии. «Офици­альное северокорейское информационное агентство ЦТАК сообщает, что в понедельник, 13 марта 2017 г., флотилия бом­бардировщиков B-1B Lancer с авиабазы Andersen на острове Гуам скрытно совершила перелет на полигон Сангдонг в Юж­ной Корее и провела тренировку атомного бомбометания, имитирующего нанесение превентивных ударов по важным целям внутри КНДР». Северная Корея осудила Южную Ко­рею и Соединенные Штаты за «нагнетание угроз ядерного на­падения», ссылаясь на участие американских стратегических бомбардировщиков и авианосца-атомохода «Карл Винсон» в совместных с Северной Кореей военных маневрах.

Атомная бомба в руках исламского иранского режима вызывает сильное беспокойство, в первую очередь, Израиля и Запада. Особенно в Тель-Авиве цепенеют от ужаса при мысли об этом. Израиль заявляет о готовности нанести удар по иран­ским ядерным объектам, поскольку Тегеран идет к полно­ценной реализации ядерной программы. Иран намекает, что у него есть несколько заводов по обогащению урана. Но воз­никает вопрос: существует ли иранская ядерная угроза в том виде, как об этом говорит Запад?

Иранские лидеры давно жалуются на политику двой­ных стандартов, которая позволяет странам, не подписавшим ДНЯО (Индии, Пакистану и Израилю) сохранять и даже нара­щивать ядерные арсеналы, но наказывает Тегеран, подписав­ший ДНЯО, за частичное невыполнение требований МАГАТЭ. Договором о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) не запрещается обогащение урана в мирных целях. Тегеран не только парафировал этот договор, но еще и подписал до­полнительный протокол, предусматривающий усиленные ин­спекции.

Иран пересмотрел свое понимание организации безопас­ности страны после превентивного военного вторжения США, опираясь на новую доктрину о превентивной самообороне, в Афганистан в 2001 г. и Ирак в 2003 г.

Согласно иранской военной доктрине безопасность явля­ется функцией двух ключевых принципов. Первый принцип заключается в локализации знаний и опыта работы в обо­ронной промышленности. Если страна не проявляет интерес к этому фактору или даже имеет слабый интерес, то в сфере обороны столкнется с зависимостью и ущербом на основе этой стратегической зависимости. Вторым принципом в области безопасности является повышение оборонного потенциала при сохранении этических норм и духовности. При таких об­стоятельствах, считают наблюдатели, военная доктрина Ирана в дополнение к оборонной мощи придерживается принципа наступательного сдерживания.

Является ли иранская бомба неизбежной? Утверждается, что Иран ускоренно приближается к созданию собственного ядерного оружия. Он явно создал двуединый исследователь­ский процесс: его усилия по созданию мирного атома не так сильно отстают от параллельной работы по созданию ядерно­го оружия. Если все же Иран хочет ядерной энергии в мирных целях, он не должен отказываться от давнего предложения России обеспечить постоянную поставку низкосортного ядер­ного топлива, чтобы не позволить Ирану запустить вторую (военную) фазу ядерной технологии суперобогащения урана.

С точки зрения международного атомного права, ядерное оружие делится на стратегическое и оперативно тактическое. Международное атомное (ядерное) право является отраслью международного права и регулирует, как вопросы ограниче­ния ядерных вооружений, так и проблемы международного сотрудничества в мирном использовании атомной энергии. Некоторые считают, что для Израиля, Индии, Пакистана ядерное оружие является оружием сдерживания, то есть стра­тегическим. А не для превентивного удара?

Говорится, что целью иранской бомбы не являются ни Тель-Авив, ни их ядерный реактор в Димоне, поскольку Иран­ской Исламской Республике (ИРИ) нужен статус-кво Ие­русалима, а не радиоактивная пустыня на его месте. Сирий­цам атомная бомба не нужна вообще. Некуда ее сбрасывать - слишком мала территория Израиля (если ставить целью освобождение Палестины). Далее, целью корейской бомбы не являются ни Сеул, ни даже Токио или Йокогама. Опять же нет смысла. Индийская и пакистанская бомбы просто предназна­чены для того, чтобы грозить друг другу. Если атомная бомба является оружием сдерживания, то она американцам не так страшна. США нет необходимости первыми применять атом­ное оружие. Если там правительство разумное.

Является ли оно само по себе злом? Некоторые подчерки­вают, что ядерное оружие в основном необходимо для устра­шения, что было действенным во времена холодной войны между Западом и СССР. Ядерная гарантия суверенитета, мол, стала неопровержимым фактом геополитической реальности.

Тут есть о чем поспорить. Любое ружье, как говорят, рано или поздно выстрелит. Может произойти и самовыстрел.

Средств доставки, способных достичь территории США, у «новых ядерных» стран нет, и наивно полагать, что США опа­саются применения именно ядерного оружия против своих союзников, например, Японии, Южной Кореи или Израиля, монархий Персидского залива. Умело спланированный удар химическим оружием по этим странам, верноподданным США, будет не менее разрушительным, чем удар оружием ядерным. Но беспокоит США именно оружие ядерное. Поче­^му?

Допустим, ядерное оружие Иран создает не для нанесе­ния первого удара, поскольку сам Иран после него исчезнет. То есть получается, что ядерная бомба, во-первых, важнейший элемент обороноспособности Ирана, а во-вторых, средство по­литического давления.

Есть мнение, что завтра или уже сегодня обладающий атомным оружием Иран представляет опасность вовсе не для Израиля, как в этом хочет убедить международную обще­ственность Тель-Авив, а именно для окружающих его араб­ских стран.

Но атомная бомба - это не только оружие сдержива­ния. Она может быть и оружием оперативно-тактическим. Вообще, как утверждают военные аналитики, большинство атомных боеголовок применяется в системах противовоздуш­ной и противоракетной обороны, где основных поражающим фактором становится электромагнитный импульс от ядерно­го взрыва, который в воздухе выводит из строя электронные и электромеханические устройства ракет и самолетов на дис­танции свыше 10 км.

По их же мнению, для США, чьи ударные силы, как пра­вило, базируются на авианосцах, взрыв ядерного устройства в десятке километров от эскадры (а силы корабельной ПВО, безусловно, такой радиус прикрыть не могут) означает превра­щение боевой единицы в груду металла с мотором, полностью лишенную электронной начинки, живучесть которой вряд ли позволит ей дойти до порта ремонта. Да и атомный взрыв ря­дом с заморской базой ВВС или ВМФ США превратит дорого­стоящие самолеты в неспособные подняться в воздух игрушки.

