В западной модели экономики развитие и становление капитализма обязано больше всего изобретению таких инсти­тутов как общество с ограниченной ответственностью (далее - ООО) и акционерное общество (далее - АО) в современном их понимании.

Так, еще в 1892 году германским корпоративным законодательством была введена такая организационно-право­вая форма, как ООО. Английское законодательство пришло к этому раньше и уже в 1855 г. в Великобритании был принят закон об «Ограниченной ответственности» (limited liability act), где впервые была представлена концепция ограниченной от­ветственности членов по отношению к своей компании. Стре­мительное развитие предпринимательства, корпоративных отношений сформировали концепцию «самостоятельности юридического лица» и его «ограниченной ответственности». Так В. Д. Федчук отмечает, что «признание независимости юридической личности компании послужило катализатором разработки в английской доктрине и судебной практике раз­личного рода принципов построения взаимоотношений меж­ду учредителями компаний и самими компаниями».

Появление у учредителей (участников) обществ возмож­ности не нести личную ответственность за деятельность юри­дического лица несомненно оказало прямое влияние на ста­новление и развитие доктрины снятия корпоративной вуали.

Так, в результате возросшего неравенства интересов субъ­ектами корпоративных отношений, результатом которых стало ущемление прав кредиторов, англо-саксонская систе­ма права пошла по пути привлечение контролирующих лиц компании к ответственности. Одним из первых юридических воплощений снятия корпоративной вуали являлось дело United States v. Milwaukee Refrigerator Transit Co.

Практика применения судами системы такого рода, спо­собствовала появлению терминов: «прокол корпоративной ву­али» (piercing the corporate veil), подъем корпоративной вуали «lifting the corporate veil», а также термина «пронизывающей ответственности» (durch griffshaftung) - немецкий вариант.

Широкое развитие данной доктрины в зарубежных пра­вовых системах привело к значительной дифференциации методов и способов привлечения контролирующих лиц к от­ветственности.

Например, на данный момент можно отметить посте­пенное исчезновение тождественности понятий piercing the corporate veil и lifting the corporate veil. Так, Верховный суд Соединенного Королевства при рассмотрении дела Prest v. Petrodotel постановил, что вышеуказанные понятия не тож­дественны и несут различные правовые последствия. Piercing the corporate veil, как отмечает Председатель данного Верхов­ного суда лорд Нойбергер, являет собой непосредственно про­калывание корпоративной вуали, а именно понимание под деятельностью юридического лица - деятельность отдельной личности. Своего рода конечный результат, санкция, в соответствии с которой компания идентифицируется с контроли­рующими лицами и эти лица уже несут ответственность.

C другой стороны, «lifting the corporate veil», а именно поднятие корпоративной вуали являют собой случаи, когда некоторые действия общества признаются действиями, со­вершаемым контролирующим ее лицом, а имущество обще­ства - имуществом лица. Но при этом не игнорируется само­стоятельная правосубъектность компании. Контролирующее лица привлекается к ответственности субсидиарно, в качестве агента или совместно действующего лица, на основании ст. 213 Закона о несостоятельности 1986 г. (InsolvensyAct) (далее - IA 198.

Судья Верховного суда Соединенного Королевства Сампшн подчеркивал незыблимость сложившегося корпора­тивного законодательства в Великобритании, по его словам, законно созданная компания является субъектом права Ве­ликобритании также, как и любое иное независимое лицо, со своими правами и обязанностями, какими бы не были схемы и идеи, для которых данная организация создана.

В решении по делу Prest vs. Petrodotel также отмечено, что институт piercing the veil - это институт ограниченного применения, так как в большинстве случаев он не целесообра­зен, ввиду наличия правоотношений между лицом контроли­рующим компанию, так и компании, к примеру, траст или агентские отношения, благодаря которым можно привлечь как компанию, так и контролирующее лицо по обязатель­ствам друг друга.

Вышеизложенное позволяет сделать вывод о том, что снятие корпоративной вуали в зарубежном понимании это крайняя мера, которая возможна лишь в тех случаях, когда она действительно необходима ввиду невозможности и неэффек­тивности других средств правовой защиты.

