№ 8 (99) 2016г.
ФАРХУТДИНОВ Инсур Забирович
доктор юридических наук, ведущий научный сотрудник Института государства и права (сектор международно-правовых исследований) Российской академии наук, главный редактор Евразийского юридического журнала

«... Если есть безопасность, есть это все, если нет безопасности, нет ничего».
Давид Бен-Гурион

В статье, которая является шестым авторским материалом в данном цикле , рассматриваются проблемы превентивного военного удара со стороны Израиля против других государств и террористических группировок. Именно Израиль совершил еще в 1967 году самый первый крупный упреждающий военный удар на местах скопления египетской авиации. Израильская военная доктрина, основанная на атакующей стратегии, допускает возможность нанесения превентивных ударов в целях самообороны. Автор ретроспективно прослеживает эволюцию военной концепции этой страны в ходе более чем полувекового военного противостояния на Ближнем Востоке. Израильская теория и практика применения упреждающего военного удара послужила серьезным подспорьем для формирования американской доктрины о так называемой превентивной самообороне.
Почему за все три года активных боевых действий в Сирии так называемое Исламское государство ИГИЛ - террористическая организация, запрещенная в России, которое вырастили, профинансировали, вооружили и направили США, ни разу не атаковало Израиль?
Израиль намерен расширить сферу применения превентивной обороны - не только обычной, но и ядерной.

Ключевые слова: принцип самообороны, превентивное нападение, упреждающая самооборона, стратегия устрашения, шестидневная война, Хамас, Хезболла, ИГИЛ, статья 51 ООН, Осирак, ядерный реактор Димоне, Мордехай Вануну, Вариант Самсона, Иерихон-3

FARKHUTDINOV Insur Zabirovich

Ph.D. in Law, leading researcher of the Institute of State and Law (sector of international legal researches) of the Russian Academy of Sciences, Editor-in-chief of the Eurasian Law Journal

The article, which is the sixth copyrighted material in this series, deals with the problems of preventive military strike by Israel against other states and terrorist groups. That was Israel who has committed in 1967 the first major pre-emptive military strike on the Egyptian air forces congestion. The Israeli military doctrine is based on attacking strategy and allows the possibility of strikes with purpose of self­defence. Author retrospective traces the evolution of the country's military concept in the course of more than half a century of military confrontation in the Middle East. The Israeli theory and practice of pre-emptive military strike served as a great help for the formation of the American doctrine of so-called preventive self-defense.

The author tries to find the answer, why during all three years of active fighting in Syria so-called Islamic State (ISIS), which was grown, financed, armed and sent by the United States, has never attacked Israel.

Israel intends to expand the scope of preventive defense - not only conventional but also nuclear.

Keywords: self-defense principle, preventive attack, pre-emptive self-defense, deterrence strategy, Six Day War, Hamas, Hezbollah, ISIS, Article 51 of the UN, Osirak nuclear reactor Dimone, Mordechai Vanunu, The Sampson Option, Jericho-3.

1. Израильская военная доктрина: вчера, сегодня, завтра

Военная доктрина Израиля начала формироваться одно­временно с созданием еврейского государства, в 1948-1949 гг., после победы Израиля в так называемой «войне за независи­мость». За прошедшие 67 лет она не оставалась неизменной, а, наоборот, постоянно обновлялась и совершенствовалась в со­ответствии с изменениями в региональной и международной обстановке, реальностями в соотношении сил между Израи­лем и арабскими государствами, появлением новых средств ведения войны. Превентивное нападение уже десятки лет яв­ляется важнейшим элементом оборонной доктрины Израи­ля: самым известным примером упреждающих ударов стало уничтожение египетской авиации израильскими военно-воз­душными силами прямо на аэродромах в 1967 году.

Израиль был и остается одним из немногих государств, где постоянно совершаются террористические акты, источник которых кроется в непрекращающимся арабо-израильском и ирано-израильском конфликтах. Террористы убивают мир­ных граждан, убивают военных. С момента завершения Войны за независимость и на начало мая 2016 года в терактах погибли 2576 израильтян; в результате терактов 3011 детей потеряли одного из родителей, 107 осиротели, 875 человек овдовели, 972 потеряли как минимум одного ребенка. Постоянным источ­ником напряженности для израильтян является вооруженная борьба сил исламского сопротивления в приграничной с Ли­ваном зоне, а также террористическая деятельность палестин­ских группировок на территории самой страны.

Все эти годы неизменной оставалась ставка на оказание силового давления на потенциального противника, на недру­жественно настроенные арабские государства. Ее главным со­ставляющим элементом была, есть и, по-видимому, останется в будущем «стратегия устрашения», основанная на неизбеж­ности «наказания агрессора».

Военная доктрина Израиля рассматривает терроризм в качестве основного фактора, оказывающего дестабилизиру­ющее воздействие на внутриполитическое и международное положение страны. По этой причине израильская военная доктрина, основанная на атакующей стратегии, допускает воз­можность ведения превентивной войны или нанесения упреж­дающих ударов по важнейшим объектам противника в случае неизбежности возникновения вооруженной конфронтации, создающей реальную угрозу безопасности Израиля^[2].

При этом в стороне от общественного внимания остаются странные факты. Так, за все три года активных боевых действий боевики ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная в России) и других структур «салафитского интернационала»^[3] ни разу не атаковали ни Израиль, ни израильтян. Более того, на самой границе Израиля с Сирией и Иорданией сегодня раз­местилась одна из входящих в ИГИЛ группировок «Бригады мучеников Ярмука», которая заняла сирийскую часть Голан­ских высот, и теперь на самой границе Израиля развевается флаг ИГИЛ. В сторону Израиля ими за все годы не было сде­лано ни единого выстрела — там царит почти идиллическое спокойствие.

Военная доктрина представляет собой совокупность официально принятых взглядов военно-политического руко­водства на угрозы национальной безопасности государства, характер возможной войны, способы и формы ее ведения, военное строительство и подготовку страны к войне. Главная цель войны - нанесение противостоящей стороне решитель­ного военного поражения, уничтожение или максимальное ослабление военных и экономических структур противника путем применения всех имеющихся в распоряжении средств ведения вооруженной борьбы, включая оружие массового по­ражения. Реализация этой цели заключается в вынуждении потенциального противника подписать мирные договоренно­сти на условиях Израиля.

Военная доктрина Израиля считает, что превентивные вооруженные удары и военные действия допустимы и право­мерны в тех случаях, когда от террористов исходит непосред­ственная угроза безопасности для их страны. К объектам сило­вого воздействия относят самих террористов или их базы. Но применение силы против террористов в прямом смысле ст. 51 Устава ООН зависит от существенного участия территори­ального государства в их деятельности. Для более эффектив­ной защиты национальных интересов следует предотвращать враждебные действия потенциальных противников, прини­мая меры по их ослаблению и сдерживанию от агрессии - та­ков лейтмотив израильской военной доктрины.

После террористических актов 11 сентября 2001 года в Нью-Йорке израильтяне приняли «как бальзам на душу» новые американские доктринальные понятия типа: «гло­бальный терроризм», «укрывательство», «несостоявшееся государство».

Сегодня некоторые официальные лица США отнесли и Россию к «враждебно настроенным государствам», под кото­рыми, как известно, понимаются так называемые страны-из­гои, входящие в «Ось зла». И мы там же. Называется, приеха­ли...

Под доктриной международного права понимается си­стема взглядов и теорий, которых придерживаются ведущие ученые и практические работники. Но, в зависимости от ха­рактера внешней политики государства, доктрина придает большее или меньшее значение тем или иным нормам меж­дународного права, а порой произвольно толкует их в угоду властным структурам государства. Международно-правовая доктрина тесно связана с внешнеполитической доктриной го­сударства, его внешней политикой и обычно отражает цели и задачи, которые оно осуществляет на международной арене.

Сегодня важнейшей угрозой выступают международные террористические группировки, не имеющие международной правосубъектности, то есть те, которые относятся к негосудар­ственным участникам. Их жизнеобеспечение осуществляется на национальной территории конкретных государств - субъ­ектов международного права. При этом такие организации могут как поддерживаться государством, на территории ко­торого они находятся, так и не получать никакой поддержки, осуществляя свою деятельность в глубоком подполье.

Чтобы лучше понять особенности израильской военной доктрины, следует обратить ретроспективный взгляд на ста­новление и эволюцию военной концепции сквозь призму во­енного противостояния на Ближнем Востоке.

Израильскую военно-политическую концепцию не толь­ко полностью отразили стратегия и тактика действий боевых организаций во время войны за независимость, но именно они определили действия израильской армии в будущем. Авто­ром военной доктрины Израиля считается генерал Хаим Ла­сков, который родился в 1919 году в Белоруссии, а в 1925 году вместе с родителями переехал в Палестину, где прошел путь от рядового члена военной террористической организации «Хагана» до генерала ЦАХАЛ. Основной фундамент израиль­ской военной доктрины заложил сам Давид Бен-Гурион, кото­рый 14 мая 1948 года зачитал Декларацию независимости Из­раиля. Он, до этого являвшийся лидером еврейского рабочего движения в Палестине, председателем Еврейского агентства Израиля (1935 — 1948 гг.), считается одним из отцов-основате- лей Израиля. Роль Бен-Гуриона, премьер-министра Израиля в 1948—1953 и 1955—1963 гг., министра обороны в первых де­сяти правительствах Израиля, трудно переоценить в становле­нии новой еврейской государственности. Итак, в ноябре 1947 года Генеральная Ассамблея ООН приняла резолюцию о соз­дании на территории Палестины двух независимых государств - арабского и еврейского, однако арабское государство тогда так и не было создано.

    После того как 14 мая 1948 года было провозглашено об­разование государства Израиль, в Палестину вторглись войска Лиги арабских стран численностью в 30 тысяч человек. 31 мая из военизированных формирований «Хагана» (Организация обороны), «Эцел» (Национальная военная организация) и «Лехи» (Борцы за свободу Израиля) была создана Армия обо­роны Израиля (Цахал), противостоявшая войскам Сирии, Египта, Трансиордании, Ливана, Ирака, Саудовской Аравии и Палестинской армии. Но вскоре при посредничестве ООН было достигнуто месячное перемирие, которое позволило Ан­глии к концу июня завершить эвакуацию своих войск. Полу­ченной передышкой воспользовались израильтяне, получив­шие оружие из Европы и Америки и перешедшие к активным действиям. Через десять дней, в середине июня, последовало новое перемирие, продолжавшееся дольше первого.

После возобновления боевых действий израильские во­йска смогли деблокировать свои поселения в пустыне Негев. Затем египетская армия была окружена в секторе Газа, что вы­нудило Египет к мирным переговорам. В конце октября была разбита Палестинская освободительная армия Фавзи Кокджи, действовавшая в Верхней Галилее.

В феврале 1949 года на острове Родос было заключено египетско-израильское перемирие, к которому присоедини­лась Трансиордания. 20 июля соглашение о перемирии было достигнуто между Израилем и Сирией. Под контролем Изра­иля оказались большая часть территории, ранее предназна­чавшейся для арабского государства, и восточная часть Иеру­салима. Западную часть этого города и территории к западу от Иордана заняла Иордания. Египту достался сектор Газа. В ходе войны общая численность израильской армии достигла 45 тыс. человек, а численность противостоявших Израилю арабских войск — 55 тыс. человек. Израильские потери оцени­вались в 6 тыс. убитых и 15 тыс. раненых, арабские — в 15 тыс. убитых и 25 тыс. раненых.

Еще в 1948 году Бен-Гурионом было сформулировано решение дилеммы отсутствия стратегической глубины как «ведение войны на территории противника, но для условий войны». Первым столпом израильской военной доктрины, по его мнению, должно быть сдерживание врагов от нападения на Израиль. Если сдерживание терпит неудачу, следующий столп - раннее предупреждение, а если противник не внял, то должен последовать решающий победный военный удар с молниеносным переводом военных действий на территорию врага - это третий столп израильской военной доктрины, дей­ствующий в разных вариациях и поныне.

В современной доктрине начало военных действий, вви­ду неизбежности нападения противника, который может ис­пользовать свои фактически развернутые силы и средства, подпадает под понятие «упреждающие действия». В любом случае, упреждающий удар подразумевает быстрое разре­шение ситуации, но не создает условий для обеспечения раз­решения противоречий на длительное время; упреждающие действия проводятся только ввиду неизбежности нападения противника, для недопущения получения им преимущества при нанесении ударов первым.

Существуют понятия, близкие к понятию «превентив­ное нанесение удара», а именно «упреждение силы» или «упреждающее нанесение удара». В английском языке термин «упреждающая» переводится как «preemptive», а «превен­тивная» - «preventive» и обозначает разное: упреждение рас­сматривается как ликвидация непосредственной или близкой угрозы, а превенция трактуется как ликвидация угрозы, кото­рая только формируется. Часто в англоязычной литературе и в том, и в другом случае используется термин «anticipatory self-defense». В Большом толковом словаре русского языка под редакцией Д. И. Ушакова дается следующее определение термина «превентивная война» — это война имеющая целью предупредить нападение готовящегося к войне противника. Превентивная война может вовсе не включать проведение упреждающих действий, которые направлены исключительно против сил противника, а может ограничиваться долгосроч­ным предупреждением враждебных действий либо намере­ний противника. С последней точки зрения, превентивная война очень близка к упреждающей самообороне против на­мерений противника.

«Упреждающая самооборона» и «превентивная самообо­рона» - грань между ними трудно различима, и, по мнению некоторых авторов, зачастую вовсе отсутствует. Действитель­но, невозможно провести эту грань между вооруженными нападениями, требующими ограниченного отклика, и теми нападениями, которые корреспондируют праву на использо­вание массивной силы, чтобы уничтожить врага. Нет необ­ходимости, считает Ю. Н. Малеев, проводить различие между этими понятиями, так как речь идет об одном и том же. В то же время, нельзя не отметить, что традиция же использования термина «превентивная самооборона» более устойчива.

Еще раз подчеркнем, что перенос военных действий на вражеские территории, если сдерживание терпит неудачу, яв­ляется самым важным принципом израильской военной док­трины. Для этого переход войск на территорию противника осуществляется так быстро, как только это возможно. Подоб­ная стратегия была сформулирована в качестве наступатель­ного принципа: если мы атаковали, мы не будем принимать оборонительную стратегию, а будем двигаться к нападению на противника - и, насколько это возможно, на территории про­тивника... Если они нападают на нас, как они сделали на этот раз, - мы перенесем войну к воротам своей страны... Если они нападут на нас в будущем, мы хотим, чтобы война велась не в нашей стране, но и в стране противника и (мы хотим), чтобы не было оборонительной атаки.

Государство, являющееся объектом угрозы, в соответ­ствии с давно установившейся нормой международного права, может предпринять военные действия, если угроза нападения является непосредственной и никакие другие средства не по­зволяют устранить ее, а действия соразмерны угрозе. Про­блема возникает тогда, когда угроза не носит непосредствен­ного характера. Существует риск злоупотребления доктрины упреждающей самообороны, и она должна быть применена добросовестно и на основе достоверных данных. Состоятель­ность этой доктрины была неоднократно подтверждена, уве­рены израильтяне, победами их государства в ряде военных конфликтов, которые сегодня принято называть «арабо-из­раильскими войнами». После войны 1948 года, по некоторым источникам, 750 000 арабов покинули Израиль, в то время как 160 000 арабов остались там. Израильтяне продолжают счи­тать, что их победы в войнах против арабов, результатами ко­торых стал захват территорий противника, удерживают араб­ские страны от развязывания новых вооруженных конфликтов. С тех пор официальная политика в отношении арабов была основана на предположении об их потенциальной нелояль­ности, поэтому они как бы заведомо подозреваются в шпио­наже, партизанской войне, сотрудничестве с террористами, а также в участии в политической борьбе в целях нанесения ущерба мировому имиджу Израиля. По мере того, как защита еврейского характера Израиля становилась важным государ­ственным приоритетом, растущее население арабов создава­ло и продолжает создавать внутреннюю угрозу для Израиля. Поддержка иммиграции с самого первого дня основания госу­дарства и превращение ее в главную проблему безопасности в 1949 году Бен-Гурионом было связано не только с необходи­мостью увеличения людских ресурсов в армии, но и для защи­ты большинства еврейского числа Израиля против арабского меньшинства.

Основные положения военной доктрины Израиля таковы:

Израиль уступает соседним государствам по количеству населения, и в ближайшем будущем всегда будет вынужден вести войну против превосходящего его по численности про­тивника.

Спор с соседями состоит не в несогласии по поводу гра­ниц, а в неприятии самого факта существования Израиля; противники Израиля всегда будут вести войну на его уничто­жение.

Учитывая географические реальности, а также перевес противника в живой силе и технике, Израиль в случае войны не может рассчитывать на победу посредством уничтожения врага; реальной целью должно быть нанесение такого ущер­ба его вооруженным силам, которое вывело бы их из строя на максимально долгое время.

Малая территория, сильно изрезанные границы, бли­зость инфраструктуры и крупных городов к линии фронта ли­шают государство Израиль какой-либо стратегической глуби­ны; в самой узкой его зоне расстояние от Средиземного моря до границы (на тот момент иорданской) составляет не более 14 км; естественные барьеры (широкие реки и озера, возвы­шенности) для построения прочной обороны в приграничных районах отсутствуют.

Израиль не может вести долгую войну; война делает не­обходимой мобилизацию такого огромного процента населе­ния, что экономика через несколько недель просто перестанет функционировать.

В 1967 году шестидневная арабо-израильская война стала примером успешного применения стратегии превентивных войн. Этот неоценимый для израильской военной доктрины опыт, ставший впоследствии хрестоматийным примером, показывает, что правило, запрещающее применение силы в порядке упреждения, имеет вполне определенный смысл. Превентивная самооборона не требует от государств, чтобы те сидели и дожидались, пока на них нападут, что и было нагляд­но продемонстрировано в те июньские дни.

В конце мая - начале июня 1967 года армии пяти араб­ских государств (Ливана, Сирии, Иордании, Ирака и Египта) сосредоточились у границ Израиля. Кстати, еще до начала «шестидневной войны», король Иордании Хусейн, отец ны­нешнего короля Абдулы II, изгнал с западного берега реки Иордан всех боевиков ООП за попытку государственного пере­ворота в Иордании. (Западный берег до 1967 г. принадлежал Иордании) После этого ООП практически создала в Ливане собственное государство в государстве. Они оккупировали юго-западную окраину Бейрута и районы, прилегающие к Израильской границе. Хезбалла позже полностью повторила действия ООП.

Зачинщиком военной эскалации с другой стороны стал президент Египта Абдель Насер (1918 — 1970). Инициировал и возглавил непримиримую борьбу арабов против Израиля, провозгласив целью своей борьбы - «Утопить всех евреев в Средиземном море».

Египет, при поддержке союзников, планировал вторже­ние, а египетские военно-воздушные силы находились в полной готовности для нанесения удара. Армии коалиции превосходи­ли ЦАХАЛ в два раза по количеству личного состава, и более чем в три раза по количеству боевых единиц авиации и танков. В это же время в строжайшей секретности Израиль готовил план нанесения превентивного удара. Этот удар Израиль нанес по силам арабских государств, представлявшим в тот момент для него существенную угрозу, 5 июня, когда израильские ВВС подвергли массированной бомбардировке военные аэропорты и базы египетской армии, в считанные часы лишив Египет во­енной авиации. Через некоторое время то же самое было про­делано с военной авиацией Сирии и Иордании. Кроме того, от израильских бомбардировок значительно пострадали ВВС Ирака, сосредоточенные в районе города Мосул. Последовав­шая за этим война на суше продлилась всего 6 дней и заверши­лась тем, что к Израилю отошли Голанские высоты, Синайский полуостров, Западный берег реки Иордан и Сектор Газа.

С формальной точки зрения представляется очевидным, что действия Израиля были оправданными: военные силы противника были развернуты, а также существовали другие свидетельства неизбежности и близости нападения. Израиль напал на Египет до того, как Египет успел напасть на Израиль. Так ли это было на самом деле? Во всяком случае, такой трак­товки придерживается официальная пропаганда. В большей части мемуаров и аналитической литературы постоянно на­вязывается мысль о вынужденной ответной реакции Израиля на провокации со стороны Сирии и Египта. В частности, Ва­шингтон, мол, до начала войны не был информирован Тель- Авивом о ходе подготовки к нанесению ударов по арабским государствам. Но многие специалисты этот вынужденный якобы «превентивный удар» называют мифом. О том, что Из­раиль особо и не старался до 5 июня применять мирные сред­ства разрешения данного конфликта, пишет Томас Франк.

По мнению А. Д. Цыганюка, началом нового витка напря­женности весной 1967 г., переросшего в «войну самозащиты», послужила дезинформация, полученная арабами от СССР (!!!) о якобы подозрительной активности израильских военных. На самом деле, израильские военные систематически провоциро­вали Дамаск, в чем даже признался в своем интервью в 1976 г. бывший министр обороны Моше Даян: «На языке военного командования это называлось «игрой». Мы посылали брони­рованный трактор в демилитаризованную зону пахать там, где это запрещено, и знали заранее, что сирийцы начнут пред­упредительную стрельбу. Если они не стреляли, трактор шел дальше, пока они не начинали стрельбу. А мы тогда начинали использовать артиллерию, а затем и ВВС».

Подтверждением этим словам служат опубликованные в последнее время воспоминания одного из участников секрет­ной встречи главы «Моссада» Меира Амера с директором ЦРУ Р. Хелмсом и министром обороны США Робертом С. Макна­марой 3 июня 1967 г. в 7 часов утра. О результатах встречи М. Амер доложил 4 июня на встрече в узком кругу министров, собравшихся в доме премьера Леви Эшкола. Зная о войне за два дня до ее начала, американские специалисты, готовившие к передаче в иорданские ВВС несколько десятков новейших ис­требителей F-104 «Старфайтер» на аэродроме в Мафраке, без информирования фактических владельцев перегнали самоле­ты (сославшись потом на технические проблемы) в Турцию на натовскую авиабазу Инжерлик.

Международное сообщество на этот раз в значительной степени оказалось на стороне Израиля. Многие страны под­держали Израиль. ООН не стала осуждать Израиль за раз­вязывание боевых действий и конкретно отказалась осудить осуществление «самообороны» Израиля. Ту же позицию за­няли авторитетные международные юристы, потому что на этот раз Израиль смог представить весомые доказательства о необходимости превентивного военного удара. Однако, как показал дальнейший ход событий, шестидневная арабо-из­раильская война на этом не завершилась, она продолжилась и продолжается до сих пор. С момента основания Израиль пережил шесть войн. Поэтому говорить кому-то из противо­борствующих сторон о полной победе еще рано. Кельвин Д. Хеллер, автор книги «Помогла ли шестидневная война затяну- шейся угрозе?» (Kevin Jon Heller. Does the Six Day War Support «Elongated» Imminence?) прав в том, что она была, к великой горечи жителей ближневосточных стран, лишь междометием.

В целом, израильская военная доктрина не противоречит международно-правовой норме в том смысле, что каждое го­сударство обязано воздерживаться от организации или поощ­рения организации иррегулярных сил или вооруженных банд, в том числе наемников, для вторжения на территорию другого государства. Каждое государство обязано воздерживаться от организации, подстрекательства, оказания помощи или уча­стия в искусстве гражданской войны или террористических актов в другом государстве или попустительства организаци­онной деятельности в пределах своей территории, направлен­ной на совершение таких актов, когда они связаны с угрозой или использование военной силы. Понятно, что превентивное нападение в целях самообороны начинается на основании уверенности в том, что вооруженный конфликт, пусть и не близкий, является неизбежным, и что любое откладывание военных действий со стороны такого государства ставит его в невыгодное положение. Иными словами, речь идет об иници­ировании военных действий ввиду неизбежности нападения противника, который может использовать свои фактически развернутые силы и средства.

Таким образом, израильская военная доктрина допуска­ет возможность ведения превентивной войны или нанесения упреждающих ударов по важнейшим объектам противника в случае неизбежности возникновения вооруженной конфрон­тации или их деятельности, создающей реальную угрозу без­опасности Израиля. При этом наиболее вероятными могут быть следующие способы упреждающего развязывания войны Израиля¹⁹..:

• внезапное наступление передовыми группировками во­йск, заблаговременно созданными в мирное время;
• наступление после частичного мобилизационного раз­вертывания и ускоренного усиления передовых группировок войск;
• наступление после завершения всех мероприятий по мобилизационному развертыванию и перегруппировке во­йск.

В 1967 году ливанское правительство остро реагировало на новую арабо-израильскую войну, но непосредственного и участия в ней не принимало. После 1967 г. Ливан начал все больше погружаться в глубокий пятнадцатилетний политиче­ский кризис. С 1975 по 1990 гг. страну охватила гражданская война. Именно с этого времени начались постоянные обстре­лы и нападения с территории Ливана на израильскую Гали­лею силами ООП. Христианские партии протестовали против таких провокаций, требовали проведения политики полного нейтралитета Ливана. Целью христианских партий было пре­промышленный курьер. - №21 (187). 06 - 12 июня 2007 года.

В целях самозащиты Израиль дважды в 1970 и 1978 гг. со­вершал крупные военные операции в Ливане по подавлению сил ООП под руководством Ясира Арафата.

Вследствие разрастания внутриливанских противоречий в южном Ливане после 1970 года закрепилась и набрала силу ООП. Непрерывные террористические атаки на израильские поселения вынудили руководство Израиля отказаться от так­тики ответных ударов. При этом израильская авиация начала наносить удары по базам ООП в любом месте и в любое вре­мя, руководствуясь исключительно военными соображениями и без всякого предварительного повода. Ближневосточную ситуацию обострила Ливанская война 1982 года, так называ­емая военная операция Израиля «Мир Галилее» на террито­рии Ливана, ставившая целью уничтожение баз Организации освобождения Палестины (ООП), откуда постоянно осущест­влялись теракты против израильских граждан, которая также имела ряд особенностей с точки зрения формирования воен­ной доктрины.

В июне 1982 года Израиль вновь начал широкомасштаб­ные военные операции в Ливане, направленные, в первую оче­редь, против ООП. Он захватил большую часть территории страны и вынудил палестинцев покинуть Западный Бейрут, а сирийские войска - уйти из столицы и районов к югу от шоссе Бейрут-Дамаск. 12 августа 1982 года Ариэль Шарон приказал обстреливать Западный Бейрут, в результате чего за один день погибло 300 человек. Даже Рональд Рейган назвал этот обстрел «бессмысленным и необъяснимым». Не потому уж, наверное, что президент США так был сведущ в международном праве, просто международное негодование было адекватно свершив­шемуся военному преступлению.

Действия в самообороне не должны включать «каратель­ный» элемент, как в данном случае, то есть международное право запрещает репрессалии с применением военной силы. Соразмерность является критерием разграничения между са­мообороной и вооруженными репрессалиями. Доктрина, как видно из ее текста, позволяет любому государству действовать упреждающе. Но международное право, тем не менее, огра­ничивает право применять военную силу в одностороннем порядке. Давид Кретзмер считает, что применение силы, ко­торое в значительной степени является карательной в целях устрашения, имеющее широкие политические цели, будет рассматриваться как непропорциональное использование принципа самообороны.

Этим правом можно воспользоваться только для само­обороны и только в случае вооруженного нападения на страну. Вот в тот момент, когда нападение уже состоялось или когда оно вот-вот произойдет, страна-жертва может прибегнуть к силе, и то при условии, что эта сила пропорциональна и абсо­лютно необходима.

16 - 18 сентября 1982 года ливанские христиане, союзники израильтян при захвате Западного Бейрута, устроили резню в палестинских лагерях беженцев Сабра и Шатила, убив более 400 мирных людей. Израильтяне обеспечивали оцепление ла­герей во время резни. Роль Израиля в этих событиях является неоднозначной и до сих пор широко обсуждается. Резня вы­звала всплеск антиизраильских настроений в мире и антиво­енных настроений в Израиле. По результатам расследования комиссии Кахана Ариэль Шарон (до 1948 года он был одним из руководителей подпольной террористической организа­ции Лехи), главный сторонник военной операции в Ливане, был снят с поста министра обороны. В самом Израиле прош­ли массовые антивоенные и антиправительственные демон­страции.

На развитие тактики ведения войны в рамках доктрины о превентивной самообороне значительное влияние оказала борьба Израиля против террористических актов шиитской организации Хезбалла (Хезб-Аллах, араб. «Партия Аллаха»), созданная в 1982 году. Судя по некоторым источникам, под­держку Хезбалле оказал Иран, направивший в Ливан 1500 солдат из корпуса «стражей исламской революции». Орга­низация получила финансовую помощь и оружие от Ирана и Сирии и, в свою очередь, выступила союзницей Сирии в Ливане. Отметим, что Президент Сирии Асад и весь его клан, руководящий страной - это шииты-алавиты, тогда как боль­шинство сирийцев - это сунниты. Отсюда поддержка шиит­ской Хезбаллы со стороны Сирии. Основной целью деятельно­сти Хезбаллы в 1980-х и 1990-х годах было изгнание из Ливана израильских сил и военный контингент ООН. Созданные Хез­боллой вооруженные отряды «Исламского сопротивления» широко прибегали к тактике партизанской войны, совершая террористические акты, проливая и кровь мирных граждан Израиля. В Ливане 4 ноября 1984 года смертник взорвал себя, унеся жизни 60 человек (в т.ч. 28 солдат Армии обороны Изра­иля). Движение поддерживает лозунг уничтожения Государ­ства Израиль. Хезбалла опирается на значительные резервы среди шиитского населения Ливана, которое вместе с друзами составляет большую часть населения страны.

Конец холодной войны оказал неоднозначное воздей­ствие на страны Ближнего Востока. Завершилась военная под­держка Советского Союза своих союзников, как говорится, распался сверхдержавный зонтик арабских государств. Изра­иль был главным стратегическим партнером США против так называемого советского экспансионизма на Ближнем Востоке. Он играл роль козырной карты в американских руках. Потеря ценности в глазах Вашингтона в качестве стратегического со­юзника и давление США на правительство Шамира с целью изменить свою политику в отношении территориальных и расчетных вопросов ухудшили отношения между США и Из­раилем; следовательно, израильская свобода действий сдер­живалось в период после окончания холодной войны. Однако ограничения, связанные с распадом Советского Союза, и ко­нец биполярности еще нельзя сравнивать с их негативными последствиями для арабских государств, ослабленных против Израиля и ограничивающих их свободу действий в соответ­ствии с гегемонией США.

Большим плюсом для Израиля стало огромное количе­ство иммигрантов из стран бывшего СССР. Как уже упомина­лось выше, немногочисленное население всегда было большой проблемой для безопасности Израиля. Иммиграция более полумиллиона наших бывших сограждан после распада Со­ветского Союза укрепила Израиль живой силой для армии в целях повышения безопасности. Кроме того, другие угрозы, связанные с демографией, в том числе угроза еврейского ха­рактера государства Израиль из-за палестинского населения темпами его роста на Западном берегу и в секторе Газа, были сокращены из-за массовой советской еврейской иммиграции.

Период 80 - 90-х годов XX века стал временем, когда Изра­иль начал постепенно избавляться от аннексированных терри­торий. К тому времени вероятность войны против коалиции пяти арабских государств (Ливан, Сирия, Иордания, Ирак, Египет) существенно снизилась, экономика Израиля с трудом «переваривала» Синайский полуостров, а мирные договоры с соседними странами подняли бы престиж Израиля на между­народной арене. Поэтому после заключения мирного дого­вора с Египтом Израиль вернул ему Синайский полуостров (который, впрочем, остался демилитаризованным), а мирный договор с Иорданией задекларировал создание Палестин­ской автономии на Западном берегу реки Иордан и в Секторе Газа. В 2005 году израильские войска и гражданское население полностью покинули Сектор Газа, проведя так называемое «одностороннее размежевание». «Мы сегодня живем в пери­од, в котором угроза самому существованию Израиля была уменьшена» - заявил в те годы Ицхак Рабин, убитый 4 ноября 1995 года в Тель-Авиве еврейским ультраправым экстреми­стом Игалем Амиром после выступления на многотысячном митинге в поддержку мирного процесса. Этот преступник в свое время по линии Бюро по связям с евреями СССР изучал иудаизм в Риге (там он познакомился со своей будущей женой Ларисой Трембовлер).

В XXI веке обстановка на Ближнем Востоке кардинально изменилась. Поток эмигрантов почти иссяк, растет естествен­ная убыль взрослого населения. Молодежь зачастую не хочет навсегда связывать свою судьбу с исторической родиной пред­ков, где постоянно стреляют. Самая острая проблема Израиля - демографическая. Говорят, через 20-30 лет, при настоящем соотношении прироста еврейского и арабского населения в Израиле, арабы могут оказаться в большинстве или около того, что в корне изменит всю структуру государства, и это в лучшем случае. О худшем и говорить страшно.

По-прежнему, основным военно-стратегическим союз­ником Тель-Авива являются США, которые официально га­рантируют его безопасность и предоставляют значительную военно-экономическую помощь. Они важны для доступа к новым технологиям и вооружениям США, а также для эконо­мической и политической поддержки. Сами израильтяне не имеют реальных союзников непосредственно в регионе Ближ­него Востока. В настоящее время, несмотря на положительные сдвиги в ближневосточном урегулировании, израильская во­енная доктрина строится с учетом наличия враждебного окру­жения арабских стран и носит характер «активного реагирова­ния» на возможные кризисные ситуации.

В последние годы изменилось и отношение Тель-Авива к израильско-египетской границе. На почве сомнений в на­мерениях Каира соблюдать Кэмп-Дэвидские договоренности 1979 года, усиления египетского контингента на Синае, а так­же неспособности армии соседней страны взять регион под контроль в антитеррористическом отношении, командование Израиля усилило дивизию, охраняющую границу с Египтом, личным составом (разведрота) и новыми вооружениями. По­сле доукомплектования это соединение будет способно не только держать оборону, но и вести атакующие действия, если возникнет такая необходимость.

Израиль сегодня, в условиях жесточайшего военного кри­зиса в Сирии, поддерживает состояние повышенной боевой готовности, систем рано расширенного предупреждения и на­дежной военной разведки в целях компенсации отсутствия у Израиля стратегической глубины. Раннее предупреждение и быстрая победа также желательны, потому что Силы обороны Израиля в значительной мере пополняются резервистами во время крупных войн; длительная мобилизация резервистов является дорогостоящим мероприятием для израильской эко­номики. Израильская доктрина строится с осознанием того, что Израиль будет в значительной степени является самодо­статочным в молниеносной войне, но без ближайших союзни­ков, кто мог бы помочь²⁴. Неофициальная позиция Израиля в отношении своего ядерного оружия всегда была такой, что оно было разработано для целей сдерживания, чтобы обеспе­чить выживание небольшого государства, и что оно являются оружием «последней инстанции». Тем не менее, потенциал ядерного оружия Израиля выходит далеко за рамки любых мыслимых требований «сдерживания».

«Почему ИГИЛ не атакует Израиль? Убедительным под­тверждением активных действий ИГИЛ, не направленных против Израиля является война в Сирии: в южной части Го­ланских высот, где с сирийской стороны члены «Бригады мучеников Ярмука» — филиала ИГИЛ в Сирии, ведут актив­ные наступательные действия только против группировок сирийских «повстанцев». Они направляют свой огонь на вос­ток (вглубь Сирии), а не на запад (в сторону Израиля). В этой крупнейшей террористической организации считают, что евреи не более «неверны» и ничуть не хуже, нежели другие неверные — шииты к примеру. Они считают, что на данный момент важнее сконцентрироваться на борьбе с арабскими ре­жимами, являющими собой линию защиты Израиля, а не на непосредственной борьбе с Израилем. С точки зрения ИГИЛ, другие региональные террористические организации, такие, как ХАМАС и Хезбалла — ошибаются, что также подтверж­дает: в глазах ИГИЛ «палестинская проблема» не является центральной проблемой мусульман. Но основная причина — военная, тактико-стратегическая, а не религиозно-идеологи­ческая составляющая является превалирующей. Любая акция против Израиля неизменно приведет к самоубийственным для ИГ последствиям. Нападать на государство, которое яв­ляет собой крупнейшую домашнюю военно-воздушную базу, находящуюся на главенствующей позиции, обладающей ис­черпывающей разведывательной информацией, пилоты кото­рой досконально знают каждую складку местности в не менее чем тысячекилометровой зоне привычных и отработанных полетов, может привести к тотальному уничтожению всего южносирийского фронта ИГИЛ, - так объясняет эту парадок­сальную ситуацию известный израильский обозреватель Эхуд Яари.

Но есть и другое мнение относительно, на первый взгляд, малообъяснимого отношения официального Тель-Авива к ис­ламским экстремистам. Израиль сегодня уклоняется от како­го-либо участия в международных операциях против ИГИЛ и союзников, других радикальных группировок. Есть сведения о прямом сотрудничестве между представителями ЦАХАЛ и бойцами ИГИЛ, поставках боевикам ИГИЛ с территории Израиля под контролем ЦАХАЛ грузов неустановленного со­держания, а также регулярное оказание военно-полевой меди­цинской помощи подразделениям террористов.

   Поступает всё больше сведений о масштабной скрытой поддержке Израилем проекта так называемого «Исламского государства». И, похоже, что израильская элита прочно ут­вердилась в позиции «враг моего врага - мой друг», вопреки заявленной ею на разных уровнях: от официального до «экс­пертного», - поддержку действий антитеррористической ко­алиции в целом и непосредственно России в частности. Под­держка ИГИЛ сегодня позволяет Израилю решить проблему нейтрализации влияния Ирана и Сирии - своих последних не­примиримых противников на Ближнем Востоке. Разрушение единого сирийского государства расколит его на несколько во­юющих друг с другом сегментов позволит Израилю не только избавиться от правительства Асада в Дамаске и выдавить из Сирии иранцев, но также отрезать от Ирана и изолировать свою основную «головную боль» - шиитские районы Ливана, чтобы окончательно зачистить их от «Хезболлы».

Почему же Израиль не опасается ИГИЛ? Не по той ли самой причине, задаются вопросом наблюдатели, по которой ИГИЛ и близкие ей террористические организации не грозят ни Саудовской Аравии, ни Катару - тем государствам, кото­рые, фактически создали, вырастили, профинансировали, во­оружили и направили ИГИЛ, кровавого монстра на весь мир? Не секрет, что последние тридцать лет израильские спецслуж­бы плотно сотрудничают с турками и саудитами, координируя с ними свои действия. Не секрет, что финансовые структуры Израиля прочно аффилированы с саудовскими и катарскими финансовыми центрами, а политическое руководство Израи­ля, Катара и Саудии давно общается между собой исключи­тельно в дружеской тональности и говорят о стратегическом партнёрстве. Не секрет и то, что у всех этих стран есть единый покровитель и «патрон» - США, так же стоявшие у истоков создания ИГИЛ.

Некоторые аналитики делают вывод, что Израиль сегод­ня— это не изолированный отстранённый наблюдатель собы­тий, происходящих на «Большом Ближнем Востоке», а теневой кукловод, к которому тянутся нити управления исламскими радикальными группировками, плотно «увязанный» с други­ми «заказчиками» и спонсорами: США, Саудовской Аравией, Катаром.

А на восточном фронте изменился и характер боевых действий, ведущихся против Израиля, теперь это в основном ракетные обстрелы и проникновение на территорию страны боевых групп террористов-смертников и кибератаки. О не­обходимости реформирования ЦАХАЛ и изменения военной доктрины 11 июля 2013 года заявил министр обороны Израи­ля Моше Яалон: «Надо учитывать тот факт, что сегодняшний театр военных действий совершенно не похож на все, что мы знали до этого. На данный момент гораздо меньший упор де­лается на использование тяжелых вооружений, основное вни­мание обращено на технологии, на беспилотные летательные аппараты, которые дают нам значительное преимущество перед нашими противниками. Сегодня сражения армии с ар­мией по типу тех, что были во время войны 1973 г., намного менее вероятны».

С момента провозглашения государственности Израиль вел борьбу с различными проявлениями террористической деятельности на границах, внутри страны и на оккупирован­ных территориях. Террористические атаки послужили толч­ком для стремительного и последовательного развития науч­но-технической сферы антитеррористической деятельности, теоретических концепций и практических форм и способов борьбы с терроризмом. Многолетний опыт в противоборстве с террором был обобщен в принятой в Израиле стратегии, а также отражен в военной доктрине государства.

Таким образом, по мере накопления опыта в ходе бес­конечных войн положения изначальной военной доктрины страны постоянно уточнялись и дополнялись. Новая военная доктрина предусматривает ведение «битв между войнами». Этот прием активно используется Израилем в последние годы и подразумевает нанесение точечных авиационных ударов по инфраструктуре противника (оружейным складам, пусковым ракетным установкам, подземным тоннелям и т.п.) при ми­нимально возможных жертвах среди мирного населения. На данный момент новая военная доктрина Израиля находится в стадии разработки, и ее принятие следует ожидать после за­вершения реформ в армии.

На протяжении истории еврейского государства уже не раз так складывались обстоятельства, что правительство стоя­ло перед тяжелейшей дилеммой - наносить или не наносить превентивный удар по врагу. Принятие такого решения в 1967 году обеспечило блестящую победу в Шестидневной Войне, отказ от него привел к тяжелой и кровопролитной Войне Суд­ного Дня в 1973 году. Каждый раз перед принятием решения о превентивном ударе Израиль оказывался в полной между­народной изоляции - дружественные страны отказывались от ранее принятых на себя обязательств и, несмотря на прямые угрозы существованию Еврейского государства, требовали от него сдержанности и фактически - капитуляции перед врагом.

«Враг рядом, враг за Стеной» - с такими невеселыми мыс­лями живут очень многие израильтяне. Сегодня, как и вчера, перед Израилем стоит проблема превентивного удара - мо­жет ли еврейское государство, ради защиты своей независи­мости и собственных граждан, первым нанести удар по врагу, открыто провозгласившему своей целью войну? Понятно, что новые вызовы безопасности требуют новых ответов. И далеко не всегда этим ответом может быть военная сила. Ее использо­вание в некоторых случаях может представлять собой безна­дежно традиционный ответ на весьма нетрадиционные угрозы и вызовы.

«Если вы хотите мира, готовьтесь к войне» («Si vis pacem para bellum»). Согласен, этот древний принцип по своей сути вечен. Но ведь любая подготовка к войне приводит к новой во­йне.

2. Современная теория и практика международного права о превентивной самообороне

Израильская доктрина об упреждающем ударе в прин­ципе не ставится под сомнение классическим международ­ным правом относительно права государств защитить себя от текущих атак другого государства и со стороны негосудар­ственных субъектов террористического характера. Но, тем не менее, острые дискуссии о международно-правовом содержа­нии права на самооборону с точки зрения упреждающего или превентивного военного удара не утихают.

Веками международное право признавало, что государ­ство не должно страдать от агрессии против него, если оно мо­жет заранее на юридических основаниях предпринять меры для того, чтобы защитить себя от тех сил, которые представ­ляют реальную угрозу нападения. Так как в международном праве до принятия Устава ООН отсутствовала общая норма, запрещающая применение силы или угрозы силой, концеп­ция самообороны, как выражение фактической защиты го­сударства, имела лишь ограниченное правовое значение для осуществления юрисдикции государств вне своих границ, не вступая при этом в формальное состояние войны. Самооборо­на отождествлялась с самосохранением и рассматривалась как выражение фактической защиты государства. Такое понима­ние имеет естественно-правовое происхождение и основыва­ется на концепции основных прав государств. В общем, право на самооборону в ответ на свершившееся нападение является устоявшимся институтом международного права, возникшим задолго до принятия Устава ООН.

    Принцип самообороны, имеющий многовековую исто­рию, представляет собой право осуществлять ответные действия в случае применения вооруженной силы другим госу­дарством. Сегодня неприменение силы или угрозы силой остается одним из основных принципов международного пра­ва, юридически закрепленным в Уставе ООН в год окончания второй мировой войны, а также в других международно-пра­вовых актах и документах. Они составляют фундамент права международной безопасности, отрасли международного пра­ва, которая опирается на его основные принципы, но имеет и свои специальные принципы и нормы.

С точки зрения классического международного права, сложившегося во второй половине XX века, государства в со­ответствии с принципом неприменения силы или угрозы силой, имеют право на применение силы, чтобы предотвра­тить нападение другого государства. Устав Организации Объ­единенных Наций является основным источником современ­ного международного права для регулирования применения силы в межгосударственных отношениях. Этот универсальный международно-правовой акт юридически закрепил запрет на применение силы в международных отношениях, за исключе­нием двух допустимых случаев - самообороны и по решению Совета Безопасности (СБ). По действующему международно­му праву ООН является главным гарантом системы междуна­родной безопасности, и все военно-силовые решения должны проводиться через Совет Безопасности. Отношение Израиля к резолюциям СБ ООН своеобразное - с момента своего осно­вания он официально их полностью игнорирует. Если считать резолюции СБ ООН, осуждающие Израиль, на которые нало­жили вето США, то их за последние полвека набралось более десяти.

Устав ООН различает правомерные случаи применения государствами силы в своих международных отношениях (ког­да применение силы совместимо с целями ООН) и неправо­мерные (когда оно несовместимо с этими целями). Устав ООН определяет, что превентивные и (или) принудительные меры могут применяться в ответ на любую угрозу миру, нарушение мира или акт агрессии (ст. 39, 50), при этом подчеркивается, что такие меры принимаются Советом Безопасности ООН.

В международно-правовой науке культивируются два подхода к данной теме. Во-первых, определенная группа уче­ных уверена в том, что для ответного военного удара необхо­димо реальное вооруженное нападение, нападение со сторо­ны государства-агрессора. Они признают только формальную логику Устава ООН, который запрещает государствам при­менение силы в международных отношениях; одностороннее применение вооруженной силы разрешает только с целью самообороны против совершившегося вооруженного напа­дения. Таково традиционное («узкое») толкование права на самооборону. Во-вторых, другая группа за основание для са­мообороны признает неминуемую угрозу вооруженного на­падения. То есть речь о расширенном толковании права на самозащиту.

Согласно этой концепции, самооборона (ст. 51 Устава ООН), вместе с коллективными мерами, предпринятыми по решению СБ ООН с целью восстановления и поддержания международного мира и безопасности (гл. VII Устава ООН), являются исключением из принципа неприменения силы или угрозы силой (ст. 2.4 Устава ООН). Традиционного подхода к неприменению силы или угрозы силой убежденно придержи­вается, например, профессор B. C. Котляр: «После принятия Устава ООН с его принципом неприменения силы в междуна­родном праве не существует основы ни для упреждающей, ни для превентивной или предвосхищающей самообороны, тем более что понятие упреждающего удара вообще искусственно перенесено частью западных юристов в международное право из тактического арсенала и терминологии периода войны, что открывает широкое поле для злоупотребления силой».

Именно о злоупотреблении правом самообороны можно, например, говорить относительно операции «Литой свинец» с 27 декабря 2008 года по 18 января 2009 года, когда израильские военные и политические лидеры не смогли принять во внима­ние решения Международного Суда, как это описано в докла­де, опубликованном делегацией из Национальной гильдии адвокатов, и отчеты, выпущенные Human Rights Watch, Пале­стинского центра по правам человека, Международной амни­стией, Комитета по правам человека ООН «Доклад Голдстоу- на» в защиту детей (раздел Палестины), Аль-Мезан Центра по правам человека. Они неправомерно продолжали полагаться на предполагаемое право Израиля защищать своих граждан в качестве обосновывающих мер, таких, как умышленное напа­дение на гражданское население и гражданские объекты, что нарушают международное право.

Такого же мнения придерживается В. С. Верещетин, а именно: «Запрет на применение силы, за исключением слу­чаев, определенных Уставом ООН, носит характер импера­тивной нормы международного права и не может быть лег­ко изменен или отменен по причине даже многочисленных нарушений или на основании правовой позиции, которой придерживаются лишь одно или несколько государств, какой бы военной и экономической мощью они не располагали». «При наличии одной лишь угрозы вооруженного нападения, а также со ссылками на угрозу жизни граждан за рубежом, за­щиту заложников... право на самооборону не подлежит при­менению», пишет Э. С. Кривчикова в Проекте кодекса основ­ных прав и обязанностей государств (ст. 5. «Самооборона»).

В соответствии с буквальным прочтением ст. 51 гл. VII Устава государство-член ООН может применить силу лишь в ответ на случившееся вооруженное нападение: «Настоящий Устав ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если про­изойдет вооруженное нападение на члена Организации, до тех пор, пока Совет Безопасности не примет мер, необходи­мых для поддержания международного мира и безопасности. Меры, принятые членами Организации при осуществлении этого права на самооборону, должны быть немедленно со­общены Совету Безопасности и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности Совета Безопасно­сти, в соответствии с настоящим Уставом, в отношении приня­тия в любое время таких действий, какие он сочтет необходи­мым для поддержания или восстановления международного мира и безопасности».

    Государства имеют право действовать в порядке само­обороны в целях предотвращения угрозы надвигающегося нападения путем «упреждающей» или «превентивной» само­обороны. Классическое утверждение по ст. 51 имеет, уверен профессор Ю. Н. Малеев, твердые политические корни, буду­чи направленным, в основном, на недопущение оправдания агрессии под предлогом превентивной самообороны. Сегодня в совершенно новых геополитических условиях требуется так называемое расширенное толкование права на самооборону, признающее правомерность упреждающей самообороны. Во времена разработки и принятия Устава ООН государства были озабочены почти исключительно проблемами войны и мира, о чем наглядно свидетельствует уже начало Преамбулы Устава ООН и ст. 51. Но сегодня ст. 51 необходимо толковать, прежде всего, через призму основного права человека - права на жизнь. О таких особых условиях говорит Ирина Лагуни- на: «Это правило было записано в уставе ООН для того, чтобы несколько охладить пыл государств-победителей во второй мировой войне. Кстати, это сделали сами государства-победи­тели, включая Соединенные Штаты. Но с точки зрения меж­дународного права, правило может перестать быть таковым, если его долгое время не применяли на практике».

Привлекательный выход из практически тупиковой ситу­ации вокруг ст. 51 предлагает Р. Б. Тузмухамедов: «Ст. 51 при­знаёт неотъемлемое право на самооборону, а с юридической точки зрения право не может быть исключением... Устав лишь подтверждает «неотъемлемое право на индивидуальную или коллективную самооборону», и в нем подчеркивается, что он «ни в коей мере не затрагивает» этого атрибута всякого уве­ренного государства. В соответствии с буквальным прочтением текста Устава ООН право у государства на самооборону возни­кает в ответ на вооруженное нападение другого государства. В реальности разрушительный удар может быть внезапно нане­сен группировкой, не подчиняющейся никакому государству и с территории, над которой национальное правительство не способно осуществлять контроль. Да и представления о таких признаках угрозы, как ее неминуемость и подавляющий раз­мах, ныне иные, чем были во времена Уэбстера».

И другие исследователи придерживаются примерно такого подхода: «право на вооруженную самозащиту у госу­дарств, подвергшихся террористическому нападению, не ба­зируется на ст.51 Устава ООН». «Самооборону в принципе следует связывать не с правом, а со свойством государства.».

Решение Международного Суда по Никарагуа в 1986 г. оказало большое влияние на поведение государств относи­тельно смысла ст. 51 Устава ООН на период растущей осве­домленности об угрозе международного терроризма. Одним из первых ее симптомов стало принятие в США, за два года до Международного Суда ООН по делу Никарагуа, так назы­ваемой «доктрины Шульца». Это учение было направлено на защиту израильской доктрины о самообороне. Согласно по­следней, государство, не желающее предотвращения террори­стических атак с его территории, будет нести ответственность с точки зрения международного права. Генезис доктрины Шульца находился под сильным влиянием ряда междуна­родных инцидентов, такие как угон Энтеббе (1976 г.) и захват Посольства США в Тегеране (1979 г.). Два террористических акта против американских граждан в Ливане в 1983 году стали пресловутой «последней чертой» формирования данной док­трины. Вскоре после этого администрация Рейгана приняла ряд классифицируемых директив национальной безопасно­сти, которые предвидели возможность односторонних воен­ных действий против поощряемой государством террористи­ческой деятельности. Эта новая политика была впоследствии обнародована как раз в выступлениях госсекретаря Шульца.

Трактовка принципа самообороны от неизбежного или реального вооруженного нападения со стороны негосудар­ственных факторов стала исключительно актуальной проблемой. Но, тем не менее, последователи классического меж­дународного права продолжают утверждать, что запрет на применение силы (ст. 2.4 Устава ООН) распространяется лишь на отношения между государствами, основными субъектами международного права. То есть совершить вооруженное на­падение может только государство и, соответственно, нести международно-правовую ответственность может также толь­ко государство. Вопрос о применении защитной силы против негосударственных субъектов является пока нерешенным, счи­тает Моника Хакими, американский исследователь.

В современном международном праве вопрос правомер­ности применения силы для борьбы с террористическими группами приобрел важное значение. В своих Резолюциях 1368 (2001) и 1373 (2001) СБ ООН подтвердил, что любой акт международного терроризма представляет собой угрозу для международного мира и безопасности, а также неотъемле­мое право государств на индивидуальную или коллективную самооборону, признанное в Уставе ООН. Следовательно, СБ ООН приравнял международный террористический акт к во­оруженному нападению на государство в смысле ст. 51 Устава ООН, подтвердив тем самым право на самооборону при напа­дении негосударственного субъекта. В Резолюции 1373 (2001) СБ ООН также постановил, что все государства должны не допускать, чтобы те, кто финансирует, планирует, оказывает содействие или совершает террористические акты, использо­вали свою территорию в этих целях против других государств или их граждан. Из чего, как нам представляется, следует, что для правомерной реализации упреждающих самозащитных вооруженных мер основополагающее значение имеет соблю­дение или несоблюдение государством, с территории которо­го исходит террористическая угроза, принципа международ­ного права о невмешательстве во внутренние дела, входящие во внутреннюю компетенцию любого другого государства.

В общем, поддержка террористических группировок или их подрывных действий в другом государстве либо поощрение подготовки террористов на своей территории можно прирав­нивать к вооруженному нападению на другое государство в со­ответствии с современным международным правом.

Таким образом, самооборона может быть применена од­ним государством в случае вооруженного нападения другого государства. Ученые, настойчиво защищающие эту концеп­цию, по-прежнему продолжает утверждать, что методы «во­оруженного нападения» могут быть использованы в целях самообороны только в случае их начала и продолжения, а так­же при их неизбежности. В случае угрозы нападения должна быть реальная угроза нападения против защищающегося го­сударства.

Имеют ли право Израиль и Соединенные Штаты в соот­ветствии с международным правом участвовать в осуществле­нии мер самообороны против Ирана, если Иран создает ядер­ную боеголовку. Это специфический вопрос рассматривается в контексте двух общих проблем, касающихся принципа само­защиты. Во-первых, вопрос о том, в какой момент вооружен­ное нападение началось, и во-вторых, вопрос о том, когда на­падение негосударственных вооруженные акторов могут быть вменены государству для применения мер самообороны про­тив государства их пребывания.

Важное значение в исследовании данной темы имеет практика Международного Суда (МС), действующего на осно­ве Статута ООН. Международный суд ООН по делу о военной и военизированной деятельности в Никарагуа и против Ника­рагуа (Никарагуа против Соединенных Штатов Америки от 27 июня 1986 г.) двенадцатью голосами против трех постановил, что США, обучая, вооружая, оснащая, финансируя и снабжая провиантом контрас или иным способом поощряя, поддер­живая и оказывая помощь военным и военизированным дей­ствиям в Никарагуа и против Никарагуа, действовали против Республики Никарагуа в нарушение своего обязательства в рамках международного обычного права не вмешиваться в дела другого государства (п. 3).

Другим примером упреждающей самообороны с точки зрения классического международного права может служить дело острова Амелия (1817 г.). Остров Амелия, расположен­ный в устье реки Сент-Мэри и входивший в то время в состав испанской территории, был захвачен в 1817 г. бандой пиратов, которые грабили как испанских купцов, так и купцов Соеди­ненных Штатов. Ввиду того, что испанское правительство не могло или не хотело изгнать эту банду, а причиняемый ею вред требовал немедленных действий, президент Монро рас­порядился отправить военный корабль к этому острову и про­гнать мародеров, уничтожив их укрепления и суда.

Классическая доктрина Международного Суда ООН гласит: «Государства имеют право действовать в порядке са­мообороны в целях предотвращения угрозы надвигающейся атаки - часто упоминается как «упреждающая самооборона» - это мнение, широко, хотя и не повсеместно, принято. На прак­тике трудно предположить, что самооборона должна во всех случаях произойти после реальной атаки.

    Очень интересным представляется в связи с исследуемой темой следующее. В 80-е— начале 90-х годов на Западе (пре­жде всего в Германии) произошло оживление правоконсерва­тивного направления в историографии, пытающегося реани­мировать версию о превентивном характере войны Германии против Советского Союза. Это оживление не в последнюю очередь связано с появлением ряда рассекреченных советских документов, а также с изменением позиции некоторых совет­ских историков в отношении предвоенной политики СССР. Тезис получил новый импульс развития с начала 1990-х годов после публикации книги Виктора Суворова «Ледокол». По мнению ряда исследователей, угроза нападения СССР на Гер­манию была не потенциальной, а вполне реальной. Суворов придумал условное название этой операции — «Гроза» (план превентивной войны против Германии). Существование пла­на операции с таким названием не является исторически подтверждённым. Использовавшееся нацистской пропагандой понятие «превентивной войны» не означало, что в распоряже­нии Гитлера находились какие-то сведения о непосредствен­ной подготовке Советским Союзом нападения на Германию. Во время Нюрнбергского процесса многие гитлеровские гене­ралы, в частности, Паулюс и Рунштедт, признали, что никаких данных о подготовке Советского Союза к нападению у них не имелось, а Г. Фриче заявил, что широкая пропагандистская кампания по возложению ответственности за возникновение войны на Советский Союз была развёрнута несмотря на то, что «никаких оснований к тому, чтобы обвинить СССР в подготов­ке нападения на Германию, не было».

Но большинство ученых считают, что воздержание от ис­пользования силы и угрозы силой остается общим принци­пом права. Воздержание от использования, за исключением случаев, определенных Уставом ООН, носит характер импера­тивной нормы международного права и не может быть легко изменен или отменен по причине даже многочисленных на­рушений или на основании правовой позиции, которой при­держиваются лишь одно или несколько государств, какой бы военной и экономической мощью они не располагали.

Система коллективных мероприятий, предусмотрен­ная Уставом ООН, охватывает: меры по воздержание от угрозы силой или ее применения в отношениях между го­сударствами (п. 4 ст. 2); меры мирного разрешения между­народных споров (гл. VI); меры разоружения (ст. 11, 26, 47); меры по использованию региональных организаций безо­пасности (гл. VIII); временные меры по пресечению наруше­ний мира (ст. 40); принудительные меры безопасности без использования вооруженных сил (ст. 41) и с их использова­нием (ст. 42). Отступление от вышеперечисленных принци­пов и норм в любом случае представляет собой нарушение международного права.

При этом право на самооборону ограничено определен­ными рамками:

Во-первых, это должны быть самооборонные меры в от­вет на вооруженное нападение, т. е. угроза должна быть непо­средственной. Следовательно, о правомерности применения превентивных мер в обход СБ ООН речи быть не может.

Во-вторых, такие меры могут осуществляться до тех пор, пока СБ ООН не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности.

В-третьих, меры, предпринятые государством-членом ООН, при осуществлении права на самооборону должны быть немедленно сообщены СБ ООН и никоим образом не должны затрагивать полномочий и ответственности СБ ООН.

В-четвертых, применяемые меры должны быть соразмер­ны угрозе.

Речь можно вести именно об упреждающем, но не пре­вентивном применении военной силы, то есть о мерах воздей­ствия против потенциальных и прогнозируемых источников угрозы. Превентивное применение военной силы допустимо только в коллективном порядке в рамках процедур, предусмо­тренных главой VII Устава ООН, и только после того, как нена­сильственные средства не дали результата.

Правомерное применение контрмер предполагает на­личие трех условий: а) существование какого-либо междуна­родно-противоправного деяния; б) предварительное пред­ставление со стороны потерпевшего государства требования о прекращении и/или возмещения; в) соразмерность предпри­нимаемой контрмеры с тяжестью международно-правоправ- ного деяния и его последствиями.

Таким образом, последователи классического междуна­родного права и сегодня едины в том, что Устав ООН разре­шает государствам применять только самооборонные меры в ответ на вооруженное нападение, а превентивные меры отно­сит к исключительной компетенции СБ ООН. Трактуя статью 51 в сочетании с пунктом 4 статьи 2, они столь же уверенно утверждают, что с 1945 года в международном праве возникли принципиально новые правила, допускающие применение государствами военной силы лишь в порядке самообороны в ответ на имевшее место нападение или с санкции Совета Без­опасности ООН

3. Принцип самообороны в международном праве: применение и злоупотребление

Биньямин Нетаниягу, премьер-министр Израиля, вы­ступая на заседании, посвященном 40-летию начала войны 1967 года в свете иранской угрозы вновь напомнил: «Никогда нельзя недооценивать противника. Международная реакция на превентивный удар с нашей страны предпочтительнее той кровавой цены, которую мы заплатим, если этого не сделаем». Он также отметил, что «решение о нанесении превентивного удара является одним из самых трудных решений, которое должно принимать правительство, потому что ты никогда не сможешь доказать, что произошло бы, если бы он не был на­несен».

Как уже говорилось выше, Израиль уже давно практику­ют стратегию превентивного удара. Не будет ошибкой, если скажем, что в значительном смысле доктрина Буша-младшего о превентивной обороне построена на израильской доктрине о превентивной самообороне. Контртеррористический опыт Израиля изучался США еще при Р. Рейгане.

Опасный поворот в перспективе можно видеть в том, что Израиль рассматривает каждое государство, которое укрывает террористические организации, атакующие невинных граж­дан государства Израиль, как законные цели их уничтожения. Судя по развернутой ядерной программе, Израиль намерен расширить сферу применения силы - не только обычного, но и ядерного. По разным оценкам, к настоящему времени ев­рейское государство имеет от 75 до 200 ядерных боеприпасов. В его распоряжении есть баллистические ракеты и самолеты, которые могут быть носителями ядерного оружия. Возмож­ное обращение к оружию массового поражения (ОМП) силь­но обостряет вопрос: насколько превентивная самооборона, под которым мы понимаем противодействие неминуемой и очевидной угрозе, вписывается в современные реалии?

В резолюциях Совета Безопасности № 1368 и № 7158, в которых осуждаются нападения, совершенные 11 сентября 2001 г., и содержится призыв к конкретным ответным мерам за исключением применения силы, подтверждается право на «оборону». Это дает основание предположить, что для целей статьи 51 теракты 11 сентября составляют «вооруженное напа­дение». Но в своей постанавливающей части эти резолюции не санкционируют на данном основании применение силы. До­бросовестное толкование указанных резолюций не подтверж­дает права государств применять самооборону против негосу­дарственных акторов. С другой стороны, было бы неправильно полагать, что нападение 11 сентября и последующая практика не привели к прогрессивному развитию международного пра­ва. Практика государств после этого знаменует становление в международном праве принципа, в соответствии с которым террористические нападения считаются вооруженным нападением. Известный американского юрист-международник М. Е. О'Коннелл считает, что Соединенным Штатам необходи­мо доказать, что они явились жертвой длящегося вооружен­ного нападения, за которое Афганистан несет правовую ответ­ственность.

Право на реализацию упреждающих мер зависит от того, поддерживает или нет государство находящуюся на его тер­ритории террористическую организацию, от которой исходит угроза другому государству, от эффективности борьбы с дан­ной террористической организацией, контролирует ли госу­дарство территорию, на которой действует террористическая организация.

Как обсуждалось выше, в ходе острых дискуссий яблоком раздора стала ст.51. По мнению Ю. Н. Малеева, здесь черным по белому, четко установлены два императива:

1. Само неотъемлемое «право» на самооборону не затра­гивается Уставом, при этом нет и намека на то, что вооружен­ное нападение должно быть первичным.
2. Цель Статьи 51 - определить временной интервал, в течение которого государства будут самостоятельно реали­зовать свое неотъемлемое право на самооборону без всякого вмешательства Совета Безопасности (до тех пор, пока Совет Безопасности не пример мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности) и в любом случае не посягать на полномочия и ответственность последнего. При чем тут критерии первичности нападения, самообороны толь­ко как ответного действия и только в пределах собственной территории?

Но стоит ли так уж превозносить статью 51 Устава ООН, весьма противоречивую и слабую в принципе и, особенно, с современных позиций, в свете новых угроз и вызовов пропор- циональности.

Международное сообщество в условиях массовой обеспо­коенности после терактов 11 сентября согласилось, что даже под ограниченное чтение статьи 51, самозащита со стороны Америки была оправдана. Совет Безопасности ООН, впервые в своей истории принял резолюцию, подтверждая неотъемле­мое право на самооборону государства в ответ на террористи­ческие атаки. Совет Безопасности недвусмысленным образом охарактеризовал как «вооруженное нападение» в соответствии со статьей 51 Устава ООН. Но при этом СБ ООН не расширил диапазон применения государствами принципа о примене­нии силы и угрозы силой, поскольку он ограничен требовани­ями непосредственности, необходимости и пропорциональности.

«Стратегия национальной безопасности США» 2002 г. (ее обновлённый вариант в редакции 2006 г.), разработанная и принятия по следам терактов 11 сентября 2001 года пред­усматривает проведение военных операций за пределами их границ, в том числе без санкции Совета Безопасности ООН. Концепция превентивной самообороны (получившая назва­ние «доктрина Буша») предусматривает односторонние дей­ствия в качестве превентивной самообороны против потенци­альной опасности: «если необходимо, будут предпринимать упреждающие меры для недопущения или предотвращения враждебных действий противников».

В Стратегии используется термин «упреждающая самоо­борона» (pre-emptive self-defence), но, по сути, речь идет о пре­вентивных (preventive) мерах, рассчитанных на недопущение враждебных действий противника в перспективе. Она предпо­лагает нанесение превентивных ударов и против «враждебно настроенных государств», под которыми, как известно, пони­маются так называемые страны-изгои, входящие в «Ось зла». С очевидностью, здесь превентивная самооборона мыслится вовсе не в контексте неминуемости нанесения по США и их союзникам конкретного вооруженного нападения, а с точки зрения превентивной защиты американского образа жизни и распространения его на весь остальной мир. Это уже «пере­бор», объясняемый неуемным стремлением Президента США и его команды совершить глобализацию под американским диктатом и в американском формате. Военный захват Ирака свидетельствует о том, что эти намерения не остаются голословными.

Началась бурная дискуссия о кардинальном пересмотре права государства на самооборону, признающего правомер­ность упреждающей самообороны.

Американские официальные лица, пожелавшие под этот шум навсегда разделаться с ненавистным Талибаном, окопав­шийся на территории Афганистана, «раздули» принцип само­обороны таким образом, чтобы международное право не было ограничено временными рамками в отношении неизбежности будущих нападений или необходимости срочных действий по отражению нападения, - считает Наган Уинстон.

Формулировка Хиллари Клинтон, «умная сила» (smart power) должна способствовать усилению американского гло­бального лидерства. Данная концепция была придумана для открещивания внешней политики Обамы от аналогичной по­литики Буша. Но она не удалась. Стратегия национальной без­опасности США Обамы также поставила целью «по-новому» обеспечить безопасность США. Центральный элемент внеш­неполитической концепции Вашингтона— упреждающий/ предваряющий/предвосхищающий удар - обосновывает пра­во США на нанесение подобного удара в отношении всякого, кто будет сочтен хотя бы потенциально опасным.

    Но и на страновом уровне, к сожалению, складывается устойчивая практика, санкционируемая национальным пра­вом, совершения (нанесения) как упреждающих, так и превен­тивных вооруженных ударов, в том числе вне рамок санкци­онирования СБ ООН в форме: нанесения ракетно-бомбовых ударов по объектам, находящимся на территории суверенных государств; вторжения в пределы территории иностранных государств и проведения там силовых вооруженных акций по захвату или уничтожению террористов; правомерной и не­правомерной, с позиций международного права, военной ок­купации территории иностранных государств.

Более того, в США, по существу принявшая израильскую доктрину о превентивной обороне, еще задолго до событий 11 сентября 2001 г. был принят ряд постановлений, допускающих вторжение в пределы территории иностранных государств в целях захвата террористов, для поиска и уничтожения там террористов, проведения расследования совершенных пре­ступлений на территории иностранных государств, а также применения вооруженных сил США против государств, где находятся террористы. Верховный Суд США постановил, что американское правительство имеет право задерживать за пре­делами США лиц, разыскиваемых американским правосуди­ем, и тайно вывозить на территорию США.

Президент США в необходимых случаях без согласования с конгрессом может принимать решения об использовании вооруженных сил за пределами национальных границ. После событий 11 сентября 2001 г. конгресс США принял Резолюцию J. R.23 «О санкционировании применения вооруженных сил США», имеющую силу закона, в соответствии с которой пре­зиденту США предоставлено право использовать всю необхо­димую военную силу против государств, организаций или от­дельных лиц, которые спланировали и осуществили теракты, а также предоставили убежище террористам. Это решение практически сняло все правовые ограничения на масштабы и формы применения американских вооруженных сил властью президента. Более того, согласно Своду законов США (Титул 10, разд. 1453, п. 167) вооруженным силам США предоставле­но право осуществлять «рейды возмездия» против государств, поддерживающих международный терроризм, в целях их на­казания или упреждения терактов.

Примечательно, что в докладе, основанном на выводах Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, ге­неральный секретарь ООН Кофи Аннан высказал мнение, что «неминуемые угрозы полностью охватываются статьей 51, ко­торая гарантирует неотъемлемое право суверенных государств на самооборону от вооруженного нападения». Кофи Аннан, к примеру, отметил, что «правоведы уже давно признают, что это охватывает неминуемое нападение, так же как и нападе­ние, которое уже произошло». Впрочем, в Итоговом документе Всемирного саммита 2005 года предложения, содержащиеся в докладах «Группы мудрецов» и Кофи Аннана относительно утверждения правил применения силы, были выхолощены и низведены до общих фраз. В частности, ни следа не осталось от рекомендации Совету Безопасности выработать принципы, которыми он будет руководствоваться при наделении полномо­чиями на применение силы или при их одобрении.

Р. А. Мюллерсон и Д. Дж. Шеффер заявили еще 20 лет назад, что Устав ООН «...не зачеркнул полностью права на пре­вентивную самооборону, хотя он ставит ей строгие границы... Устав не говорит, что право на самооборону возникает, если вооруженное нападение уже имело место. Поэтому важно определить момент начала вооруженного нападения. Включа­ет ли понятие «вооруженное нападение» в смысле ст. 51 также подготовку, развертывание и другие его начальные стадии? При определении начала вооруженного нападения следует принять в расчет характеристики современных наступатель­ных вооружений, а также географические и иные факторы».

А. С. Орбелян придерживается концепции, так называе­мой перехватывающей самообороны (interceptive self-defence). Речь идёт о действиях, после чего становится практически не­возможным остановить вооруженное нападение (хотя теоре­тически это может быть ещё и возможно), несмотря на то, что неблагоприятные последствия ещё не проявились на терри­тории жертвы. В отличие от случая, когда неблагоприятные последствия уже наступили, в указанной ситуации, до того, как предпринять какие-либо ответные военные действия, го­сударство должно предпринять все доступные с учётом огра­ниченности времени невоенные меры для предотвращения наступления ущерба от нападения и, соответственно, предот­вращения самого нападения.

Сторонники так называемой «теории триггера» призна­ют, что государства не могут применять силу, если они не были предметом вооруженного нападения После того, как такое на­падение произошло, однако, государство-жертва может защи­щаться не только против этого нападения, но и против угро­зы со стороны агрессора, будь то неизбежным или нет. В этой ситуации государство-жертва может использовать демонстра­цию силы для того, чтобы удержать агрессора от повторения его атаки в будущем или уничтожить военный потенциал это­го государства, так что он не будет иметь возможность устано­вить еще одно нападение в ближайшем будущем. Эта теория имеет очевидное сходство с точки зрения Динстайн.

Толчком к тотальной военной кампании, чтобы уничто­жить военный потенциал агрессора и удержать его от даль­нейших нападений в будущем может быть только крупномас­штабная атака, или, по крайней мере, ряд нападений достигая кульминации в атаке.

Может ли государство, не обращаясь в СБ ООН, ссылать­ся в этих обстоятельствах на право заранее предпринять дей­ствия в порядке самообороны, причем не только упреждаю­щие действия (в отношении непосредственной или близкой угрозы), но и превентивные действия (в отношении угрозы, не являющейся непосредственной или близкой)?

Краткий ответ состоит в следующем: если есть веские ар­гументы в пользу превентивных военных действий и веские до­казательства в их подтверждение, они должны быть доведены до сведения Совета Безопасности, который может санкциони­ровать такие действия, если сочтет это необходимым. Если он не сочтет это нужным, то, по определению, будет время для того, чтобы использовать другие стратегии, включая убежде­ние, переговоры, устрашение и сдерживание, и затем вновь рассмотреть вариант военных действий.

В общем, в настоящее время превентивные действия по­лучили новое содержание в связи с изменениями в организа­ции мирового сообщества, соответствующими изменениями в характере конфликтов и необходимостью противодействия международным террористическим угрозам. Объектом пре­вентивного применения силы становятся не государства, а эле­менты террористической инфраструктуры, которые формаль­но не связаны с государствами пребывания.

4. Перспективы применения израильского превен­тивного ядерного удара и международное право

     Что касается ядерного оружия, то Израиль официально не признает, но и не отвергает его наличие. Государство не имеет официальную ядерную доктрину. Но немаловажное значение Израиль уделяет месту оружия массового поражения в своих военно-доктринальных взглядах. Он проводит политику «ядерной непрозрачности» - обладания ядерным оружием, отрицая их существование. Это позволило Изра­илю пользоваться преимуществами для того, чтобы быть го­сударством, обладающим ядерным оружием с точки зрения сдерживания противника, но без необходимости терпеть не­удобства от международных обязательств по линии МАГАТЭ.

Главная цель войны - нанесение противостоящей стороне решительного военного поражения, уничтожение или макси­мальное ослабление военных и экономических структур про­тивника путем применения всех имеющихся в распоряжении средств ведения вооруженной борьбы, включая оружие массо­вого поражения.

Можно ли допустить, хотя бы чисто гипотетически, из­раильский военный удар на Иран? Там сейчас открыто де­монстрируется возможность нанесения упреждающего удара, принимая во внимание готовность Израиля к атаке на иран­ские ядерные объекты, которая неминуемо произойдёт, как это случилось в 1981 году при нападении на ядерный объект «Осирак», кстати, установленный рядом с уже действовавшим советским реактором мирного значения. Решившись на этот молниеносный удар, Израиль тогда дал понять своим врагам на Ближнем Востоке, что еврейское государство не остановит­ся даже перед превентивными акциями, чтобы не позволить им создать ядерное оружие.

Ссылаясь на свое право упреждающей самообороны, Иран аргументирует свою позицию тем, что вместо того, что­бы ждать, пока враг сделает первый шаг, должен занять атаку­ющую позицию и лишить Израиль возможности осуществить своё угрожающее наступление.

Тут явно со стороны обоих противоборствующих стран предпринимается попытка злоупотреблять принципом самообороны. Поскольку для каждого очень велик соблазн при­менения внезапного превентивного удара. Тем более Израиль ограничен в ресурсах, прежде всего в людских, что исключает возможность ведения боевых действий в течение длительного времени. Единственный выход для «не очень большой страны» при опасном раскладе сил - молниеносный разгром противо­стоящей стороны. Военная доктрина Израиля выступает за то, что в настоящее время этого можно добиться только с помо­щью оружия массового поражения или угрозой применения такового. Да и у непримиримых противников Израиля хватает шатких мест, особенно в военном мастерстве и высокоточных вооружениях. Кстати, считается, что ядерные силы Израиля были введены в состояние повышенной готовности во время войны 1973 г.

Источники близкие к официальному Тель-Авиву сообща­ют, что Израиль должен нанести ядерный удар первым, пусть и в качестве превентивной меры против намечающейся круп­ной атаки объединенных сил противника. На самом деле ядер­ное оружие наиболее эффективно для первого удара. После того, как армия противника переместилась к линии фронта, даже тактические заряды могут серьезно повредить собствен­ным силам. Предпочтительно атаковать противника во время мобилизации: тогда ядерный удар вызывает хаос среди еще не организованных войск, а поскольку противник еще не мо­билизовался, он не в состоянии провести масштабную акцию возмездия. То есть речь идет о ликвидации противника еще до того, как он полностью сформировал свою угрозу.

Превентивная война может вовсе не включать в себя про­ведение упреждающих действий, которые направлены ис­ключительно против сил противника, а ограничиваться дол­госрочным предупреждением враждебным действиям либо намерениям противника. С последней точки зрения превен­тивная война очень близка к упреждающей самообороне про­тив намерений противника.Превентивная война, в отличие от упреждения, начинается на основании уверенности в том, что вооруженный конфликт, пусть и не близкий, является неиз­бежным и что любое откладывание военных действий ставит раздумывающее о начале таких действий государство в невы­годное положение.

Ядерная программа этой «не очень большой» ближнево­сточной страны насчитывает такую же историю, что и само го­сударство Израиль. Оно начало проявлять интерес к приобре­тению ядерного оружия прямо с момента его создания в 1948 году. Комиссия по атомной энергии Израиля была создана в 1952 году. Франция предоставила большую часть ранней ядер­ной помощи Израилю, в том числе строительство в Димоне реактора по переработке урана и плутония, расположенного вблизи Бершееба в пустыне Негев. Это стало результатом со­глашения по атомному сотрудничеству с Францией в 1953 году, а позже секретного соглашения между Израилем и Францией в 1957 г. В 1964 году и начал производить около 8 кг плутония в год, достаточно для изготовления 1-2 ядерной бомбы. Сегодня Димоне является основой ядерной программы Израиля.

Источники американской разведки впервые сообщили об обнаружении строительство в Димоне завода в 1958 году, но он не был идентифицирован как ядерный объект, спустя два года. Тогда Израиль признал, что комплекс Димоне - ядерный научно-исследовательский центр, построенный для «мирных целей». ЦРУ определило, что программа ядерного оружия Израиля еще не создана, но это необратимо. Несмотря на конкретные свидетельства тайной ядерной деятельности Из­раиля, США ни сделали ничего, чтобы остановить его. В 1968 году ЦРУ выпустило доклад, в котором Израиль успешно при­ступил к производству ядерного оружия. Но Димоне не было подвергнуто международным инспекциям со стороны МАГА­ТЭ.

22 сентября 1979 года американский спутник обнаружил тест взрыва атмосферной небольшой термоядерной бомбы в Индийском океане у Южной Африки, но, из-за явного уча­стия Израиля, доклад был быстро положен под сукно. Было также сообщено, что Израиль получил данные о своих тер­моядерных испытаний через Францию и США, и, возможно, разработал термоядерное оружие. Сеймур Херш в своей кни­ге «The Sampson Option», написанной в 1991 году, утверждал, что к 1990 году Израиль разработал маломощное оружие для артиллерии и наземных мин, а также термоядерное оружие.

Существование ядерных арсеналов наравне с полити­ческим воздержанием от их использования провоцирует терроризм. Возьмем такую арабскую страну как Сирия. Она знает, что в крупной военной конфронтации Израиль может прибегнуть к «варианту Самсона», и потому при нападении на него очень осторожна; по крайней мере, Сирия старается не атаковать массированно, что может лишить Израиль кон­венциональных сил и вынудить его прибегнуть к ядерным ударам. С другой стороны, Сирия знает, что Израиль не будет подвергать ее ядерным ударам в незначительных инцидентах, и потому ведет низкоинтенсивные боевые действия руками во­енизированных организаций, таких как «Хамас» и «Хезболла».

    Следовательно, в отличие от упреждающих действий си­ловое упреждение намерений предполагаемого противника проводится государством с оповещением мирового сообще­ства о своих целях. Иногда подобные действия определяются как «стратегическое упреждение». Таким образом, основной чертой, отличающей превентивные действия от упреждаю­щих, является то, что первые проводятся против государств, а вторые представляют собой специфическое военное средство для проведения решающих ударов против формирований сил противника. Если упреждение характеризует как бы опе­ративный уровень ответа на неизбежную угрозу, то предот­вращение - стратегический. Это реакция на развитие угрозы в перспективе.

Игаль Алон, автор ряда основных положений оборони­тельной доктрины Израиля, определяет упреждающий удар как эксплуатационную инициативу ... против концентрации сил противника и захват жизненно важных стратегических це­лей на территории противника в то время, что такой против­ник готовится напасть на Израиль. Разработанный им прин­цип «предупреждающей инициативы» был осуществлены в ходе Шестидневной войны.

Итак, п. 4 ст. 2 Устава ООН не устанавливает запрет на применение силы и угрозы силой. Им предусмотрена обязан­ность государств лишь воздерживаться в их международных отношениях от угрозы силой или ее применения. Поскольку ситуация принятия мер превентивной самообороны Израи­лем (например в связи с очевидной угрозой террористическо­го акта) относится к числу чрезвычайных, не означает ли это, что она переходит те пределы, до которых возможно воздер­жание государств от применения силы?

Фактически статья 51 Устава ООН вводит норму о меж­дународной правомерности пассивного содействия между­народному преступлению, вместо того, чтобы установить обязанность государств всеми возможными правомерными средствами предотвращать и пресекать такое преступление в зародыше, при непосредственной его угрозе.

Ограничительная трактовка статьи 51, требующая по­дождать, когда нападение произойдет, прежде чем ответить, сковывает, по мнению Р. Уэдгвуда, эффективные действия по предотвращению трагедии, не соответствует новым обстоя­тельствам в связи с учетом возможного использования терро­ристами оружия массового уничтожения.

В Израиле считают упреждающий удар особенно необ­ходимым после того как Пакистан заполучил ядерное оружие и, по-видимому, передал несколько атомных бомб Саудовской Аравии. В любой конвенциональной войне с Израилем войска арабских стран могут нанести ядерный удар по фронту, по­жертвовав собственными войсками, но уничтожив всю армию Израиля. Судя по достоверным источникам: в 1973 году еги­петский военный министр требовал от Садата разбомбить из­раильские войска, пересекшие Синай, - вместе с египетскими солдатами вокруг них. В любой ядерной конфронтации густо­населенные мусульманские государства неизбежно потеряют своих граждан и инфраструктуру в большей степени, чем Из­раиль.

Но при почти равном балансе между противоборствую­щими силами тактика устрашения поможет ли Израилю га­рантированно выиграть в намечавшейся войне? Вопрос, согла­ситесь, явно не риторический, а «всамделишный».

Разные источники едины в том, что помимо производства оружейного плутония в Димоне, еще из числа объектов такого рода можно назвать: ядерное оружие дизайн-центр в Нахаль

Сорек; ракетный испытательный центр в Кфар Зехария; ядер­ное оружие сборочное на Юдефат; и хранилище тактического ядерного оружия в Ейлабун.

Фактический размер и состав ядерного арсенала Израиля является неопределенным. Оценки варьируются от 100 до 500 боеголовок. Сообщалось, что Израиль владели двумя ядерны­ми бомбами уже перед Шестидневной войной 1967 года, а в 1973 году, израильтяне, как сообщается, имел 13 двадцать ки­лотонных атомных бомб.

Завесу секретности с израильского ядерного проекта снял в 1986 году Мордехай Вануну. Этот израильский ядерный тех­ник, работая в Димоне, говорят, понял всю аморальность из­раильской политики, выступил в защиту палестинцев, принял христианскую веру и эмигрировал. Мордехай Вануну раскрыл подробности и передал фотографии израильской програм­мы создания ядерного оружия, которые были опубликованы в лондонской Sunday Times. По приказу президента Израиля Шимон Перес, основателя и куратора израильского атома, его похитили в Риме, соблазнив прелестями блондинки-шпионки Синди (и честному ученому не чужды внезапные влечения). Из Рима накачанный наркотиками Вануну на яхте был доставлен на другой берег Средиземного моря. Беглец получил восем­надцать лет тюрьмы, из них он провел большую часть в оди­ночке, освободился, но и по сей день израильские власти не разрешают ему выезжать за границу. Ну что ж, много хотеть вредно. На основании данных Мордехая Вануну, израильского диссидента и ученого-атомщика, эксперты пришли к выводу, что Израиль в то время имел запас от 100 до 200 устройств.

Израиль - пятый в мире по величине запасов ядерных боеголовок - больше, чем в Британии - 185. Четырьмя други­ми крупнейшими мировыми ядерными арсеналами владеют США, Россия, Китай и Франция. Другие источники, такие как Intelligence Review Джейн, подсчитали, что Тель-Авив имеет от 400 до 500 ядерных боеголовок. Но, похоже, последнее яв­ное преувеличение.

Возможному израильскому ядерному превентивному удару поможет хорошо развитое производство баллистиче­ских и крылатых ракет, а также систем ПРО и беспилотных ле­тательных аппаратов. Серия ракета Jericho была начата в 1960­е годы с помощью Франции. Иерихон-1, завершенный в 1973 году, является малой дальности баллистических ракет (SRBM) с 500 км дальности, полезной нагрузкой 500 кг и могут быть оснащены обычными, а также ядерными боеголовками.

Есть сообщения о том, что Израиль развернул до 50 ракет с ядерными боеголовками Иерихон-1 (500 км дальности), на мобильных пусковых установках вблизи Иерусалима. Средней дальности баллистические ракеты Иерихон-2, развернутых в 1990 году, имеет дальность 1500 км и полезной нагрузкой 1000 кг. 8 успешный спутник Израиля запускает с помощью Shavit запуска космического аппарата (SLV).

Есть неподтвержденные сообщения о программе Ие­рихон-3 в стадии разработки с использованием технологии Shavit, с радиусом действия до 4500 км и 1000 кг полезной нагрузкой. Израиль также имеет развитую систему шпиона- спутника, который обеспечивает как израильское правитель­ство, так и военных жизненно важной информацией о его ближневосточных соседях.

     Израиль с ядерными боеголовками Иерихон-1 и Иери­хон-2 способен поражать цели в любой точке в Сирии, всего Ирака, некоторые части Ирана, включая его столицу, Тегеран. Они могут легко покрыть более половины Саудовской Ара­вии, всего Египта. Если сообщения о развитии Иерихон-3 яв­ляются правдой, то угроза Израиля не только охватывает весь Ближний Восток, но простирается далеко за пределы - ракеты могут достигать Пакистан, основные части Индии, некоторые районы Китая, все государства Центральной Азии, юго-вос­точную часть России, всю Европу и большинство стран на африканском континенте. Самолеты воздушного базирова­ния, обладающие ядерным потенциалом средств доставки Из­раиля, включают в себя около пятидесяти F-4E Phantom-2000 самолетов с дальностью 1600 км, и 205 F-16 Falcon, самолёты с дальностью 630 км, способные нести ядерные и химические бомбы. Оба воздушные суда являются американскими по своему происхождению.

Это «не очень большое государство», еще раз подчеркнем, не имеющее официально ядерную доктрину, может наделать, как видите, очень много шума.

За исключением Израиля все государства на Ближнем Востоке подписали Договор о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Генеральная Ассамблея и МАГАТЭ ООН принял резолюцию 1987 года с обращением к Израилю при­соединиться к договору. Израиль до сих пор игнорирует обе­спокоенность мирового сообщества.

Это также является частью двусмысленной стратегии Из­раиля; подписание ДНЯО означало бы открытие ядерных объ­ектов Израиля для инспекции МАГАТЭ. Других государств ре­гиона возмущает тот факт, что, несмотря на наличие ядерного оружия, Израиль упорно отказывается признать их открыто. Между прочим, Конгресс США 15 сентября 1999 года откло­нил Договор о всеобщем запрещении ядерных испытаний, представленный на ратификацию президентом Б. Клинтоном, а в Военной доктрине США Россия и Китай отнесены к чис­лу потенциальных государств, по которым при определенных условиях может быть нанесен «превентивный ядерный удар».

Израиль также имеет сильную приверженность сохра­нению своей ядерной монополии путем предотвращения других государств в регионе от разработки ядерного ору­жия. «Составным элементом нашей военной политики яв­ляется твердое намерение предотвратить доступ вражеских государств к ядерному оружию. Для нас это не вопрос по­литического равновесия, основанного на равном доступе к «средствам устрашения», а вопрос выживания. Поэтому мы должны ликвидировать эту угрозу в зародыше»,- заявил ми­нистр обороны Израиля Ариэль Шарон 15 декабря 1981.

Справедливости ради скажем, что неофициальная ядер­ная доктрина страны предполагает возможность ядерного разоружения при обязательных условиях подписания мирно­го договора со странами, которые до сих пор находятся в со­стоянии войны с Израилем, отказа всех соседних государств от своих ядерных программ, а также ликвидации арсеналов ОМП этих стран.

Хотя, с другой стороны концепция превентивных акций имеет обоснование, базирующееся на оценке характера со­временных угроз: опасность может быть настолько серьезной и неминуемой, что нельзя ждать нападения, надо его предот­вратить какими-либо упреждающими акциями. Это особенно актуально в условиях все еще наблюдающегося «ползучего» распространения оружия массового уничтожения.

Сегодня, 35 лет спустя, «осиракский прецедент» остается в силе. Пока Запад ужесточает свою риторику относительно ядерной программы Ирана, возможность того, что Израиль воплотит в жизнь завуалированные угрозы нанести удар по иранским ядерным объектам, остается «джокером» в его колоде. В последнее время США от имени международного со­общества оказывает давление на Иран, что превращает одно­сторонний удар Израиля в весьма проблематичный вариант. Но в условиях беспрецедентной военной эскалации в Сирии и Йемене шансы на превентивный ядерный удар Израиля могут вырасти быстро, как грибы после дождя.

Ядерное сдерживание зависит от возможности нанести второй удар: сначала выдержать первый или ответный удар противника, после чего по-прежнему иметь средства для на­несения сокрушительного ядерного удара. В больших стра­нах как США и Россия это достигается с помощью секретного размещения мобильных пусковых установок баллистических ракет. Израиль, будучи очень небольшой страной, лишен воз­можности второго удара и потому должен сосредоточить все усилия на первом. В войне с Сирией, которая осыплет Изра­иль сотнями ракет одновременно, нет никаких гарантий, что удастся сохранить ядерные бомбы в неприкосновенности. Сохранить одну или две бомбы недостаточно для отражения вторжения сирийской армии. Израиль должен нанести ядер­ный удар первым, пусть и в качестве превентивной меры про­тив крупной конвенциональной атаки, - считают израильские стратеги.

Группа высокого уровня по угрозам, вызовам и переме­нам под руководством бывшего премьер-министра Таиланда Анана Паньярачуна при рассмотрении ситуации, когда осу­ществляется приобретение «предположительно с враждеб­ным намерением» потенциала для производства ядерного оружия, отнесла в своем докладе к превентивным те действия, которые, по нашему мнению, необходимо отнести к «действи­ям по упреждению намерений противника».

На поставленный Генеральным секретарем ООН вопрос: «Может ли государство, не обращаясь в Совет Безопасности, ссылаться в этих обстоятельствах на право заранее предпри­нять действия в порядке самообороны, причем не только упреждающие действия (в отношении непосредственной или близкой угрозы), но и превентивные действия (в отношении угрозы, не являющейся непосредственной или близкой)?» группа дала следующий ответ:

«Если есть веские аргументы в пользу превентивных во­енных действий и веские доказательства в их подтверждение, они должны быть доведены до сведения Совета Безопасности, который может санкционировать такие действия, если со­чтет это необходимым. Если он не сочтет это нужным, то, по определению, будет время для того, чтобы использовать дру­гие стратегии, включая убеждение, переговоры, устрашение и сдерживание, и затем вновь рассмотреть вариант военных действий».

    Военно-политическое руководство Израиля, заявляя о своем стремлении к ограничению распространения химиче­ского оружия на Ближнем Востоке, не намерено в ближайшем будущем на деле содействовать сокращению его запасов и кон­тролю за ним на собственной территории. Так, Израиль под­писал в 1993 году Конвенцию о запрещении разработки, про­изводства, накопления и применения химического оружия, но до настоящего времени не ратифицировал ее. Это связано, прежде всего, с тем, что, опасаясь наращивания потенциала химического оружия в Сирии, Иране и Египте, Тель-Авив счи­тает необходимым обладать достаточным арсеналом средств сдерживания этих государств. Кроме того, в случае ратифика­ции Конвенции Тель-Авив будет обязан допустить на свои на­учные и промышленные объекты инспекторов Организации по запрещению химического оружия, что считается пока не­целесообразным.

Необходимо отметить, что неофициальная ядерная док­трина страны предполагает возможность ядерного разоруже­ния при обязательных условиях подписания мирного дого­вора со странами, которые до сих пор находятся в состоянии войны с Израилем, отказа всех соседних государств от своих ядерных программ, а также ликвидации арсеналов ОМП этих стран.

Чем меньше ядерного оружия у наших врагов, тем более они опасны. Страны, обладающие большим числом боеголо­вок, при разработке стратегии исходят из возможности выдер­жать первый удар и при этом сохранить ядерный потенциал. Небольшие ядерные игроки вроде Пакистана, Саудовской Аравии, и в ближайшем будущем еще нескольких мусульман­ских стран, не в состоянии выдержать первый удар, который уничтожит их ядерный потенциал. Следовательно, у этих стран высок соблазн применить их ограниченный ядерный арсенал первыми. Другая возможная их стратегия состоит в следующем: нанести ядерный удар по крупному израильско­му городу и угрожать сделать то же с остальными, если Из­раиль прибегнет не к конвенциональному, а ядерному ответу. Начать войну с ядерного удара и переключиться на конвенци­ональные боевые действия с деморализованным противником - возможная и действенная стратегия.

Следует обратить внимание и на положения подготовлен­ного Комиссией международного права ООН Проекта статей об основаниях международной ответственности государств за международно-противоправные деяния: Ст. 25 гласит: «1. Го­сударство не может ссылаться на состояние необходимости как основание для исключения противоправности деяния это­го государства, не соответствующего его международному обя­зательству, за исключением тех случаев, когда:

а)    это деяние являлось единственным средством защиты существенного интереса этого государства от тяжкой и неми­нуемой угрозы и

б)    это деяние не нанесло серьезного ущерба существен­ному интересу государства, в отношении которого существует указанное обстоятельство...».

Право государств на упреждающие действия в различных формах является обоснованным в рамках Устава ООН, одна­ко данные рамки не могут быть жестко формализованы вви­ду отсутствия единой объективной основы для квалификации действий государств. Для выявления такой объективной основы необходимо проводить правовой анализ случаев обращения государств к упреждающим действиям в от­ношении объектов применения силы.

Давид Бен-Гурион, основатель государства Израиль и очень почитаемый израильтянами, безусловно был прав в том, что «... если есть безопасность, есть это все, если нет без­опасности, нет ничего».

Но правда и в том, что создавая опасность для других, не обеспечишь собственную безопасность.

«Время любить, и время ненавидеть; время войне, и время миру», написано в Ветхом завете (Еккл. 3: 8).

Пристатейный библиографический список

1. CDIDeliverySystems. [Электронный ресурс]. - режим доступа: www.cdi.org/issues/nukef&f/database/isnukes. html(дата обращения: 12.10.2016).
2. Changes and Continuities in Israeli Security Policy BY- Civcik, Zeynep. Middle East Technical University, 2004.
3. Cohan John Alan. The Bush Doctrine and the Emerging Norm of Anticipatory Self-Defense in Customary Inter­national Law Pace International Law Review Volume 15. Issue 2. Fall 2003. Article 1.
4. Cordesman A., Burke Arleigh A. Weapons of Mass De­struction in Middle East. April 15. 2003, p. 43. [Электрон­ныйресурс]. - режимдоступа: http://www.iraqwatch. org/perspectives/csis-middleeast_wmd-041503.pdf (датаобращения: 12.10.2016).
5. Emmanoucla Mylonaki - Khalid Khedri. Re-assessing the use of force against terrorism under international law.
6. Frank, Tomas. Resours to Force: Threats and Armed at­tacks. 2002.
7. Ghazala Yasmin .Israel vs Arab Nuclear Programmes: A Comparative Study.
8. Gray Christine. International Law on the Use of Forse. Third edition. Oxford University Press. 2008.
9. Hakimi Monica. Defensive Force against Non-State Ac­tors: The State of Play // International Law Studies 1 (2015).
10. International Law and Armed Conflict: Exploring the Fault lines Essays in Honour of Yoram Dinstein. Edited by Michael Schmitt and Jelena Pejic. International Hu­manitarian Law Series. Nith off Publishers Leiden. - Bos­ton, 2007.
11. Jordan J. Paust.Armed Attacs and Imputation:would a nuclear weaponized Iran trigger permissible Israil and U.S. mearsures of self-defence? // Georgtown Jornal of International Law. Vol. 45.
12. Kattan Victor. The Use and Abuse of Self-Defence in In­ternational Law.
13. Kenan Dulger. Turkish Pre-Emptive Strikes on Northern Iraq and the Bush Doctrine // European Scientific Journal. - December edition vol. 8. - No. 29.
14. Kevin Jon Heller. Does the Six Day War Support «Elon- gated» Imminence?»
15. Kretzmer David. The Inherent Right to Self Defence and Proportionality in Jus Ad Bellum // The European Jour­nal of International Law. Vol. 24 (2013). - No. 1.
16. Military and Paramilitary Activities in and against Nica­ragua (Nicaragua v. United States of America), Merits, Judgment, I. C.J.
17. Nagan Winston. Hammer Craig. The New Bush National Security Doctrine and the Rule of Law.
18. Nuclearstockpiles. [Электронный ресурс]. - режим до­ступа: http://www.nuclearfiles.org/kinuclearweapons/stockpile.htm (дата обращения: 12.10.2016).

19. O'Connell Mary Ellen. The Myth of Preemptive Self-De­fense // The American Society of International Law. 2000.
20. O'Connell M. E. Evidence of Terror // Journal of Conflict and Security Law. V. 7 (April 2002). - N 1.
21. The first war on terrorism: counter-terrorism policy dur­ing the Reagan administration / David C. Wills. Copy­right 02003 by Rowman & Littlefield Publishers, Inc.
22. Wedgwood Ruth. The Fall of Saddam Hussein: Security Council Mandates and Preemtive Self-Defense // Ameri­can Journal of International Law. Vol. 97 (2003).
23. Ашавский Б. М. К вопросу о толковании статьи 51 Устава ООН// Материалы конференции в честь про­фессора кафедры международного права юриди­ческого факультета Санкт-Петербургского государ­ственного университета Л. Н. Галенской / Под ред. С. В. Бахина. - СПбГУ, 2009.
24. Бекяшев К. А. Международное право и государства // Евразийский юридический журнал. - 2013. - № 5 (61).
25. Большой толковый словарь русского языка / под общ. ред. Д. Н. Ушакова. - М.: Аст-Астрель, 2008.
26. Верещетин В. С. О некоторых концепциях в совре­менной доктрине международного публичного пра­ва // Материалы конференции в честь профессора Л. Н. Галенской / Под ред. С. В. Бахина. - СПбГУ, 2009.
27. Горбунов Ю. С. Упреждающие меры в свете совре­менного международного права // Журнал россий­ского права. - 2008. - № 3.
28. Городецкий Г. Миф «Ледокола»: накануне войны. - М., 1995.
29. Кириленко В. П., Коростелев С. В. К вопросу о пра­ве государств на упреждающее применение военной силы // Военная мысль. 2011. - №9.
30. Котляр B. C. Международное право и современные стратегические концепции США и НАТО: Автореф. ... докт. юрид. наук. - М., 2007.
31. Котляр B. C. Международное право и современные стратегические концепции США и НАТО. - Казань: Центр инновационных технологий. - 2008.
32. Лукашук И. И. Мировой порядок XXI века // Между­народное публичное и частное право. - 2002. - № 1.
33. Малеев Ю. Н. Реабилитация адекватного и пропор­ционального применения силы // Московский жур­нал международного права. - 2004. - № 3/55.
34. Малеев Ю. Н. Превентивная самооборона в совре­менном формате. -Россия и международное право. Материалы международной конференции, посвя­щенной 100-летию Ф. И. Кожевникова. - М.: Изд. МГИМО-Университет, 2006.
35. Малинин С. А. Право международной безопасности // Курс международного права: в 7 т. - М., 1989. Т. 4.
36. Мюллерсон Р. А., Шеффер Д. Дж. Правовое регу­лирование применения силы // Вне конфронтации. Международное право в период холодной войны. Сборник статей. - М., 1996.
37. Орбелян А. С. Право государств на применение во­оружённой силы в условиях современных междуна­родных отношений: Автореф. дис. .. канд. юрид. наук. - М., 2008.
38. Синицына Ю. В. Правомерность применения права на самооборону против террористической угрозы в контексте статье 51 Устава ООН // Право.Ьу. - 2009. - № 4.
39. Скотников Л. А. Право на самооборону и новые им­перативы безопасности // Международная жизнь. - 2004. - № 9.
40. Татаринов М. Военная доктрина Израиля // Зарубеж­ное военное обозрение. - 2015. - №6.
41. Тикитинер А. А. Обзор Ливано-Израильских отно­шений и положение Израиля. Личный сайт. [Элек­тронный ресурс]. - режим доступа: http://tiktiner.ru/ lecture25 (дата обращения: 15.10.2016).
42. Тузмухамедов Б. Упреждение силой: «Каролина и со­временность» // Россия в глобальной политике. 6 мая 2002.
43. Тузмухамедов Б. Пределы самообороны: Насколько эластично международное право в условиях глобальной войны с терроризмом // Независимая газета. 29 сентября 2004 года. № 210 (3323).
44. Фархутдинов И. З. Международное право и доктрина США о превентивной самообороне // Евразийский юридический журнал. - 2016. - № 2.
45. Фархутдинов И. З. Международное право о приме­нении государством военной силы против негосудар­ственных участников // Евразийский юридический журнал. - 2016. - № 7.
46. Фархутдинов И. З. Международное право о принци­пе неприменения силы или угрозы силой: история и современность // Евразийский юридический журнал.- № 11.

47. Фархутдинов И. З. Международное право о самообо­роне государств // Евразийский юридический жур­нал. - 2016. - № 1.
48. Фархутдинов И. З. Обеспечение мира и безопасности: международно-правовая оценка событий в Сирии // Евразийский юридический журнал. - 2015. - № 10.
49. Хлестов О. Н. Российская доктрина международного права // Евразийский юридический журнал. - 2013. - № 3(58).
50. Хлестов О. Н., Мышляева М. Л. Вооруженная борьба против международного терроризма (политико-пра­вовые аспекты // Московский журнал международно­го права. - 2001. - № 4.
51. Хмелинец С. М. Военная доктрина Государства Изра­иль. [Электронный ресурс]. - режим доступа: http:// www.iimes.ru/rus/stat/ (дата обращения: 15.10.2016).
52. Цыганюк А. Д. Миф о необходимости превентивного удара. Израиль готовился к шестидневной войне не­сколько лет // Военно-промышленный курьер. - 2007.№ 21 (187).

53. Черниченко С. В. Общепризнанные принципы и нор­мы международного права и международные догово­ры Российской Федерации // Евразийский юридиче­ский журнал. - 2015. - № 8(87).
54. Эхуд Яари. Почему ИГИЛ обходит стороной Изра­иль? // Эхо России. 6 апреля 2016 г.
55. Янов О., Иванов И. Антитеррористические аспекты действий вооруженных сил Израиля // Зарубежное военное обозрение. - 2006. - № 8.