По образному выражению Э. Хименеса де Аречаги, «госу­дарство отвечает за свои органы, только за свои органы и за все свои органы».

Применительно к международному морскому праву, пожалуй, не было бы ошибкой сказать, что государство флага отвечает за свои суда, только за свои суда и за все свои суда. Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. (далее - Кон­венция 1982 г.), будучи «хартией морей и океанов», внесла существенный вклад в развитие права международной ответ­ственности, но в то же время породила новые теоретические и практические проблемы. Согласно ст. 32 Конвенции 1982 г. государство флага несет международную ответственность за ущерб, причиненный военным кораблем или другим го­сударственным судном, эксплуатируемым в некоммерческих целях. Но если посмотреть шире, то и в связи с действиями судна, эксплуатируемого в коммерческих целях, международ­ная ответственность может возникнуть именно у государства. В силу обязательства проявлять должную осмотрительность (due diligence), осуществлять эффективный контроль, государ­ство должно предпринимать все меры для предотвращения и пресечения нарушений международного права лицами, нахо­дящимися под его юрисдикцией. Именно такую логику пре­следует Европейский суд по правам человека (далее - ЕСПЧ), констатируя нарушение «позитивных обязательств» уважать и обеспечивать права человека в связи с деяниями частных лиц. Несмотря на важность проблемы ответственности государства флага по международному праву, к сожалению, в отечествен­ной и зарубежной доктрине ей не уделено должное внимание.

Как известно, необходимым и достаточным основанием для международно-правовой ответственности (responsibility) является совершение международно-противоправного дея­ния. В соответствии со ст. 2 Статей об ответственности госу­дарств 2001 г. международно-противоправное деяние - это действие или бездействие государства, которое: 1) присваива­ется государству по международному праву и 2) представля­ет собой нарушение международно-правового обязательства данного государства.

Присвоение поведения позволяет ответить на вопрос, за чьи действия государство должно нести ответственность, чьи действия рассматриваются как поведение самого государства. Например, в силу ст. 5 Статей об ответственности государств 2001 г. поведение лица или образования, не являющегося ор­ганом государства, но уполномоченного правом этого государ­ства осуществлять элементы государственной власти, рассма­тривается как деяние этого государства по международному праву при условии, что в данном случае это лицо или обра­зование действует в этом качестве. Примером такого могут являться действия капитана морского судна - служащего су­довладельца, но в то же время наделенного законодательством государственными полномочиями (дознание по уголовным делам, нотариальные действия и др.).

Вторым элементом состава, как было отмечено выше, является нарушение международно-правового обязательства государства, которое имеет место, когда деяние данного госу­дарства не соответствует тому, что требует от него данное обя­зательство, независимо от его происхождения или характера (ст. 12). Такая квалификация будет состоятельной, например, при нарушении государством флага обязанностей по ст. 94, 98-100, 108, 109 Конвенции 1982 г. или положений Конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. (далее - ЕКПЧ). В международном морском праве находит практиче­ское воплощение как ответственность типа liability - за вред, причиненный случайными последствиями правомерной де­ятельности (например, загрязнение окружающей среды), так и responsibility - нарушение международно-правовых обяза­тельств в строгом смысле (например, несоблюдение прав че­ловека на судне).

По мнению И. И. Лукашука, «ответственность государства флага и других субъектов международного права в сфере ис­пользования пространств и ресурсов Мирового океана под­чиняется принципам и нормам, общим для международной ответственности в целом».

Специфика ответственности государства флага заклю­чается в том, что морское судно обладает признаком exterritorialis. Согласно ст. 23 Конвенции об ущербе, причинен­ном иностранными воздушными судами третьим лицам на поверхности 1970 г. морское судно в открытом море рассма­тривается как часть территории государства, в котором оно зарегистрировано. Это условное понимание территории. Кор­ректнее говорить, что государственный суверенитет в откры­том море проявляется в форме эффективного осуществления юрисдикции государства в отношении судов, плавающих под его флагом (ст. 94 Конвенции 1982 г.). Суда, плавающие под флагом определенного государства, имеют его «националь­ность» (ст. 91 Конвенции 1982 г.), а в открытом море подчиня­ются его исключительной юрисдикции (ст. 92 Конвенции 1982 г.).

Еще одна особенность ответственности государства фла­га состоит в необходимости доказать наличие реальной связи с судном (genuine link) по ст. 91 Конвенции 1982 г. Мирон Х. Нордквист полагает, что «эта связь является главным факто­ром привлечения к ответственности государства в случаях нарушения применимых норм.. .» По замечанию К. А. Бекя- шева, «это ведет к серьезным последствиям для членов эки­пажа, которые живут и работают на нем, не только в плане гражданской или уголовной юрисдикции, но и в отношении защиты прав человека». Вопрос о том, что такое реальная связь в международном праве ответа не нашел. Как отмечает д'Андреа, «реальная связь предполагает экономическую и со­циальную связь между собственником судна и государством регистрации». Кроме аспекта собственности, А. Л. Колодкин называет такие компоненты реальной связи как постоянное проживание граждан-собственников судна на территории го­сударства флага, принадлежность капитана и большей части экипажа к гражданству стран флага, обязанность регистрации судна в одном из портов государства флага. В совокупности все эти обстоятельства и образуют реальную связь.