В США же перечень возможностей прокалывания кор­поративной вуали гораздо шире, в частности, практика вы­ражена в так называемых laundry lists/check lists. Этот список дифференцируется в зависимости от позиции конкретного штата в отношении данного института, а также в зависимости от конкретного обстоятельства дела.

Так, в данных листах содержаться следующие общие фак­торы применения доктрины снятия корпоративной вуали: об­ман или введение в заблуждение (fraud or misrepresentation), смешение имущества (commingling of assets), смешение сфер деятельности (overlap of corporate records, functions or stuff), несоблюдение корпоративных процедур (failure to follow corporate formalities),                    недокапитализация (undercapitalisation), доминирование участника (shareholder domination), требования справедливости (the general ground of fairness). Наиболее полно они раскрыты в решении Вер­ховного Апелляционного суда Западной Вирджинии по делу Laya v. Erin Homes, Inc.

Наиболее развиты случаи срыва корпоративной вуали в случае недостаточной капитализации компании.

Несмотря на то, что в США корпоративный метод веде­ния бизнеса развит в высшей степени, снятие корпоративной вуали применяется с самого момента популяризации данного способа. Также в США наличествуют различные иные право­вые теории, на основании которых можно взыскивать долги с иных лиц, к примеру, теория агента, единого предприятия, со­вместного предприятия.

В праве США существует право справедливости. Оно представляет собой механизм защиты прав лица, если суще­ствующие правовые нормы не могут восстановить его права или защитить его, но «справедливость» говорит о необходи­мости их защиты.

Право справедливости изначально пришло из Англии дабы преодолеть позитивизм правовых норм и принять сле­дование духу закона. Как раз снятие корпоративной вуали и является само по себе примером выражения права справедли­вости, что увеличивает возможности судьи. Тем не менее, оно крайне субъективно и применяется лишь на усмотрение судей в любой из правовых систем различных государств.

На примере США мнения судей по применению вышеу­казанного права определенно разнятся:

В Решение Апелляционного суда Нью-Йорка по делу Booth v. Bunce et al указывается, что добрая совесть является основополагающим началом любого дела, а каждый вид кон­тракта порочится при наличии обмана. Неважно каким обра­зом заключен контракт, посредством соблюдения каких фор­мальностей, форм, печатей, механизмами корпораций, так как если есть обман - то данный контракт право рассматривает как ничто.

То есть отношения судебной власти США к такого рода уловкам как использование корпорации для причинения ущерба добросовестным собственникам рассматривается как ничтожная вещь, как ничто (voidthing).

То есть одни судьи сторонники прокалывать корпоратив­ную вуаль ориентируясь на право справедливости. Но судеб­ная практика опять же разная. В решении Апелляционного суда Калифорнии пятого округа по делу Sonora Diamond Corp. v. Superior Court говорится следующее:

Корпорация обычно рассматривается, как юридическое лицо, отдельное и отличное от своих участников, должност­ных лиц и директоров, с раздельной и различной от корпора­ции ответственностью и обязательствами.

В другом решении по делу Dos Pueblos Ranch&Imp. Co. v. Ellis, уже Верховного суда Калифорнии, находим:

То обстоятельство, что весь капитал корпорации находит­ся в собственности или контролируется одним или нескольки­ми лицами, само по себе, не может разрушить их раздельного существования. При допущении обратного, едва ли нашлись бы частные компании, которые могли сохранить раздельность, что означало бы полное уничтожение цели их учреждения.

В еще одном решении Верховного суда Калифорнии по делу Mesler v. Bragg Management Co говорится:

Корпоративной формой можно пренебречь только при наличии точно определенных обстоятельств и только тогда, когда это требуется для целей достижения справедливости.

Таким образом, предполагаемому истцу не так уж и про­сто снять корпоративную вуаль. Необходимо обязательно до­казать вред кредиторам (fraudulent transfers) и так называемый badge off raud: признак обмана. И чем их больше, тем веро­ятнее, что суд прибегнет к институту срыва корпоративной вуали.

Но отдельного упоминания заслуживает ситуация снятия корпоративной вуали в США в результате недокапитализации общества.

В противовес мнению, что корпоративная форма нужна для того, чтоб инвесторы могли рискнуть лишь своими вкла­дами и ничем более сталкивается с необходимостью общества быть защищенным от злоупотреблений данной формы.

Чаще всего учредители сознательно наделяют корпора­цию капиталом в таком размере, что платить по долгам оно будет неспособно, причем вся прибыль также выводится ко­нечному бенефициару, что не позволяет кредиторам вернуть свои деньги. А ведь зачастую бизнес может казаться причине­ния вреда здоровью или жизни.

Но в большинстве случаев наличие фактора недостаточ­ности капитала не может служить основанием для снятие корпоративной вуали, если в наличии лишь он один. Это под­тверждается, например, решением Верховного Суда Техаса по делу Bell Oil Gas Co. v. Allied Chemical Corp, где указывается что сторона которая заключила контракт с заведомо финан­сово слабым юридическим лицом, не вправе требовать воз­мещения от доминирующего его участника (учредителя или дочерней компании).

Но все-таки в основе своей суды США указывают, что не­докапитализация является крайне значимым фактором в во­просе возложения ответственности на участника.

Так в споре Amfac Mechanical Supply Co. v. Federer. Вер­ховный Суд Вайоминг подчеркивает, что для достижения це­лей справедливости ограниченной ответственностью можно и пренебречь. Что места злоупотребления институтом огра­ниченной ответственности имеют быть и выражаются в суще­ственной недокапитализации и в полном контроле лица его участниками.

Там же суд ссылается на Энциклопедию права частных корпораций, где указывается:

«Если корпорация учреждена и ведет свой бизнес без су­щественного капитала так, что вероятно, что у корпорации нет достаточных активов для оплаты её долгов, то будет неспра­ведливо, если участники, создавшие такую непрочную орга­низацию, смогут избежать личной ответственности. Попытка вести бизнес корпорации, не снабдив её достаточной основой для финансовой ответственности перед кредиторами, являет­ся злоупотреблением раздельностью организации и участни­ков, и, в таком случае, неэффективно освобождать участников корпорации от её долгов. Общепризнанно, что с точки зрения политики права, участники должны добросовестно рискнуть ради ведения бизнеса необремененным капиталом, разумно соответствующим для его будущей ответственности. Если ка­питал лишь иллюзорный или незначительный по сравнению с бизнесом, который будет вестись, и рисками возможных убыт­ков, то это основание для отвержения привилегии отдель­ности организации. Говорится, что вопрос капитализации корпорации является главным в решении того, заслуживает ли законная имущественная обособленность корпоративного лица поддержки».

Но недокапитализацию в США не трактуют буквально. То есть не может возникнуть ситуации, когда участник обще­ства с адекватными активами, но с резко ухудшившимся по­ложением, например в результате кризиса, будет привлечено к субсидиарной ответственности.

Таким образом необходимо доказать «неадекватность» капитализации.

Это указывается и в решении по делу J-R Grain Co. V. FAC, Inc., где упоминается о необходимости осознания лицом ри­ска возможных убытков, в случае если оно сознательно всту­пает в контрактные отношения с недокапитализированной корпорацией. Если такое лицом не хочет принимать данный риск, то ему необходимо обратиться к возможностью обеспе­чения обязательства.

Иначе говоря, когда стороны обладают равными пере­говорными возможностями, отсутствует введение в заблуж­дение, принуждение или иное недобросовестное поведение, факт недокапитализации корпорации не имеет никакого ре­шающего значения. Тем не менее, такая позиция не является доминирующей в праве большинства штатов.

Следует отметить, что данные факторы так или иначе по логической составляющей имеют схожие черты. Американ­ские правоведы разработали и другие группы условий так на­зываемой субсидиарной ответственности, но эти группы пред­ставляют собой скорее редкие случаи судебной практики, чем нормы права.

В Германии ситуация иная: подход к квалификации срыва корпоративной вуали, а точнее пронизывающей ответ­ственности разнятся в зависимости от доктрины. Выделяют несколько доктрин: теория субъективного злоупотребления, теория объективного злоупотребления; теория целевого при­менения норм; теория зависимости.

