Ключевыми вопросами для международного сообщества в конфликте на территории Сирийской Арабской Республики являются: потенциальное применение арсенала химического оружия и борьба с растущей террористической угрозой не­подконтрольных вооруженных формирований.

Химическое оружие (несколько сотен тонн зарина, горчичного газа и VX), которое может использоваться против гражданских лиц, но также и против других государств региона вызывает особое опасение. Угрозой является также возможный захват арсенала террористическими организациями, такими как: Хамас, Хез­болла и Аль-Каида, а также «Исламским Государством».

В июле 2012 года представитель Министерства иностран­ных дел Сирии заявил, что: «власти никогда не будут исполь­зовать химическое оружие против своих граждан при любых условиях, но они могут использовать их в случае «внешней агрессии»». Такая позиция была высказана для недопущения осуществления планов международного сообщества относи­тельно возможного военного вмешательства во внутренние дела Сирии. В конце августа 2012 года президент США за­явил, что: «передача или использование Сирией химического оружия против мирного населения будет представлять собой пересечение «красной линии», требующей американско­го вмешательства». В борьбе с терроризмом Сирия не одна, у нее есть стратегический союзник, Исламская Республика Иран. Оба государства связаны религиозной аллавитской об­щиной - это отдельное направление ислама. Сирийско-иран­ское сотрудничество фокусируется на проблеме общего врага - Израиля. Военный аспект этого сотрудничества Сирия рас­сматривается Тегераном как своего рода «логистическая база». Возможный подъем суннитов в Сирии может привести к по­тере влияния Ирана. Более того, слабая экономика Сирии нуждается в иранских инвестициях, которые по последним оценкам, в 2007 году достигли 3 миллиардов долларов США. Затем было подписано соглашение о увеличении инвестиции до уровня 10 миллиардов долларов США в течение шести лет. Сирийско-иранский альянс является симметричным и де-факто благоприятным для Сирии. Негативно на развитие отношении повлиял внутренний конфликт в стране с актом вмешательства во внутренние дела Сирии со стороны США и других европейских государств.

Нужно отметить, что кульминацией сирийского воору­женного конфликта стали события 21 августа 2013 года, когда в Гюте около Дамаска было совершено ракетное нападение с использованием химического оружия (зарина), в результате чего (согласно докладу Конгресса Соединенных Штатов) - 1 429 человек (мирных жителей) погибло. Военные журнали­сты неоднократно сообщали о предполагаемых применениях химического оружия в небольших масштабах. Американская, французская, израильская и британская разведка подтверди­ли эти сообщения, но не было «жестких» доказательств аутен­тификации использования химического оружия. В случае с Гутой доказательства использования биохимического веще­ства были неопровержимыми. Однако возникает вопрос, кто совершил нападение: военная армия, повстанцы, исламские боевики или иностранная разведка? Каждая из сторон счита­ет, что не несет ответственность за нападение и обвиняет сво­их противников. С точки зрения режима Башара Асада, такое действием не имело смысла. С начала 2013 года сирийская ар­мия преобладала в большинстве конфликтов (контролировала стратегически важный город Эль-Кусейр и зону отдыха вокруг Хомса, Дамаск и ряд крупных городов). Использование хими­ческого оружия, которое Барак Обама назвал «пересечением красной линии», могло вызвать военное вмешательство Соеди­ненных Штатов, что, вероятно, должно было привести к кра­ху легитимной власти. Поэтому есть основания утверждать, что: во-первых, нападение было совершено мятежниками, которые находились в худшем положении в конфликте и хо­тели побудить Запад к военной интервенции, чтобы свергнуть власть и одержать победу; во-вторых, нападение могло быть осуществлено повстанцами по заказу иностранной разведки, чтобы получить легитимность для военного вмешательства США; в третьих террористы за вознаграждение от западных разведывательных структур могли атаковать мирных жителей, чтобы впутать Соединенные Штаты в конфликт. Этот послед­ний тезис подтверждается результатами работы французской разведки и находит все больше сторонников в научных кругах.

21 августа 2013 года, Барак Обама объявил о подготовке к вмешательству во внутренние дела Сирии. Администрация США заверила, что возможная реакция будет носить ограни­ченный характер, и ее целью является не свержение режима, а бомбардировка стратегических военных объектов. Было также объявлено, что нападение должно быть частью более широ­кой стратегии, ведущей к политическому соглашению между режимом и частью оппозиции и прекращением гражданской войны. Это позволило бы снизить риск начала более крупного регионального конфликта, в частности с участием Израиля и Ирана. На фоне неутихающих международных дискуссии, 12 сентября 2013 года Сирия приняла решение присоединиться к Конвенция о запрещении химического оружия и сделала предварительное заявление в отношении своего химического оружия. Соединенные Штаты и Россия 14 сентября 2013 года достигли консенсуса в отношении основных принципов про­цесса уничтожения сирийского арсенала химического ору­жия. 27 сентября 2013 года Совет Безопасности ООН принял резолюцию 2118, в которой содержится призыв к защите и уничтожению Сирийского арсенала и представлению плана осуществления миссии. В ноябре 2013 года была завершена предварительная инспекция и вывод из эксплуатации важ­нейших объектов по производству химического оружия. Хотя подавляющее большинство арсенала химического ору­жия и связанной с ним инфраструктуры было уничтожено, оно до сих пор полностью не устранено. Инспекторы (ОЗХО) по-прежнему работают в Сирии, собирая доказательства ис­пользования этого оружия в ходе продолжающегося кон­фликта, а также контролируют соблюдение международных правил и процесс его устранения. В мае 2014 года террористы попытались похитить 7 инспекторов, работающих в Сирии. Случай нападения на инспекторов сличаются довольно часто. Продолжением мирного решения спора была проведенная 22 января 2014 мирная конференция по сирийскому конфликту «Женева 2» (продолжение переговоров «Женева 1» с июня 2012 года). Главная цель переговоров состояла в том, чтобы остановить кровопролитие и создать Сирийское временное прави­тельство. Встречи неоднократно проводились, но без ощути­мых результатов.

За время конфликта в Сирии, химическое оружие при­менялось несколько раз. Так, 7 апреля 2017 года США совер­шили нападение на сирийскую военную базу аль-Шайрат в провинции Хомс, используя 59 ракет Томагавк, выпущенных из двух американских эсминцев USS Porter и USS Ross, разме­щенных в Средиземном море. Согласно заявлению президен­та Трампа после нападения, прямой причиной американских операций было использование химического оружия против гражданских лиц в Сирии. Хотя президент не предоставил прямой правовой основы для нападения на военную базу в Хомсе, он указал на некоторые из причин, из которых можно предположить, какая правовая основа была задействована ад­министрацией президента Трампа. Прежде всего, заявление президента США начинается со ссылкой на гуманитарную си­туацию в Сирии и осуждение последней атаки с применением химического оружия. Во-вторых, президент Трамп отметил, что в интересах безопасности США «остановить и сдержать распространение и использование смертельного химического оружия». Тем не менее, согласно заявлению, угроза для США и их союзников также связана с притоком беженцев из Сирии и дестабилизацией ситуации в регионе. В-третьих, Сирия, ис­пользуя химическое оружие, нарушила свои обязательства по Конвенции о химическом оружии и обязательствам, введен­ным Сирией Советом Безопасности ООН.

Устав Организации Объединенных Наций предусматри­вает только два основания для применения силы: право на са­мооборону, индивидуальную или коллективную, а также опе­рацию под эгидой Совета Безопасности ООН в соответствии со ст. 42 Устава ООН. Президент Трамп не сослался ни на одно вышеуказанное положение. Хотя оправдание агрессии против Сирии в связи с обладанием последней незарегистрированным химическим оружием, можно считать определенной ссылкой на право на применение превентивной самообороны. Из вы­сказывания Трампа следует, что он принимает определенное продолжение политики своих предшественников, особенно так называемой Доктрина Буша, что нашло свое выражение в Стратегии национальной безопасности и Национальной стра­тегии по борьбе с оружием массового уничтожения 2002 г. В этих документах, США признали право на профилактическое применение силы в случае угрозы применения оружия массо­вого уничтожения против США или их союзников. С другой стороны, президент Обама неоднократно говорил о том, что применение химического оружия против гражданских лиц сирийского режима будет означать пересечение «красной ли­нии» (то есть. Доктрина Обамы).

Президент Трамп прямо не ссылался ни на одно из этих оснований. Что касается гуманитарных соображений, упо­мянутых в заявлении Трампа, трудно оценить, будут ли они использоваться в качестве правовой основы для применения силы, поскольку нет явного упоминания о так называемой «гуманитарной интервенции» (хотя маловероятно, что США будут ссылаться на нее) или «гуманитарная миссия». Вероят­но, будут также попытки проникнуть в доктрину «ответствен­ности за защиту». Поскольку президент Трамп не ссылался на эти доктрины, нет оснований полагать, что нападение на военную базу в Сирии было ее осуществлением.

Президент Трамп также упомянул о Конвенции о запре­щении химического оружия и резолюциях СБ ООН, но ана­логичным образом он не указал, как эти действия влияют на легализацию нападения США. Ни Конвенция, ни какие-либо резолюции СБ ООН не допускают одностороннего примене­ния силы против государства, которое проводит нападения на гражданских лиц с использованием химического оружия. В свете международного права нападение США на военную базу Сирии в ответ на применение химического оружия для его граждан было незаконным. Единственным международ­но-правовым критерием, который он отвечал, был критерий пропорциональности, с учетом того, что нападение было точ­ным, касалось только военных объектов, вызвало небольшие людские потери. Легитимность удара зависит от того, как мы интерпретируем провал всех мирных переговоров по Сирии и отстранению от принятия решении Совета Безопасности ООН, даже если это не санкционированное вооруженное вме­шательство, но осуждение применения химического оружия против гражданских лиц. Россия назвала нападение США «агрессией против суверенного члена Организации Объеди­ненных Наций» и был высказан призыв к созыву Совета Безо­пасности ООН. Нападение на сирийскую военную базу осудил также Иран. Поддержка деятельности Соединенных Штатах, однако, имела подавляющее преимущество, в том числе за были Великобритания, Израиль, Саудовская Аравия, Италия, Япония, Нидерланды, Германия, Турция, Новая Зеландия и Польша. Представители этих стран отметили, что примене­ние химического оружия против гражданских лиц, не может остаться безнаказанным, и режим Асада должен воздержаться от дальнейших преступлений. В этих утверждениях, однако, не был вопроса о правовой основе для применения силы в таких ситуациях и недоказанным является факт применения химического оружия правительственными вооруженными формированиями. Удовлетворенность нападением на воен­ную базу также выразили представители сирийской оппози­ции, которая была заинтересована в данном развитии ситуа­ции. Китай, признал, что использование военных средств не помогает ситуации сирийских гражданских лиц. Все страны призвали к прекращению эскалации конфликта в Сирии, а также Джеффри Фельтман отметил, что основа для урегули­рования ситуации в Сирии остается резолюция 2254 (2005) и заключительное коммюнике Группы по Сирии 30 июня 2012 года (заявления представителей Организации Объединенных Наций). Нужно обратить внимание, что применение химиче­ского оружия неидентифицируемыми формированиями дало возможность расширительного толкования статьи 51 Устава ООН, а также стало средством формальной юридической ле­гализации государствами применения вооруженной силы. Не оставляет сомнении, что формирование новых правил приме­нения самообороны уже началось.

В августе 2014 года США начали разведывательные опе­рации и бомбардировки целей в Ираке, а в сентябре 2014 года развернули операцию в Сирии и назвали ее «Operation Inherent Resolve»¹⁴. Соединенное Королевство, Франция, Ни­дерланды, Австралия, Иордания, Канада, Бельгия и Дания присоединились к операциям США в Ираке (последние две страны отозвали свои самолеты осенью 2015 года из-за нехват­ки персонала и технических и финансовых трудностей). Пер­вые нападения в Сирии были проведены совместно с США и стран Персидского залива - ОАЭ, Бахрейном, Саудовской Ара­вией, Катаром и Иорданией. В 2015 году Сирия, Канада, Тур­ция, Франция, Австралия и Соединенное Королевство присо­единились к бомбардировкам в Сирии.

На стороне европейских союзников Франция была пер­вой страной, которая присоединилась к США в бомбардиров­ке целей в Ираке в сентябре 2014 года. В сентябре 2015 года французские самолеты начали разведывательные и бомбовые полеты над Сирией. После терактов в Париже вклад Франции в операцию - в общей сложности около 3500 военнослужащих. Соединенное Королевство проводило бомбардировки в Ираке и участвовало в операциях в Ираке и Сирии с осени 2014 года, в результате чего в декабре 2015 года произошла бомбарди­ровка целей в Сирии. В международной коалиции под эгидой США также участвовали более мелкие европейские союзники - Бельгия, Дания и Нидерланды, однако, их деятельность огра­ничивалась до бомбардировки по иракским целям. Нидерлан­ды участвовали в операции с октября 2014 года, в общей слож­ности 8 самолетов F-16 (250 солдат). Дания отправила в общей сложности 7 F-16 (приблизительно 140 солдат) с октября 2014 года по октябрь 2015 года. Бельгия с октября 2014 года по июль 2015 года принимала участие в рейдах по Ираку с 6 самолета­ми F-16 и транспортными самолетами (около 120 солдат), пре­кратив свое участие в операции из-за финансовых трудностей.

На основе решения правительства и парламента Герма­нии до 1200 военнослужащих бундесвера приняли участие в международной коалиции, сражающейся с исламским го­сударством в Сирии. Это решение закрепляет новую главу о деятельности Германии на Ближнем Востоке. Продолжающа­яся дестабилизация южного региона и последствия для ЕС и Германии усилили военное участие Германии в конфлик­те. Германия действительно является третичным игроком на Ближнем Востоке, но она становятся более политически во­влеченным государством и хочет, чтобы страну считали ней­тральным посредником между соперничающими сторонами в регионе.

В декабре 2015 года правительство и парламент приняли решение об участии Германии в международных коалицион­ных операциях под эгидой США против исламского государ­ства в Сирии - в операциях по разведке, дозаправке в воздухе, поддержке французского авианосца. Несмотря на большое политическое значение, военный вклад Германии не имеет большого военного потенциала. Он намного меньше по срав­нению с участием Франции или Соединенного Королевства, тогда как он больше, чем голландский или датский. После го­лосования в Бундестаге министр обороны США Эштон Картер обратился к странам ЕС, включая Германию для дальнейшего увеличения участия в операции. Германия рассматриваются варианты участия в стабилизационной операции ООН в Си­рии после возможного соглашения между режимом Асада и оппозицией, хотя проведение данной операции маловероятно^[.

Решение об участии Германии в сирийской операции имеет большое политическое значение, но военный вклад Германии несущественный. В настоящее время правительство Германии оправдывает свое участие в международной коали­ции в Сирии статьей 51 Устава Организации Объединенных Наций, которая предусматривает военную поддержку Фран­ции и Ирака в рамках их права на индивидуальную и коллек­тивную самооборону, Резолюцией 2249 СБ ООН от 20 ноября 2015 года, в которой содержится призыв к государствам-чле­нам ООН бороться с исламским государством, обязатель­ствами перед Францией в соответствии с «положением о вза­имопомощи и поддержке» (статья 42.7 TEU) «Исламское государство» по мнению многих исследователей не является государством, кроме того, действия, предпринятые Францией и другими государствами в Сирии в ответ на теракты 13 ноября 2015 года, часто оцениваются как «выходящие за рамки права на самооборону» и выходящие за рамки статьи 51 Уста­ва ООН. Резолюция 2249 не содержит четкого разрешения на вооруженное вмешательство международного сообщества. В свою очередь, ссылка Франции на ст. 42,7 TEU по вооруженной агрессии (вместо статьи 222 TFEU, касающейся, в частности, террористического нападения), по мнению некоторых, явля­ются необоснованными. Поддержка Франции также осущест­вляется на двусторонней основе, а не на уровне ЕС, и поэтому Союз не может рассматриваться как система коллективной безопасности на основе вышеупомянутых статей, которая дала бы юридическую основу для использования бундесверы в со­ответствии с основным законом Германии.

Для Германии - в соответствии с постоянной парадигмой политики безопасности - военное участие в борьбе с террориз­мом является второстепенным по отношению к политическо­му решению вооруженного конфликта в Сирии. Убежден­ность в том, что военная интервенция сама по себе не приведет к искоренению террористических групп и не приведет к уре­гулированию сирийского конфликта, в котором участвуют не только режим Асада и оппозиционные группы, но и регио­нальные (в том числе Саудовская Аравия, Иран, Турция) и гло­бальные игроки (США, Россия). Поэтому Германия выступает за мирное урегулирование конфликта путем переговоров с участием всех соответствующих участников. Министры ино­странных дел и обороны Германии представили политические стратегии для борьбы с исламским государством и разреше­ния конфликта в Сирии. Подчеркивание важности полити­ческих решений также направлено на снижение скептицизма немецкого общества на участие в военной операции в Сирии. Продолжающаяся дестабилизация южных регионов ЕС и его прямые и косвенные последствия для ЕС и Германии (бежен­цы и нелегальные иммигранты, терроризм) заставляют Гер­манию быть более активным участником на международной арене, что повысит значимость региона во внешней политике и безопасность. Германия - одна из немногих западных стран, - поддерживает хорошие политические и экономические от­ношения с Ираном, арабскими государствами Персидского залива и с Турцией. Иран был традиционным партнером Гер­мании, с которой с начала 1950-х годов Германия строила сеть политических, экономических и культурных контактов. Пре­кращение международной изоляции Ирана с точки зрения Германии увеличивает шансы на урегулирование конфликта в Сирии через непосредственное участие Тегерана в мирных переговорах. Это также создает перспективу возвращения к хорошим германо-иранским отношениям. Вице-канцлер Германии Сигмар Габриэль был первым политиком из боль­шого западного государства, который посетил Иран (наряду с большой делегацией представителей немецкого бизнеса) по­сле подписания соглашения по иранской ядерной программе. Прогнозируется, что торговый обмен с Ираном после отмены санкций может увеличиться в четыре раза в ближайшие годы (всего лишь 2,5 млрд. Евро в 2014 году).

Нужно отметить, что агрессия Соединенных Штатов и их союзников в Сирии на основе резолюции Совета Безопасности ООН против террористических формировании, была в пол­ной мере вмешательством в дела независимого государства.

30 сентября 2015 года президент России В. В. Путин объ­явил о начале российской военной операции в Сирии. Одним из важнейших тезисов выступления президента стало заявле­ние о том, что участие России в антитеррористической опера­ции в Сирии осуществляется строго в соответствии с междуна­родным правом.

Рассмотрим правовые аспекты действий России подроб­нее. Во-первых, следует сказать о законности действий рос­сийского руководства с точки зрения внутригосударственного права. Применение Вооруженных Сил Российской Федерации может быть осуществлено для выполнения задач в соответствии с международными договорами Российской Федерации. Оно осуществляется на условиях и в порядке, оговоренных в этих до­говорах и установленных законодательством Российской Феде­рации. Между Российской Федерацией и Сирийской Арабской Республикой подписано соответствующее соглашение.

Участие России в боевых операциях в Сирии обусловлено необходимостью борьбы с терроризмом. Здесь вступает в силу статья 4, согласно которой Российская Федерация сотрудничает в области противодействия терроризму с иностранными госу­дарствами, их правоохранительными органами и специальными службами, а также с международными организациями. Статья 5 этого же закона предоставляет президенту России право при­нимать решение в установленном порядке об использовании за пределами территории Российской Федерации формирований Вооруженных Сил Российской Федерации и подразделений спе­циального назначения для борьбы с террористической деятель­ностью. Данный закон увязывает борьбу с терроризмом за рубе­жами страны с её национальными интересами.

Сообщая о начале операции в Сирии, президент Путин подчеркнул, что в рядах «Исламского государства» находится значительное число выходцев из России и «если они достигнут успеха в Сирии, то неминуемо вернутся в свои страны, придут и в Россию». Данное высказывание можно расценивать, как применение силы в соответствии с концепцией превентивной самообороны. Превентивная война (фр. «preventif», от лат. «praevenio» - опережаю, предупреждаю) - война, которую на­чинают, считая, что будущий конфликт неизбежен, и основ­ная цель которой опередить агрессивные действия со стороны противника, - такова общепринятая трактовка данного понятия^[. При этом если В. В. Путин сообщил, что число сража­ющихся в ИГ составляют «тысячи лиц» из «Европы, России и постсоветских стран. Это что касается внутригосударствен­ной составляющей правовой обоснованности применения вооруженных сил в Сирии. А. Х. Абашидзе отмечает: «В док­трине международного права преобладает мнение о том, что применение силы за пределами государства на территории другого государства против готовящихся террористических актов попадает под ст. 51 Устава Организации Объединённых Наций, которое можно определить как акт самообороны».

Во-вторых, действия России находятся в полном соот­ветствии с основными принципами современного между­народного права, и прежде всего принципом суверенитета государств. Российская военная помощь пришла в Сирию на основании просьбы законного правительства Сирийской Арабской Республики.

Начало российской военной операции в Сирии совпало со специальным заседанием Совета Безопасности ООН по борьбе с международным терроризмом. В то же время всту­пление РФ в борьбу с международным терроризмом в Сирии следует оценивать в контексте состоявшего заседания Совбеза, так как именно на этом заседании Россия предложила проект резолюции о создании международной коалиции по борьбе с «Исламским государством» в Сирии.

Проект представил министр иностранных дел России С. В. Лавров. Российский проект резолюции СБ ООН со­держит три основных идеи. Во-первых, предлагается объ­единить усилия тех, кто способен внести реальный вклад в борьбу с террористами Особо подчёркивается, что ко­ординация этих усилий должна осуществляться Советом Безопасности ООН. Во-вторых, российский проект предус­матривает активизацию межсирийского диалога на основе Женевского коммюнике от 30 июня 2012 года. И наконец третья главная идея российского проекта — обеспечение инклюзивного и сбалансированного внешнего сопрово­ждения политического процесса с участием России, Китая, США, Саудовской Аравии, Ирана, Турции, Египта, ОАЭ, Иордании, Катара и ЕС.

Оппоненты России могут указывать на то, что военная операция началась не после одобрения её Советом Без­опасности ООН, а одновременно с внесением в Совет Без­опасности ООН проекта резолюции, поддерживающей эту операцию. Здесь важно иметь в виду два аспекта. Во- первых, законность российской операции основывается не на резолюции Совета Безопасности ООН (которая может быть принята или нет), а на просьбе законного правитель­ства Сирии. Во-вторых, Россия пытается направить в закон­ное русло и действия западных стран в Сирии. Президент России чётко указал, что борьба с международным терро­ризмом должна вестись исключительно в строгом соот­ветствии с международным правом. То есть в рамках резо­люций Совета Безопасности ООН или по просьбе страны, нуждающейся в военной помощи.

Российская военная помощь Сирии, полностью соот­ветствуя внутригосударственному и международному праву, вместе с тем предстаёт чрезвычайно важным, новым явлением международной политики, а именно — радикальной попыт­кой остановить процесс разрушения ООН и сохранить про­грессивное международное право.

Для России операция в Сирии имела военные и поли­тические цели. Прямым достижением стало поддержание и укрепление власти президента Башара Асада. Россия также укрепила позицию переговорщика в мирном процессе в отно­шении Сирии. Эта операция также способствовала сохране­нию угрозы, связанной с так называемым «исламским государ­ством» вдали от границ Российской Федерации, что является реализацией российской военной доктрины и практическим примером применения превентивной самообороны в соответ­ствии со статьей 51 Устава ООН.

Необходимо также ожидать военно-политического сотрудничества России с Ираном и Турцией, а также в рамках процесса в Астане. Россия, скорее всего, также за­хочет действовать в Сирии под эгидой ООН, например, вступая в миротворческую миссию и будет стремиться к достижению согласия в этом отношении со странами Европы, в частности с членами Международной группы поддержки Сирии. В то же время путь урегулирования ситуации в Сирии будет предметом дальнейшего по­литического и военного соперничества с Соединенными Штатами.

Подводя итог, нужно сделать следующие выводы: во- первых, применение самообороны в отношении формиру­ющихся угроз стало возможным после терактов 11 сентя­бря имеющих место в США. Статья 51 Устава ООН может быть использована в расширительном смысле. При этом на данный момент существует ряд ограничении, на пример при использовании вооруженной силы за рубежом нужно незамедлительно уведомить Совет Безопасности ООН. Уве­домление Совета Безопасности не значит, что государство должно дожидаться принятия Резолюции. В нынешнее время в Совете Безопасности ООН нет возможности при­нять единогласное решение по любому из рассматривае­мых вопросов. На фоне обострения этих противоречий сужается пространство конструктивного международного сотрудничества. Входят в привычку односторонние дей­ствия, разрушающие общепризнанные правила и деваль­вирующие коллективные договоренности.

Борьба с распространением и применением химиче­ского оружия также как борьба с терроризмом вышла из исключительной компетенции государства. Нужно отме­тить, что международное сообщество до сих пор не вы­работало единообразного принципа применения силы в случае международной угрозы исходящей от террористи­ческих формирований. Вызывает сомнение применение силы на территории независимого государства без его согласия.

АНТОНОВ Виктор
аспирант кафедры международного права МГИМО (У) МИД России