И вот именно такая атомная бомба - атомная бомба, как средство ПВО, ПРО и подавления авианосных группировок, представляет собой угрозу военной гегемонии США. В самом деле, любой из двух десятков авианосцев НАТО может быть уничтожен маленькими ядерными боеприпасами с невысо­кой точностью средств доставки. И эти группировки, напри­мер, могут быть поражены в Ормузском заливе или Японском море, обеспечив господство над морем так называемым «мо­скитным силам» КНДР или Ирана.

Разрабатывая ДНЯО, США и СССР стремились сделать клуб ядерных держав закрытым для того, чтобы, во-первых, сохранить собственное превосходство, если не монополию: в то время насчитывалось пять ядерных держав (помимо двух крупнейших, еще Великобритания, Китай и Франция), а во- вторых, чтобы помешать Германии получить туда доступ.

С тех пор договор подписали более 180 стран, и ни одна из них не взорвала ни одной бомбы. В конце концов, и Фран­ция ратифицировала его в 1992 г. Но и другие государства, став ядерными державами - но они не поставили свою под­пись под ДНЯО. А вот Северная Корея вышла из него в 2003 г.

В сложившейся ситуации единственная перспектива (правда, гипотетическая) - заключение между Ираном и Из­раилем под эгидой ядерных держав договора о ненападении друг на друга с применением ядерных технологий. Эта декла­рация может свести на нет возможность ядерной войны меж­ду Иерусалимом и Тегераном в будущем. Она также снижает вероятность нанесения Израилем удара по Ирану.

Израиль может дать определенные гарантии Тегерану, это неоднократно подтверждалось высшим руководством страны. Однако Иран не пойдет на такой же ответный шаг, по­скольку не готов заключать с Тель-Авивом любое соглашение. Проблема в том, что в Тегеране не могут отступить от идео­логии, центральный стержень которой - непризнание права Израиля на существование.

У отдельных стран и у международного сообщества в це­лом есть множество законных и оправданных способов сдер­живания стран от создания и получения оружия массового уничтожения. Но превентивная война не является и не должна быть одним из этих средств. Маргарет Тэтчер была права, за­явив относительно случившегося израильского первого удара в 1981 г.: «Вооруженное нападение в таких обстоятельствах не может быть оправдано».

Как видим, Ближний Восток являет собой источник про­блем, готовый в любой момент сорваться и обратиться во всё сметающую лавину ядерной катастрофы.

Призывы объявить Ближний Восток безъядерной зоной содержатся во многих резолюциях Совета Безопасности ООН и МАГАТЭ, принятых в последние десятилетия. Союзники США Египет и Саудовская Аравия также уговаривают Ва­шингтон увязать существование израильского арсенала с по­тенциальным иранским.

Детонатором превентивного взрыва может стать кро­вопролитное противостояние с ИГ на территории Сирии, с приграничным Израилем. За последние пять лет военного конфликта в Сирии неоднократно сообщалось об израильских превентивных авиаударах по территории САР. Израиль всегда заявлял, что намерен делать все, чтобы помешать транспорти­ровке оружия для «Хезболлы» через Сирию в приграничный Ливан. Тель-Авив неоднократно грозил уничтожить батареи ПВО Сирии, если они снова атакуют израильские самолеты.

2. Правовая доктрина о превентивном военном ударе и принципы международного права о самообороне и не­вмешательстве

Веками в международном праве признавалось, что для принятия государством военных мер в порядке самозащиты против страны, представляющей непосредственную угрозу нападения, странам не требуется ждать, пока такое нападе­ние будет совершено. Юристы-международники нередко об­условливали правомерность упреждающих действий наличи­ем непосредственной угрозы, чаще всего в виде нескрываемой мобилизации вооруженных сил в порядке подготовки к напа­дению.

Устоявшаяся с момента учреждения ООН в 1945 г. между­народно-правовая доктрина также считает, что военная сила государством может быть использована в целях самообороны, причем только при объективной необходимости, чтобы оста­новить и отразить нападение, или, в особо потенциально опас­ных случаях, для предотвращения неминуемого нападения. Мнение, что государства имеют право действовать в порядке самообороны в целях предотвращения угрозы надвигающей­ся атаки - часто упоминаемая как «упреждающая самооборо­на», тем более «превентивная» (предвосхищающая) оборона - широко специалистами не признается.

Согласно международному праву, существует разница между упреждающим ударом (с целью самообороны при на­личии явной и неминуемой угрозы) и превентивным (пред­восхищающим) ударом по источникам грозящей угрозы. В первом случае военные действия международными нормами в принципе допускаются, а во втором - однозначно являются их нарушением.

Конечно, превентивная война очень близка к упрежда­ющей самообороне против намерений противника. Ю.Н. Малеев уверен, что невозможно провести эту грань между во­оруженными нападениями, требующими ограниченного от­клика, и теми нападениями, которые корреспондируют праву на использование массивной силы, чтобы уничтожить врага.

Доктрина о превентивной обороне однозначно отверга­ет принцип невмешательства во внутренние дела государств, который взаимосвязан и взаимообусловлен другим основным принципом международного права - принципом неприме­нения силы или угрозы силой. С точки зрения методологии международного права, в последнем и нашел свое логическое место принцип самообороны государств, он-то и подвергается искусственной эрозии апологетами превентивного удара.

Принцип невмешательства является одним из основопо­лагающих принципов современного международного права, закрепленных в Уставе ООН и ряде других международных актов и документов. Он в качестве общего принципа межго­сударственных отношений формировался в процессе борьбы наций за свое самоопределение. Современное понимание принципа невмешательства в общей форме зафиксировано в п. 7 ст. 2 Устава ООН и конкретизировано в авторитетных международных документах: Декларации о принципах меж­дународного права 1970 г., Заключительном акте СБСЕ 1975 г., Декларации ООН о недопустимости вмешательства во вну­тренние дела государств, об ограждении их независимости и суверенитета 1965 г.

Впервые принцип неприменения силы или угрозы силой был провозглашен в Уставе ООН, учредившем в 1945 г. эту универсальную международную организацию. Тогда и начал­ся новый этап международного права. Сегодня его мы называ­ем классическим международным правом, одной из основных задач которого выступает усиление эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях, устранение опасности новых вооруженных кон­фликтов между государствами, путем обеспечения поворота в международной обстановке от конфронтации к мирным от­ношениям и сотрудничеству и принятия других надлежащих мер по укреплению международного мира и безопасности.

Однако, прецеденты ведения военных операций НАТО без санкции ООН против Югославии, Ирака, неизбежно ведут к «эрозии запрета на использование силы», ставшего одним из важнейших завоеваний человечества в ХХ веке.

Сторонники данной международно-правовой доктрины утверждают, что превентивный (предвосхищающий) удар может быть применен, чтобы не дать противнику занять вы­годную позицию в своих захватнических целях. Но классиче­ское международное право из-за угрозы спекуляций превен­тивными нападениями считает эти войны актами агрессии.

Порой сложно понять, является первый удар упреждающим или превентивным действием? Превентивный удар предпо­лагает удар по источникам грозящей опасности, то есть когда противник только замышляет напасть на другую страну. А как это заранее доказать? Спецслужбы США и Великобритании публично били себя в грудь, что они имеют неопровержимые доказательства о наличии у Ирака ОМУ...

Разница между войной на упреждение и превентивной войной - это вопрос здравого смысла и принципов морали. В 1941 г. действия США были бы оправданы, если бы они в целях самообороны нанесли удар по японскому флоту, то есть еще до 7 декабря 1941 г., когда Япония совершила нападение на Перл-Харбор, что послужило поводом вступления США во Вторую мировую войну. Но такое нападение было бы наруше­нием международного права, если бы США разбомбили япон­ские заводы и верфи в 1921 г. на том основании, что некоторые виды их продукции можно было бы использовать для внезап­ного нападения на США в какой-то момент через двадцать лет.

Как показали превентивные нападения на Ирак, все эти дебаты не являются исключительно теоретическими. Возни­кает немало практических вопросов. Например, оказался ли эффективным авиационный налет в 1981 г. на Багдад, то есть удалось ли остановить на длительный период программу во­оружения Саддама Хусейна. В Вашингтоне оправдали войну в Ираке 2003 г. в качестве превентивной, своего рода вторым и более массированным нападением на ядерный реактор «Оси- рак», который должен был уничтожить все еще существовав­шую угрозу в виде иракского оружия массового поражения. Его, как оказалось, после вторжения и захвата суверенного го­сударства не существовало. Как говорится, ошибочка вышла. В результате на алтарь американской демократии положили около 100 тыс. только убитых в 2003-2009 гг. С тех пор ежене­дельно совершающиеся теракты не уносили десятки жизней еженедельно.

Военная доктрина Израиля рассматривает терроризм в качестве основного фактора, оказывающего дестабилизиру­ющее воздействие на внутриполитическое и международное положение страны. По этой причине израильская военная доктрина, основанная на атакующей стратегии, допускает воз­можность ведения превентивной войны или нанесения упреж­дающих ударов по важнейшим объектам противника в случае неизбежности возникновения вооруженной конфронтации, создающей реальную угрозу безопасности Израиля. А между тем, как отмечалось уже выше, грань между упреждающей и предвосхищающей самообороной очень тонка, как и челове­ческий волос.

Брать на себя тяжесть военных расходов ради того, чтобы предотвратить гипотетическую будущую угрозу, которая мо­жет никогда не стать реальной, полностью противоречит ре­альной политике. При этом часто цитируют слова железного канцлера Отто фон Бисмарка, который говорил, что «...пре­вентивная война - самоубийство из-за страха смерти». В своих мемуарах полководец рассматривал вопрос о том, «...целесо­образно ли, имея в виду войну, которую нам, возможно, рано или поздно придется вести, заранее ожидать ее еще до того, как противник начнет к ней усиленно готовиться». Бисмарк утверждал, что неопределенность слишком велика - «нельзя заблаговременно узнать, что готовит нам провидение».

Отказ от превентивных войн как политического инстру­мента в годы холодной войны сослужил добрую службу США и их союзникам. К сожалению, администрация президента Джорджа Буша-младшего (43-й президент США в 2001-2009 гг., сын 41-го президента США Джорджа Г.У. Буша), чтобы оправдать свое бессмысленное вторжение в Ирак в 2003 г. - не вызванное необходимостью и приведшее, еще раз подчер­кнем, к катастрофическим последствиям - попыталась при­дать новый смысл понятию «упреждающая война» и настоль­ко его расширить, что разница между упреждающей войной (с целью самообороны) и превентивной (предвосхищающей) войной практически исчезла.

Возможность применения превентивного удара основана на убеждении как Ирана, так и Израиля, что противник все равно атакует, и что первый удар будет лучше, чем ликвида­ция его последствий. Превентивная атака может быть при­влекательной, поскольку первый удар как бы обещает пораз­ительно быстрый результат.

Доктрина о превентивном военном ударе подвергается серьезному обсуждению среди ученых, так как этот принцип противоречит, как отмечалось выше, праву государства на са­мозащиту, закрепленному в Уставе ООН. Новоявленная док­трина о превентивном военном ударе считает принцип само­обороны устаревшим.

Международное право признает право каждой страны действовать в порядке самообороны. Этот акт насилия может быть оправдан, если акция была проведена, как это предусмо­трено в ст. 51 Устава ООН. Она допускает самооборону только в случае, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации.

Как Ирану, так и Израилю пора бы признать, что так называемое преимущество превентивного удара не толь­ко подрывает сдержанность, когда государства могут при­менять силу, оно также снимает ограничения относительно того, в каких случаях государства могут применять военную силу для самозащиты. Сегодня государства должны отвечать за соразмерность предвосхищающей атаки существующей угрозе. Осуществление права на упреждающую или предвос­хищающую самооборону, должно соответствовать критерию «пропорциональности». Право на самооборону предусма­тривает право на применение силы в ожидании фактического вооруженного нападения, где есть непосредственная угроза.

Превентивная война, в отличие от упреждения, может на­чинаться на основании уверенности в том, что вооруженный конфликт, пусть и не близкий, является неизбежным и что лю­бое откладывание военных действий ставит раздумывающее о начале таких действий государство в невыгодное, а то и ката­строфическое положение.

Право государств на упреждающие действия в различных формах является обоснованным в рамках Устава ООН, однако данные рамки не могут быть жестко формализованы ввиду от­сутствия единой объективной основы для квалификации дей­ствий государств. Превентивный удар не является и не должен быть единственным средством предотвращения войны.

Считать превентивную стратегию равновесия сил и не­спровоцированные превентивные войны одинаково законны­ми и оправданными примерами «упреждения» в широком смысле этого слова, с точки зрения софистической риторики -     все равно, что утверждать, что имитация утопления не явля­ется пыткой.

3. Геополитические проблемы Каспийского региона в контексте превентивного ядерного удара

Каспийское море объединяет пять стран Евразии: Иран, Россию, Казахстан, Азербайджан, Туркмению. Стало быть, Каспийский регион включает в себя Каспийское море и окру­жающие его территории. США и в этом вопросе продолжает обострять изоляционную политику по отношению к Ирану путем использования экономических санкций, PR-политики о ядерной бомбе, что является дестабилизирующим фактором на Каспии.