Также как и в случае с Соединенным Королевством док­трина пронизывающей ответственности проявляется в ис­ключительных случаях: 1) смешение имущества ЮЛ и его участника. Неразрывно связано с отсутствием или искаже­нием бухгалтерской отёчности; 2) смешение деятельности юридического лица и его участника. Имеет место, когда кон­тролирующее лицо и Общество занимаются одной деятель­ностью; 3) материальная недокапитализация (materielle Unterkapitalisirung) - совершение множества высокорисковых сделок, приносящих вред кредиторам компании; 4) уничто­жающее вмешательство - субъект вмешивается в дела компа­нии, пытаясь намеренно нанести ей вред.

В целом условия срыва вуали в немецком праве также сходны с американскими, но в праве ФРГ данные условия бо­лее ограничены в применении. К примеру, отсутствие правила «требования справедливости» (the general ground off airness), которое позволяет применять доктрину срыва корпоративной вуали в американском праве практически в любом спорном случае.

В законодательной политике Российской Федерации в сфере снятия корпоративной вуали крайне иной подход. По состоянию на 2018 год ассортимент инструментов срыва кор­поративной вуали, проникновения сквозь нее, а также подня­тия крайне разнообразен.

В первую очередь это ответственность за виновное при­чинение ущерба компании, где субъектами являются руково­дители организации, а также лицо, имеющее фактическую возможность определять действия юридического лица. Поста­новлением Пленума ВАС РФ от 30 июля 2013 года № 62 были уточнены критерии привлечения за причинение убытков, сре­ди которых: недобросовестность, неразумность действий.

Согласно последним изменениям российского законо­дательства в сфере банкротства, расширился институт субси­диарной ответственности, который является наиболее явным выражением института срыва корпоративной вуали в РФ. В частности, субъектный состав лиц, контролирующих должни­ка, существенно расширился. В данной роли могут выступать руководитель, учредитель, члены ликвидационной комис­сии и любое другое лицо, которое менее чем за два года до банкротства организации имело возможность вводить обяза­тельные для нее указания или другим путем влиять на ее дей- ствия. Арбитражным судом Северо-Западного округа рас­сматривалось дело, где в качестве контролирующих лиц было 19 человек.

Федеральным законом от 29.07.2017 № 266-ФЗ внесены значительные изменения в отношении субъектного состава. Уточнено, кто может выступать контролирующим должника лицом. В нормах указано, что это лицо, имеющее возмож­ность определять действия должника иным образом, и иным образом оказывающее определяющее влияние на руководите­ля и членов органов управления должника. Следует отметить, что проблемы, связанные с привлечением реальных владель­цев бизнеса, имели место и до этого. Лица, которые формаль­но не подходили под определение контролирующего лица в прежней редакции Закона о банкротстве, не привлекались к ответственности. К примеру, при рассмотрении дела № А40- 51764/14 суды трех инстанций не признавали контролирую­щим должника лицом учредителя, в собственности которого находилось 49% акций.

Важно отметить, что у арбитражного суда есть право на уменьшение или освобождение лица от субсидиарной ответ­ственности в случае, определенных законодательством. Теперь фиктивный директор, не принимающий реальных решений, может раскрыть лицо, реально контролирующее бизнес. В случае достаточности сведений директор не должен будет суб­сидиарно отвечать по обязательствам.

Итак, проведенное в данной работе исследование позво­лило выявить различия в подходах к срыву корпоративной вуали в разных странах. Изученные правовые системы можно разделить на две группы. Так, в Соединенном Королевстве, США, ФРГ подход к срыву корпоративной вуали носит крайне исключительный характер. Четко презюмируется незыбле­мость доктрины юридического лица. Срыв корпоративной вуали в данных стран возможен в исключительных случаях. В России же перечень привлечения к субсидиарной ответствен­ности за причинение убытков компании, налоговых недоимок крайне значителен. Продолжает оставаться дискуссионным вопрос о влиянии этого факта на развитие российской эконо­мики.

РЯХЛОВ Антон Андреевич
студент Национального исследовательского Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского