В основе любой науки лежат предельно обобщающие понятия, которые могут быть родами по отношению к другим понятиям, а видами быть не могут.

Такие понятия в формальной логике называются категориями. Теория любой науки должна быть основана на непротиворечивой системе категорий. Объем и содержание каждой катего­рии должны отвечать формально-логическим законам, в том числе закону тождества, который гласит, что объем и содержание мысли о каком-либо предмете должны быть строго определены и оставаться постоянными в процессе рассуждения о нем. Изучение доктрины международного частного права позволяет сделать вывод, что некоторые её понятия-категории требуют уточнений. К таким по­нятиям можно отнести понятие «статута». Актуальность данного исследования заключается том, что разные иссле­дователи вкладывают разное содержание в понятие «ста­тут», что негативно сказывается как на развитии теории, так и на преподавании дисциплины МЧП. Цель исследо­вания состоит в новом осмыслении понятия «статут».

Термин «статут» имеет несколько значений, напри­мер: 1) название актов парламентов Великобритании и других стран; 2) устав организации или территориаль­ного образования; 3) положение о чем-либо, например статут ордена, определяющий порядок награждения им; 4) в международном праве положение о деятельности органа. Общим для всех представленных дефиниций яв­ляется то, что статут представляет собой правовой акт, описательного характера. В различных вариациях термин «статут» часто используется в учебной литературе при рассмотрении институтов особенной части международ­ного частного права (далее - МЧП). Авторы, описывая те или иные аспекты регулирования частно-правовых отно­шений, осложненных иностранным элементом использу­ют такие термины как «личный статут», «вещно-правовой статут», «обязательственный статут», «деликтный статут», «наследственный статут» и т.д. Но вследствие того, что в общей части МЧП не дается однозначного определения статута, это порождает ряд проблем, включая неопреде­ленность в вопросе о задачах, которые решает это поня­тие.

Разнообразные воззрения теоретиков МЧП относи­тельно статутов, сформулированные в научной и учебной литературе по МЧП, можно свести к нескольким типич­ным теоретическим построениям.

Во-первых, под статутом понимается категория, ис­пользуемая для определения правового статуса лиц в МЧП, в т.ч. юридического лица. Смысл такого значения статута состоит в возможности этого понятия определять правовой статус юридического лица в трансграничной сфере.

Во-вторых, статут понимается как право государства, которое компетентно регулировать определенный круг отношений. Данная трактовка используется для опреде­ления вещно-правового статута.

В-третьих, под статутом понимается право, подлежа­щее применению к обязательствам, вытекающим из сде­лок (договоров).

Отсутствие единого понимания статута обуславлива­ет развитие теории МЧП в неправильном направлении, появлении разного рода ошибок. Одним из ошибочных направлений в теории МЧП является проблема расщепле­ния статутов. Так, О. В. Луткова пишет: «Для отношений, регулируемых МЧП, типичной является ситуация, когда для разных «частей» отношения приходится выбирать применимое право, руководствуясь подходящими для каждой такой «части» самостоятельным правовыми меха­низмами» [3]. В свою очередь, Л. Б. Забелова отмечает: «В одном правоотношении имеется система различных ста­тутов: личный, вещно-правовой, обязательственный, фор­мальный, деликтный, валютный, наследственный, брач­ный и др. ...к каждому отдельному статуту применяется самостоятельное право - право... государства... существа отношения» [2]. Эти цитаты являются воспроизведением системной ошибки, обусловленной неверным понимани­ем статута. Приведенные цитаты являются воспроизведе­нием системно ошибки, обусловленной неверным пони­манием статута. Очевидно, что в случае есть неточности в понимании механизма правового регулирования в МЧП

Дело в том, что нормы, регулирующие коллизион­ные отношения, т.е. определяющие право, подлежащее применению могут состоят из различных формул при­крепления и одни и те же привязки, могут определять право, подлежащее применению к разным по правовой природе отношениям. По причине того, что формул при­крепления не так много, право, подлежащее применению к вещным, договорным, деликтным отношениям может определяться одинаковыми привязками. Так, закон авто­номии воли может применяться для определения права, подлежащего применению при возникновении и пре­кращении права собственности на движимое имущество, а также к договорным и деликтным отношениям. Но из этого обстоятельства нельзя делать вывод о расщеплении статутов, о различных «частях» отношений. Речь лишь идет о регулировании различных отношений с помощью одних и тех же коллизионных привязок.

Что же касается идеи о различных статутах в право­отношении, то она вносит путаницу в понятие право­отношения. Правоотношение обладает устойчивой структурой. Но, если допустить мысль о наличии такого правового явления как расщепление статутов, то это вле­чет необходимость усложнения структуры коллизионно­го правоотношения, лишними понятиями, что чревато системными ошибками в теории МЧП.

Ученый-правовед И. В. Гетьман-Павлова отмечает: «Вещно-правовой статут решает вопросы классификации вещей, их деление на движимые и недвижимые, способ­ность выступать в качестве объекта вещных прав их со­держания, порядок и способы возникновения, перехода и прекращения вещных прав, момент перехода права соб­ственности» [1]. В нем выражен главный признак статута - выделение группы правоотношений, на которые распро­страняется коллизионная норма, определяющая право, подлежащее применению. То же самое и в определении обязательственного статута, где указывается, что объем обязательственного статута - это сфера действия права, подлежащего применению к договору. Однако, И. В. Геть- ман-Павлова не всегда придерживается этого признака. Так, затрагивая вопросы личного статута юридического лица, автор пишет: «Правовая категория «личный статут» определяет «личный статус» компании. Категория лич­ного статута - это совокупность правовых норм, опреде­ляющий «генетический статус» субъектов, которые име­ют тенденцию к выходу на наднациональный уровень». Иными словами, понятие «личный статут» раскрывается через задачу, которую он решает, а именно: определение правового статуса юридического лица. По нашему мне­нию, это является ошибкой, т.к. правовой статус означает установленное нормами права положение его субъектов, совокупность их прав и обязанностей. Правовой статус юридического лица определяется нормами гражданского права, но не коллизионными нормами МЧП, т.к. у этих отраслей разные предметы и методы регулирования.

Можно сделать вывод об отсутствии единого систем­ного подхода в отношении установления объема и со­держания понятия «статут». Понятия, содержащиеся в особенной части МЧП должны быть связаны с понятиями общей части, т.е. находиться в отношении рода и вида. В противном случае в особенной части будут присутство­вать неопределенные термины, которые делают теорию метрологически несостоятельной.

Необходимо сформулировать метрологически состо­ятельное понятие статута МЧП, выступающее по отноше­нию к таким категориям МЧП в качестве рода и вида.

Мнение о том, что статут представляет собой выделе­ние группы правоотношений, на которые распространя­ется коллизионная норма, можно считать состоятельным. В ГК РФ перечислены отношения, которые, после приме­нения к ним коллизионной нормы, будут регулироваться как отношения корпоративные, вещно-правовые, дого­ворные, деликтные и т.д. Но прежде чем применять к от­ношениям, осложненным иностранным элементом, нор­мы коллизионного права, необходимо квалифицировать отношения, к которым будет применена та или иная кол­лизионная норма. ГК РФ устанавливает, что стороны мо­гут применить к возникновению или прекращению пра­ва собственности закон автономии воли, без ущерба для прав третьих лиц. И это будет вещно-правовой статут. А при отсутствии соглашения сторон о выборе применимо­го права к договору о создании юридического лица, такой договор следует классифицировать как договор с ино­странным элементом и к такому договору будет приме­нено право, определенное на основании личного закона юридического лица в соответствии с теорией инкорпора­ции. Эти примеры показывают, что статут в МЧП опреде­ляет границы действия коллизионных норм и обусловлен нормами частного права, образующие институты.

Таким образом, говоря о личном, вещно-правом, до­говорном, деликтном, наследственном статуте, мы имеем группы отношений, которые будучи осложненными ино­странным элементом обусловили возникновение колли­зии, которые следует разрешать согласно соответствую­щей группе коллизионных норм.

Ст. 1205 ГК РФ регулирует вопрос, в случае если не­обходимо применить право к оборотоспособности объек­тов вещных прав той страны, в которой находится данная вещь физически. П.п. 2, абзаца 1 ст. 1205.1 устанавлива­ет, что оборотоспособность объектов вещных прав отно­сится к вещно-правовому статуту, и как следствие такое отношение будет урегулировано привязкой, которая со­держится в ст. 1205 ГК РФ по нахождению вещи. Но если возникнет коллизионная проблема, связанная с возник­новением или прекращением вещных прав то необходи­мо применять ст. 1206 ГК РФ, устанавливающая гибкое регулирование отношений.

Таким образом, статья 1205.1 ГК РФ детерминирует область действия коллизионного регулирования вещно­правовых правоотношений, и экономит нормативный материал, что позволяет формировать коллизионные нормы, не зафиксированные в тексте ГК РФ.

Ст. 1205 ГК РФ не указывает на защиту вещных прав. Можно было бы сказать, что вещное право, являясь подо­траслью гражданского права, предполагает наличие спо­собов защиты, являющиеся институтом подотрасли.

Однако этот вопрос сразу становится дискуссион­ным, т.к. в отношениях по виндикации имущества пред­метом спора является именно истребование имущества из несанкционированного владения, а не признание пра­ва собственности. Необходимо отметить, что ст. 1205 ГК РФ не устанавливает такого рода отношения.

С учетом того, что коллизионная норма, это нор­ма носящий абстрактный характер, которая разрешает проблему о применимом праве, которая отсылающая к целой правовой системе и проблема заключается в воз­можности коллизионного урегулирования указанных от­ношений.

Если согласиться с тем, что нормы МЧП можно при­менять по аналогии, несмотря на то, что в общих положе­ния МЧП такое не предусмотрено, есть некоторые пра­вовые установления не относятся к подотрасли вещного права.

Например, оборотоспособность объектов граждан­ских прав, урегулирована ст. 129 ГК РФ, которая содержит­ся в главе 3 «Общие положения» подраздела 3 «Объекты гражданских прав». Применяя аналогию права оборо­тоспособность объектов гражданских прав не получила бы коллизионного регулирования. Законодательство эти данные отношения относит к сфере вещно-правового ста­тута, создавая основу для формулирования коллизион­ной нормы, которая выражается «оборотоспособностью объектов вещных прав определяется по праву именно той страны, где данное имущество находится». Эта особен­ность предоставляет возможность не допустить лишней регламентации каждого отношения в отдельности. За­конодатель использует прием правового регулирования, которым формулируются отношения, являющиеся объ­емом коллизионной нормы, и детерминирует область действия норм, которые регулируют коллизионные пра­воотношения, возникающие посредством осложнением вещно-правовых, деликтных наследственных договорных и иных отношений осложненных иностранным элемен­том.

Ст. 1205.1 ГК РФ содержит 7 коллизионных норм, в которых указанные отношения являются объемами кол­лизионной нормы, а формула прикрепления определя­ется с помощью отсылочной материально-правовой нор­мой.

Для каждого отношения выбирается характерное для него коллизионное урегулирование. Было бы не верным регулировать коллизионные отношения, возникающие в связи с вещными правами на основании автономии воли. Подобное коллизионное урегулирование ошибочное, т.к. не учитывает правопорядок страны места нахожде­ния вещи и влечет невозможность исполнения судебных решений в отношении вещи находящейся за рубежом. Статут в МЧП представляет собой обособленную на осно­вании норма материального права определенную группу отношений, объединенных принадлежностью к инсти­тутам гражданского или семейного права или процессу­ального права, порождающие коллизии посредством ос­ложнения данных отношений иностранным элементом и требуют одинакового регулирования. Указанное опреде­ление, по нашему мнению, согласуется с общеправовым понятием статута.

Кондрашов С. В.
кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Института подготовки государственных и муниципальных служащих Академии ФСИН России

КОНДРАШОВ Сергей Вячеславович
кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры гражданского права и процесса Института подготовки государственных и муниципальных служащих Академии ФСИН России