Со стратегической точки зрения, Иран традиционно устремлен на доминирование в зоне Персидского залива, по­этому фактически десятилетиями Каспийское море было как бы внутренним морем Советского Союза. По этой причине ведущие государства мира долгое время Каспийский регион считали далекой периферией своих геополитических интере­сов. Становление Каспийского региона в качестве самостоя­тельной общности явилось следствием распада СССР и после­дующего ослабления позиций России в южных постсоветских государствах.

Вместо двух государств - СССР и Ирана, которые прежде в двустороннем порядке решали все возникающие вопросы, в 1991 г. их стало пять. Из прежних остался только Иран, место СССР на правах правопреемства заняла Россия, остальные три -     это новые государства.

Благодаря своему расположению Каспийское море (ши­рина более 320 км и протяженность 1200 км) разделяет и тра­диционно и давно широко используется и для судоходства, выступая своего рода транспортной артерией между наро­дами прибрежных государств. По его берегам расположены такие крупные морские порты, как иранский Энзели, россий­ская Астрахань, столица Азербайджана Баку, туркменский Туркменбашы, казахстанский Актау. Между ними давно су­ществуют транспортные маршруты.

Согласно глобальной энергетической стратегии США, Каспийский регион является одним из трех приоритетных направлений наряду с Американским континентом и Ближ­ним Востоком. При этом необходимо отметить, что США, в том числе, создают определенные условия поддержки своего доминирования в регионе. В первую очередь, условия для экс­плуатации месторождений, обеспечение приоритетных по­зиций своих компаний, привлечение инвестиций в проекты. Збигнев Бжезинский еще в 1997 г. высказал мнение о том, что этот регион является «Евразийскими Балканами». С этой гео­политической точкой зрения связаны внешнеполитические планы США и НАТО в Каспийском регионе. Под «прикрыти­ем» НАТО США стали диктаторами и монополистами в во­просах применения военной силы в различных точках мира.

Специфика Кавказско-Каспийского региона определя­ется его приграничным положением, близостью к южному флангу НАТО, непосредственным соседством с Закавказьем и Центральной Азией, выходами к Каспийскому и Черному мо­рям, близостью территории региона к нефтяным запасам и к транснациональным евроазиатским транспортным коммуникациям и энергомостам, особой стратегической значимостью региона для России.

После распада Советского Союза Тегеран стал активно использовать в своих интересах создавшуюся нестабильность в регионе Каспийского моря и определенный силовой вакуум. Иран почувствовал себя равноправным, а в отношении ряда соседних государств и превосходящим, игроком на поле, обе­спечивающем доступ к месторождениям нефти, газа, рыбным и прочим ресурсам.

Россию, а также в значительной степени Иран, Каспий­ский регион связывает качественно более тесными истори­ческими, экономическими, политическими и культурными отношениями, нежели с Западом. Для Ирана, как и России, Каспий является одним из внешнеполитических приоритетов. Россия для Ирана является основным поставщиком военной техники и технологий. Оба государства также заинтересованы в поддержании стабильности в регионах Центральной Азии и Закавказья. Стратегия США приобретет классический вид стравливания ключевых в региональной геополитике - России и Ирана.

Сегодня этому евразийскому региону особое значение придает то географическое обстоятельство, что Каспийское море омывает Большой Кавказ. Ключевыми в геостратегии мировых конкурирующих сил следует выделить следующие образы «энергетической кладовой», - «транспортного коридо­ра», - «буферной зоны», - «зоны нестабильности».

Каспий привлекает Иран главным образом в контексте его внешнеполитических интересов. Сегодня в новых гео­политических условиях Каспийский регион является не только одним из центров мировой добычи углеводоро­дов, но и важным узловым перекрестком геополитических процессов, где пересекаются интересы региональных и миро­вых держав. Концепция региона изначально формулирова­лась как инструмент экспансионистских устремлений круп­ных западных держав, связанных с проникновением на ранее «закрытое» постсоветское пространство. Регион находится в фокусе интересов России, Западной Европы, США, а также влиятельных государств Востока - Ирана и Турции и других государств, претендующих на роль региональных лидеров. Растущее внимание региону уделяют Китай, Япония и другие государства. Большое значение уделяется Тегераном сотруд­ничеству с Россией, как противовесу США и Западу.

Сегодня напряженность усиливается из-за активного во­енного, политического и экономического проникновения США и НАТО в Грузию, Азербайджан и, возможно, в перспек­тиве в Армению.

Национальные интересы Ирана и России определяются высокой значимостью Кавказско-Каспийского региона, наши страны являются и прикаспийским государством, и террито­рией потенциального и реального транзита каспийских энер­горесурсов, и государством, в значительной степени включен­ным в глобальный уровень политики.

Россия, Турция и Иран воевали за Северный Кавказ не­сколько столетий. С XIX в. в эту борьбу стали вмешиваться го­сударства Запада, а с конца XX в., наряду с новой активизацией роли Турции и Ирана, усилилось участие в региональных про­цессах государств из Ближнего и Среднего Востока. При этом участники кавказской интриги преследуют различные цели и реализуют собственные стратегии.

Только в начале XIX в. между Россией и Персией были за­ключены первые договоры: Гюлистанский (1813 г.) и Туркман- чайский (1828 г.), обозначившие итоги русско-персидской во­йны, в результате которой Россия присоединила к себе ряд закавказских территорий и получила исключительное право держать военный флот на Каспийском море. Русским и пер­сидским купцам разрешалось свободно торговать на террито­рии обоих государств и пользоваться Каспием для перевозки товаров. Туркманчайский договор подтвердил все эти поло­жения и стал основой поддержания международных отноше­ний между сторонами вплоть до 1917 г.

После Октябрьской революции 1917 г. в ноте нового при­шедшего к власти правительства России от 14 января 1918 г. оно отказалось от своего исключительного военного присут­ствия на Каспийском море. Договор между РСФСР и Персией от 26 февраля 1921 г. объявил недействительными все соглаше­ния, заключенные до него царским правительством. Каспий­ское море стало водоемом общего пользования сторон: обоим государствам предоставлялись равные права свободного су­доходства, за исключением случаев, когда в составе экипажей иранских судов могли быть граждане третьих стран, использу­ющих службу в недружественных целях (ст. 7). Договор 1921 г. морской границы между сторонами не предусматривал.

В августе 1935 г. был подписан следующий договор, сторо­нами которого были новые субъекты международного права - Советский Союз и выступивший под новым наименованием Иран. Стороны подтвердили положения договора 1921 г., но ввели в соглашение новое для Каспия понятие - 10-мильную рыболовную зону, ограничившую для его участников простран­ственные пределы ведения этого промысла, что было сделано в целях контроля и сохранения живых ресурсов водоема.

В условиях начавшейся Второй мировой войны, развязан­ной Германией, неожиданно возникла срочная необходимость заключения между СССР и Ираном нового договора о торгов­ле и мореплавании по Каспию. Поводом для этого стало бес­покойство советской стороны, вызванное интересом Германии к активизации своих торговых связей с Ираном и опасностью использования акватории Каспия в качестве одного из этапов транзитного пути. Подписанный в 1940 г. договор СССР с Ира­ном защитил Каспийское море от такой перспективы: в нем были повторены основные положения прежних соглашений, предусматривавшие пребывание в его водах судов только этих двух прикаспийских государств. Он также включал норму о его бессрочном действии.

Ситуацию осложняет то, что в прикаспийских странах пускает свои корни международный терроризм, в том числе и ИГ. Огромное количество радикальных исламистских ячеек и организаций, окрепших в Казахстане, Азербайджане, Туркме­нистане и в других регионах, многие из которых или уже при­сягнули этой международной террористической организа­ции, или являются ее потенциальными ячейками. Напомним, Россия и Иран ведут на Ближнем Востоке основные военные действия против ИГ.

Иран стремится преодолеть тот уровень своей междуна­родной изоляции, в которой он находится вследствие своих сложных отношений с Западом и, прежде всего, с США. ИРИ кровно заинтересована в решении каспийского вопроса с мак­симальным соответствием своим позициям и интересам име­ет для него принципиально политическое значение.

До недавних пор для Ирана углеводородный фактор здесь был не так важен, поскольку основную ставку он делает на свои обширные запасы нефти и газа в Персидском заливе. «Основ­ными поставщиками каспийской нефти на мировой рынок яв­ляются Казахстан и Азербайджан, в то время как для России, Туркменистана и Ирана каспийские нефтегазовые ресурсы не являются приоритетными», - отметил Сатпаев.

Преобладающая часть нефтяных запасов ИРИ находится в Персидском заливе, поэтому освоение залежей каспийского шельфа являлось второстепенной задачей. Но в условиях уси­ливающегося противостояния с государствами залива Иран заинтересован в защите своих экономических интересов на Каспии для того, чтобы не просто обеспечить максимально возможный доступ к каспийским энергоресурсам, но и уси­лить свои геополитические позиции и возможности в регио­не. Политика Ирана в каспийском направлении определяется обеспечением безопасности своих северных границ и выстра­иванием взаимоотношений с государствами региона в рамках общей политики выхода из международной изоляции.

Азербайджан из всех государств региона является наи­более близким союзником Соединенных Штатов. Политика Баку обусловлена прозападной стратегией развития с упором на тесное взаимодействие с Турцией, представляющей в дан­ном случае интересы США. Переориентация Баку на Запад произошла во многом благодаря идее реализации проекта Баку-Джейхан, который предоставляет большие возможности именно для Азербайджана, заинтересованного в транспорти­ровке своей нефти в обход России. Тем не менее, Баку при­держивается политики компромисса в отношении с Москвой. Развитие же азербайджано-иранских взаимоотношений идет практически в обратном направлении. Между сторонами имеется ряд серьезных противоречий, главным образом, в от­ношении богатых и спорных нефтяных месторождений Алов, Араз и Шарг.

Туркменистан, лишенной свободного доступа к мирово­му рынку, при реализации стратегии экспортных маршрутов газа испытывает достаточно сильное влияние и со стороны Ирана. Для Туркменистана определяющее значение имеет политика России. Большая зависимость Туркменистана в ре­шении ряда вопросов поставок природного газа на экспорт от позиции России достаточно очевидна.

Сложный процесс разрешения энергетических противо­речий на Каспии переплетается сегодня с борьбой вокруг иранской ядерной программы. В переговорах Тегерана с За­падом иранские газовые интересы становятся существенным фактором.

4. Каспий - озеро или море «раздора»?

Международно-правовой статус Каспия уже более чет­верти века остается яблоком раздора для Ирана и других при­каспийских государств: считать его морем или озером?

О новом статусе моря заговорили в начале 1992 г., когда Иран выступил с инициативой создания Организации регио­нального сотрудничества прикаспийских государств. В те годы международные проекты в области разведки энергоносителей в регионе приобрели практические очертания, вопрос право­вого статуса Каспия получил геополитическую остроту.

Длительные дискуссии по поводу международно-право­вого статуса Каспия привели лишь к тому, что он приобрел статус «моря раздора». Бакинский ученый Р.Ф. Мамедов док­тринально обосновал международно-правовой статус Каспий­ского моря как пограничного озера.

Россия и Иран больше рассматривают Каспий как сфе­ру своих геополитических интересов на стыке нескольких важных регионов, в то время как Казахстан и Азербайджан больше делают ставку на свои экономические интересы, свя­занные с добычей сырья. Именно поэтому Москву и Тегеран скорее волнуют не вопросы нефтегазового развития региона, а создание препятствий для присутствия на Каспии военных сил третьих стран или поддержание экологического равно­весия. Частью этих геополитических игр являются протесты Москвы и Тегерана против строительства любых нефте- и газопроводов по дну Каспия, которые активно лоббировали США и ЕС. Утверждается, что следуя сугубо своим геополи­тическим интересам, Россия и Иран препятствуют справед­ливому разделению Каспия между прикаспийскими страна­ми.

Суть проблемы заключается в том, что прикаспийская пятерка никак не может разделить самое большое в мире озе­ро (которое давно уже принято именовать морем), а с ним и богатство его недр, особенно, нефть. Каспийское море - самое большое на Земле бессточное озеро, расположенное на сты­ке Европы и Азии, называемое морем из-за того, что его ложе сложено земной корой океанического типа. Основополагаю­щим принципом отнесения водоема к категории «море» или «озеро» Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. опреде­ляют характер его сообщения с Мировым океаном. В силу полной обособленности Каспия в географическом, а также в юридическом смыслах, Каспийское море не является морем.

В договорах СССР с Ираном Каспийское море рассматри­валось как пограничное озеро. Иран и сегодня рассматривает Каспийское море как озеро.

В Соглашении от 6 июля 1998 г. между РФ и Республикой Казахстан о разграничении дна северной части Каспийского моря в целях осуществления суверенных прав на недропользо­вание было объявлено, что на дно участка государства облада­ют суверенными правами, но при этом сохраняется их общее пользование водной поверхностью. Иран воспринял это со­глашение как сепаратное и нарушающее прежние Договоры с СССР 1921 и 1940 гг. Однако в преамбуле соглашения 1998 г., сторонами которого были Россия и Казахстан, соглашение рассматривалось как временная мера в ожидании подписания конвенции всеми прикаспийскими государствами.

Буквально через две недели, 19 июля 1998 г., Иран и Рос­сия сделали совместное заявление, в котором предложили три возможных сценария делимитации Каспия. Первый: море должно быть общим на основе принципа кондоминиума. Вто­рой: разделить акваторию, воды, дно и недра на национальные секторы. Третий: разделить только дно между прибрежными государствами, а водную гладь считать общей и открытой всем прибрежным странам.

Азербайджан и Казахстан четко выразили свою пози­цию с самого начала процесса многосторонних консультаций. Азербайджан считает Каспийское море озером, и, следова­тельно, оно должно подлежать разделу. Казахстан предлагает считать Каспий замкнутым морем, ссылаясь на Конвенцию ООН 1982 г. (ст.ст. 122, 123), и, соответственно, выступает за его раздел в духе Конвенции. Туркменистан долго поддержи­вал идею совместного управления и пользования Каспием, но иностранные компании, уже разрабатывающие ресурсы у берегов Туркмении, оказали влияние на политику ее прези­дента, который начал возражать против установления режима кондоминиума, поддерживая позицию раздела моря.

Москва не раз делала заявления, что Каспий является озером, а его воды и недра - общим достоянием прибрежных государств. Правительство страны считает, что этот статус под­разумевает создание консорциума для единого управления добычей и использованием его ресурсов прикаспийскими го­сударствами.

С таким мнением выступают и некоторые ученые, напри­мер, Р. Мамедов считает, что при таком статусе добыча угле­водородных ресурсов на Каспии этими государствами должна осуществляться совместно.

И в зарубежной литературе утверждалось, что уже в со­ветское время Каспийское море считалось озером между Ира­ном и СССР c соответствующим международно-правовым ре­жимом.

Каспий морем не является, однако это не означает, что он не может получить статус моря. Для этого достаточно полу­чить согласие всех пяти прибрежных государств.

С точки зрения международного морского права, раз­вивается и концепция, согласно которой Каспий относится к закрытым (замкнутым) морям. В соответствии с этой класси­фикацией возможны два подхода к управлению им: а) либо посредством деления на национальные сектора, б) либо путем совместного управления.

У Ирана при делении на национальные сектора было бы только чуть больше 13% доли на Каспии.

Еще на проведенном 12 ноября 1996 г. в Ашхабаде сове­щании министров иностранных дел прикаспийские государ­ства подтвердили, что статус Каспийского моря может быть изменен лишь при наличии согласия всех пяти прибрежных государств. Позднее это подтвердили Россия и Азербайджан в совместном заявлении от 9 января 2001 г. о принципах со­трудничества, а также в подписанной между Казахстаном и Россией Декларации о сотрудничестве на Каспийском море от 9 октября 2000 г. Но в ходе многочисленных каспийских пере­говоров, конференций и четырех саммитов прикаспийских го­сударств (Ашхабадский саммит 23-24 апреля 2002 г., Тегеран­ский саммит 16 октября 2007 г., Бакинский саммит 18 ноября 2010 г. и Астраханский саммит 29 сентября 2014 г.) согласия прикаспийским странам достичь так и не удалось.

Трехсторонняя встреча в Баку 8 августа 2016 г. глав Азер­байджана, Ирана и России и последовавшая за ней на следу­ющий день встреча в Санкт-Петербурге президента РФ Вла­димира Путина и президента Турции Реджепа Эрдогана, а потом и переговоры российского президента с президентом Армении - все это знаменует собой серьезные дипломатиче­ские намерения России стабилизировать отношения на юж­ном направлении в районе западного Прикаспия.

Прибрежные государства могут признать Каспий «мо­рем» или «озером». В любом случае к территориальному раз­делу его акватории и дна они должны будут применить соот­ветствующие сделанному выбору принципы или выработать на этот случай собственные. Каспийский регион остается единственным в мире пространством, где не создано никакой международной организации как государственного, так и об­щественного характера, объединяющей все пять прибрежных государств. Такого рода разобщенность не может положитель­но повлиять на решение большинства проблем, возникающих вокруг Каспия, в том числе на судьбу геополитического про­странства, включающего Центральную Азию, Каспий и Кав­каз.

5. Истоки американской иранофобии

Чтобы лучше понять современное состояние вопроса, вернемся к истокам американо-иранской конфронтации. До 1979 г. шахский Иран был одним из главных региональных со­юзников США, верным американским сателлитом. Шахский Иран, Израиль, Саудовская Аравия являлись форпостами США в этом регионе. Политика США в регионе была направ­лена на обеспечение интересов американских нефтяных моно­полий, сохранение своего контроля над поставками нефти в другие страны, на противоборство с Советским Союзом.

Исламская революция явилась ответом на проводимые шахом реформы во многом по американскому образцу, ко­торые не учитывали традиции тысячелетней истории Ирана, менталитета его народа. Она, свершившаяся на волне анти­американизма, радикально изменила внешнюю политику Тегерана. Иран во главе с аятоллой Хомейни принципиально отверг капитализм и коммунизм, противопоставляя им соб­ственный, «исламский» путь развития. «Зеленая» революция сопровождалась воинственной антиамериканской кампанией. Были расторгнуты военные и гражданские контракты Ирана с США и другими западными державами, ликвидированы аме­риканские военные базы, закрыты многие иностранные, пре­имущественно американские, банки и компании.

США делали ставку на почти двухмиллионную иранскую эмиграцию за рубежом, которую возглавил принц Мухаммед Реза Пехлеви II. Многие политологи в те дни считали, что часы исламской революции сочтены. В этих условиях, казалось бы, в безвыходной ситуации, аятолла Хомейни принял довольно неординарное решение, как отвлечь массы от внутренних ра­спрей и направить народный гнев на внешнего врага. Захват посольства США происламскими студентами, по сути, оста­новил дальнейшую эскалацию внутреннего противостояния, одновременно положил начало продолжающейся до сих пор конфронтации с Соединенными Штатами.

Кризис с американскими заложниками длился 444 дней, международному престижу американской администрации во главе с президентом Джимми Картером был нанесен се­рьезный ущерб. Белый дом выглядел «слабыми и жалким». Как оценили в Госдепе США, неспособность Вашингтона ре­шить кризис с заложниками в короткие сроки позволила Со­ветскому Союзу воспользоваться слабостью Америки, чтобы выиграть стратегическое преимущество для себя. В 1979 г. СССР значительно укрепил свои позиции в Эфиопии, Анго­ле и Мозамбике. Вьетнам при советской поддержке выиграл пограничную войну с Китаем и убрал из Камбоджи красных кхмеров. В конце 1979 г. Советский Союз ввел свои войска в Афганистан.

Кризис с заложниками изменил политический ландшафт Среднего и Переднего Востока на десятилетия вперед. США впервые столкнулись с таким пренебрежением к своим воен­ным угрозам со стороны несравненно слабого в военном отно­шении Ирана. Получилось, что не Вашингтон, а Тегеран вы­двигал ультиматумы, главным из которых было требование к администрации Картера не разрешать свергнутому шаху Мо­хаммаду Реза Пехлеви найти убежище в США. В Белом доме этот сигнал оставили без внимания и позволили шаху при­ехать в Соединенные Штаты. Это стало поводом для открытой вражды, иранцы увидели в этом намерение США возродить монархию, аятолла Хомейни санкционировал нападение сту­дентов на посольство США в Тегеране с целью получить рычаг сдерживания Америки от военной агрессии.

В апреле 1980 г. Картер разорвал дипотношения с Ира­ном и ввёл против него экономические санкции: иранские активы в американских банках были заморожены, был нало­жен запрет на импорт иранской нефти. Однако Иран был не­преклонен. Тогда под давлением политических оппонентов и общественности Картер санкционировал военную операцию по освобождению заложников «Орлиный коготь», которая не привела к освобождению американских заложников в Иране. Американцы, оставив не только вертолёты, но и тела своих по­гибших сослуживцев, бежали из Ирана.

Джимми Картер покинул свой пост, имея небывало низ­кий рейтинг одобрения - всего 34% опрошенных американцев. Во многом виной тому была его неудачная иранская полити­ка. Заложники были освобождены лишь после того, как сле­дующий президент США Р. Рейган был приведен к присяге. Несмотря на то, что США и Иран пришли к соглашению по освобождению заложников, иранцы до последнего момента не выпускали их из страны. Так Тегеран пытался унизить Кар­тера, которого в Исламской Республике до сих пор называют «отцом американо-иранской конфронтации».

Тогда же Вашингтон начал эскалацию своего военного присутствия в Персидском заливе.

6. Сценарии превентивного удара по Ирану

Именно нанесение превентивных точечных ударов по ядерным объектам занимает главное место в большинстве сце­нариев.

Военный эксперт В. Кузовков выделил два этапа удара по Ирану.

На первом (воздушном) этапе США и их союзники нано­сят воздушные удары по военным целям и ядерным объектам. По мере падения боеспособности ПВО противника, акцент в ударах авиации будут перенесён на ядерные объекты и транс­портную инфраструктуру, а также на объекты промышлен­ности. Проще говоря, начинается тотальная бомбардировка всего и вся, что может сопротивляться, работать, кормить и перевозить.

На втором (сухопутном) этапе высаживаются десанты на побережье Персидского залива, а также на территорию, непо­средственно примыкающую к Ормузскому проливу. Занятые территории позволяют нападающим получить под свой кон­троль львиную долю иранской нефтяной промышленности.

Сценарий «двойной удар» (нефтяной коллапс) предпола­гает нанесение удара и по ядерным объектам Ирана и по всей нефтедобывающей и нефтетранспортной системе Ирана. По замыслу вашингтонских стратегов, следует надавить на Изра­иль, чтобы тот дал ракетный залп по иранским установкам для обогащения урана. Наверняка Тегеран ответит ударом возмез­дия, что, в свою очередь, станет для США отличным поводом подвергнуть бомбардировке военные объекты и ядерные уста­новки в Иране. В рамках данного сценария дальнейшее раз­витие событий зависит от ответных ударов Ирана. Если Иран ограничиться блокадой Ормузского пролива и не нанесет уда­ра по Израилю, то кризис может принять затяжной характер.

Список сценариев не будет полным без прогнозов извест­ного военного аналитика Леонида Николаева, который счи­тает, что возможны три сценария удара по Ирану. Приведем два из них.

Первый будет повторять опыт иракской кампании. Не­сколькими волнами крылатых ракет и авиации будет проведе­на операция по уничтожению в первую очередь системы ПВО, баз ракет наземного базирования и аэродромов ВВС. Иран сможет нанести ракетный удар по базам сил США в Ираке и Израилю. Вопрос состоит только в том, насколько эти удары будут действенными.

Второй этап предполагает цель сразу оградить США от осуждения в ООН, а также мировой общественности. Превен­тивный удар по Ирану нанесет Израиль, а силы США будут за­действованы для защиты стратегического партнера на Ближ­нем Востоке, и вступят в кампанию несколько позже.

Аналитики пытаются представить, насколько будет по­хож иранский сценарий на военный захват Ирака. При этом находят принципиальную разницу.

Широкий круг аналитиков считает, что Иран в отличие от Ирака, имеет более крепкий военный потенциал. В обмен на иранские энергоресурсы Пекин расширяет продажи Тегерану вооружений, в частности современных ракетных систем. В том числе таких, которые, если верить американским военным, способны взять под прицел Ормузский пролив, выход из Пер­сидского залива, через который осуществляется 40% мировых экспортных поставок нефти.

Очень немаловажное преимущество, Ирак географически расположен на равнине, а Иран - горная страна. Численность населения Ирана (более 60 миллионов) значительно превос­ходит численность населения Ирака к 2003 г. (26,7 миллиона), из чего следует, что вероятность быстрой оккупации Ирана по «иракскому варианту» невысока и сопряжена с несравненно значительными потерями.

В продолжение развития вопроса о принципиальной разнице возможного иранского сценария превентивного уда­ра, можем сказать следующее.

Ирак взяли легко, потому как Саддам Хусейн к тому вре­мени стал слабым лидером, которого сдали американцам свои же генералы и министры, члены большой семьи президента, оказавшиеся агентами влияния спецслужб США. Наглядно это подтверждается, во-первых, моментальным захватом стра­ны, а во-вторых, казнью узкого круга лиц вместе с С. Хусейном.

Уровень инфильтрации высшего руководства Ирана аген­тами влияния Запада крайне мал. Проведение государствен­ного переворота в Иране маловероятно. Службы безопасности Ирана работают эффективно. Но и самое главное, иранский сплоченный многими веками сильный дух, которым прониза­на Исламская Республика Иран.

Следует иметь в виду, конфликт с Ираном может вспых­нуть внезапно в результате случайного или намеренного инци­дента в Персидском заливе между иранским и иностранными кораблями. Или же в случае хитро разыгранных военно-по­литический игр с вовлечением «Хезболлах», верного союзника Ирана на границе между Израилем и Сирией. Гостелевидение САР отмечает, что «Израиль предоставляет различного рода поддержку бандформированиям во главе с террористической группировкой «Джебхат Фатх аш-Шам» (бывшая «Джебхат ан-Нусра» запрещена в России)». По его информации, воен­нослужащие сирийской армии в последнее время «конфиско­вали большое количество оружия и боеприпасов израильско­го производства во многих районах Сирии».

Истребители ВВС Израиля нанесли ракетный удар по во­енному аэродрому Меззе, который находится в 5 км от дворца Башара Асада на юго-западе Дамаска.

Сирия тогда предупредила Израиль о последствиях тако­го рода превентивного удара.

Но есть и определенные моменты. По некоторым оцен­кам, в последнее время Иран переживает глубокий кризис со времени образования Исламской республики. Инфляция на потребительские товары составляет 50% и продолжает расти, огромная безработица, особенно среди молодежи. Добавим к этому изоляцию от мира и все прелести тоталитарного режи­ма в исламской аранжировке. Прагматики во главе с премьер- министром Рухани, по-видимому, осознают вынужденную необходимость реформ. Но им противостоят, скорее всего, более влиятельные круги, которые не менее обоснованно счи­тают, что либерализация общества приведет к краху режима и дестабилизирует страну. И это при усиливающейся, непри­миримой конфронтации с суннитским миром.

В целом руководство Ирана делится на две группы, у кото­рых разные подходы к внешнему миру и России. Ираном пра­вит Верховный лидер Рахбар и связанные с Корпусом стражей исламской революции люди, и они прочно стоят на позиции развития отношений с Россией. Исполнительский уровень - это президент Ирана Хасан Роухани с частью своих министров, который не хочет развития тесных отношений с Москвой.

Однако в стратегическом плане Иран вряд ли сменит при­оритеты с России на Запад, так как нынешний режим в Ислам­ской республике не склонен доверять ЕС и, тем более, США. Это отражается как в позиции верховного аятоллы Хаменеи, так и среди иранских элит, которые уверены, что искренними сторонниками Ирана западные страны, в отличие от России, не станут никогда.

Сегодня, как и пять лет назад, Иран и Россия нацелены на развитие стратегического сотрудничества в соответствии с международно-правовыми принципами и нормами, изло­женными, в том числе, в Уставе ООН.

* Окончание.

Начало читайте в № 1 (104) 2017.

Пристатейный библиографический список

[2] Lukashuk I.I., ВоИап D.S. The Concept of the US national Security and International Law: A View from Moscow // Chinese Journal of Interna­

tional Law. - 2003. - P.587-597.

[4] Подробнее об этом см.: Фархутдинов И.З. Международное право и

доктрина США о превентивной самообороне // Евразийский юри­дический журнал. - 2016. - № 2. - С. 23-31.

[6] See: Gill Т. The Temporal Dimension of Self-Defense: Anticipation, Pre-emption, Prevention and Immediacy. Chapter 5. // International Law and Armed Conflict: Exploring the Fault lines Essays in Honour of Yoram Dinstein. Edited by Michael Schmitt and Jelena Pejic. Interna­tional Humanitarian Law Series Ninth off Publishers Leiden. Boston, 2007. - P. 114-122.

[7] Greenblum Benjamin M. The Iranian Nuclear Threat: Israel’s OptionsUn- der International Law // Greenblum Eic Edits. 11/16/2006. - P. 33-35.

[8] Preventive Wars: The Antithesis of Realpolitik. [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://nationalinterest.org/feature/preventive- wars-the-antithesis-realpolitik-13367 (дата обращения: 20.03.2017).

[9] Подробнее об этом см.: Фархутдинов И.З. Международное право о самообороне государств // Евразийский юридический журнал. - 20i6. - № i. - С. 91-99.

[10] Кириленко В.П., Коростелев С.В. К вопросу о праве государств на упреждающее применение военной силы // Военная мысль. 2011. - № 9. - С. 55-6о.

[11] Малеев Ю.Н. Превентивная самооборона в современном форма­те. - Россия и международное право: материалы международной конференции, посвященной ioo-летию Ф.И. Кожевникова. - М.: Изд. МГИМО-Университет, 20о6. - С. 46.

[12] Подробнее об этом см.: Фархутдинов И.З. Обеспечение мира и без­опасности: международно-правовая оценка событий в Сирии // Евразийский юридический журнал. - 2015. - № 10. - С. 8-15.

[13] See: Winston N., Craig H. The New Bush National Security Doctrine and the Rule of Law // Berkeley Journal of International Law. Volume 22. Issue 3. Article 3. 2004. - P. 390-400.

[14] Mueller K., Castillo J.J., Morgan F.E., Pegahi N., Rosen B. Striking First. Preemptive and Preventive Attack in U.S. National Security Poli­cy. Santa Monica, CA: RAND Corporation, 2006. - P. 11.

[15] Mary Ellen O’Connell. The Myth of Preemptive Self-Defense. TheAm- erican Society of International Law. 2002. - P. 21.

[16] Philip Send.Principles of international law on the use of force by states in Self-Defence [Электронный ресурс]. - Режим доступа: https:// www.chathamhouse.org/sites/files/chathamhouse/public/Research/ International Law/ilpforce.doc. (дата обращения: 12.02.20i6).

[19] Буров А.А. Характеристика внутреннего контура политико-инте­грированных отношений Кавказско-Каспийского региона // Вест­ник ПГЛУ. - 20о8. - № з. - С. 353 - 359.

[20] Гусейнов В. Каспийская проблема: геополитические и экономиче­ские аспекты // Вестник аналитики. -2001. - № 2. - С. 89-144.

[21] Аббасбейли А.Н. Проблемы военно-политической безопасности стран каспийского бассейна // Каспийский регион: политика, эко­номика, культура. - 2007. - № 4. - С. 11.

[22] Мамедов Р.Ф. Разграничение Каспийского моря (международно­правовые вопросы). Баку, Азернешр, 20о6. - С. 41-72.

[23] См.: Мамедов Р.Ф. Разграничение Каспийского моря (междуна­родно-правовые вопросы). Баку, Азернешр, 20о6.

[24] Momtaz D. Le statut juridique de la mer Caspienne // Espacese tre- sourses maritimes P.:Pedone. 1991, №5, p.149-150.

[25] Гасымзаде АН. К вопросу о разделе Каспийского моря (историко-пра­вовой аспект). Евразийский юридический журнал. - 2015. - № 3 (82).

[26] См.: Жильцов С.С., Зонн И.С., Ушков А.М. Геополитика Каспий­ского региона. - М., 2003.

[27] Мамедов Р.Ф. Разграничение Каспийского моря (международно­

правовые вопросы). Баку, Азернешр, 2006. - С. 41-72.

[29] Greenblatt A. U.S. Iran Eye Each Other Warily In Persian Gulf // Na­tional Security. February. 27, 2012.

[30] Подробнее об этом см.: Фархутдинов И.З. Евразийская общность: Иран и Россия (международно-правовые аспекты сотрудничества) // Евразийский юридический журнал. - 2012. - № 7 (50) (начало); -2012. -№ 8 (51) (окончание).