В последнее время в практике ЕСПЧ обострилась про­блема, связанная с государственным суверенитетом: осущест­вление юрисдикции за пределами своей территорий. Как следствие, привлечение государства к ответственности за про­исходящее вне пределов действия его суверенитета. Это обо­стрение во многом обусловлено двойными стандартами, все чаще используемыми ЕСПЧ. Так, в «деле Банковича» о бом­бардировках самолетами НАТО Белграда в 1999 г., Европей­ский суд придерживается мнения, что ст. 1 ЕКПЧ должна рас­сматриваться как отражающая это обычное, главным образом территориальное, понятие юрисдикции. А в известном деле «Илашку и другие против Молдовы и России» (и еще в це­лом ряде резонансных дел), выражаясь языком А. И. Ковлера, ЕСПЧ «притянул за уши» тезис об эффективном контроле Российской Федерации над Приднестровьем и всем, что там происходит.

Экстратерриториальная юрисдикция ЕСПЧ коснулась и специфики морского права. В деле «Медведев и другие про­тив Франции» заявители (украинские, румынские, греческие и чилийские граждане) входили в состав экипажа торгового судна «Уиннер» под флагом Камбоджи. Франция располагала сведениями, что на судне находится груз наркотиков. Камбод­жа, отправив дипломатическую ноту, выразила согласие на принятие мер французскими властями. Французские воен­но-морские силы перехватили судно в открытом море, и на­правили в порт Брест (Франция). Заявители жаловались, что лишение свободы, которому они подверглись между захватом их судна и прибытием в Брест, не являлось «законным» в зна­чении п. 1 ст. 5 ЕКПЧ в связи с отсутствием правовой основы требуемого качества, которая удовлетворяла бы общему прин­ципу правовой определенности. Европейский суд подтвердил, что заявители были помещены под контроль французских властей и лишены свободы на все время движения судна, по­скольку курс последнего определяли французские власти. Та­кая ситуация после захвата судна составляла лишение свободы в значении ст. 5 ЕКПЧ. По мнению ЕСПЧ, Камбоджа не могла действовать в соответствии с положениями ст. 108 Конвенции 1982 г., поскольку не являлась ее участником. Кроме того, не был подтвержден международно-правовой обычай, санкцио­нирующий вмешательство государства, имеющего разумные основания полагать, что судно, несущее флаг другого госу­дарства, причастно к перевозке наркотиков. Европейский суд признал Францию ответственной за нарушение прав человека, поскольку Франция осуществляла полный и исключительный контроль над судном «Уиннер», по крайней мере, фактически с момента его захвата, заявители эффективно находились под юрисдикцией Франции по смыслу ст. 1 Конвенции.

Таким образом, одного факта временного контроля го­сударства-ответчика над иностранным судном достаточно, чтобы усмотреть юрисдикцию этого государства над лицами, оказавшимися на корабле, независимо от его нахождения в территориальных водах государства-ответчика. Из этого сле­дует, что реальная связь государства флага и судна по смыс­лу ст. 91 Конвенции 1981 г. может быть юридической, а также фактической, что особенно важно для установления факта осу­ществления юрисдикции. В идеале юридическая и фактиче­ская связь должны совпадать.

Аналогичную методологию использовал ЕСПЧ в деле «Хирси Джамаа и другие против Италии». 11 сомалийских и 13 эритрейских граждан покинули Ливию на трех судах с це­лью проникновения в Италию через Средиземное море. Когда три судна находились в зоне ответственности Мальтийского поискового и спасательного региона, они были перехвачены итальянскими судами. Лица, находившиеся на перехваченных судах, были перемещены на итальянские военные корабли, возвращены в Триполи, и выданы властям Ливии. Европей­ский Суд подтвердил, что в период между вступлением на борт этих судов и передачей ливийским властям заявители находились под постоянным и исключительным контролем Италии de jure и de facto. Как следствие, события, с которыми связаны нарушения, относятся к юрисдикции Италии в зна­чении ст. 1 ЕКПЧ. Судьи единогласно подтвердили наруше­ние Италией ст. 13 ЕКПЧ во взаимосвязи со ст. 3 ЕКПЧ и ст. 4 Протокола № 4. А. И. Ковлер отмечает довольно жесткие фор­мулировки, использованные судом против Италии в данном деле (например, «оккупирующая держава» - термин между­народного гуманитарного права).

По делу «Плешков против Румынии» ЕСПЧ указал на необходимость в целях эффективного осуществления юрис­дикции по смыслу ст. 1 ЕКПЧ точно определять границы ис­ключительной экономической зоны с точки зрения Конвен­ции 1982 г.

Этот краткий и неполный обзор практики ЕСПЧ имел целью продемонстрировать особенности международно-пра­вовой ответственности государства флага в целом, и за нару­шения прав человека в частности. Будем надеяться, что насто­ящая статья привлечет внимание юристов-международников к современным проблемам ответственности в международном морском праве, побудит к исследованию прецедентов ЕСПЧ по морским делам, что особенно актуально в условиях эволю­ции и нарастающей фрагментации современного междуна­родного права.

АНДРИЯНОВ Дмитрий Вадимович
магистрант Международно-правового института Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА)