Порядок установления внешних границ континенталь­ного шельфа прибрежными государствами - один из наибо­лее актуальных вопросов международного морского права, практический интерес к которому объясняется как ценностью природных ресурсов морского дна и недр, исключительными правами на разведку и разработку которых в пределах своего континентального шельфа обладают прибрежные государ­ства, так и геополитическими соображениями, в целом.

Основу современного международно-правового режима континентального шельфа составляют применимые положе­ния Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. (далее в на­стоящей статье - «Конвенция»). «Юридическое» понятие кон­тинентального шельфа, которым оперирует Конвенция, шире строго научного: согласно его геоморфологической характе­ристике, шельф - пологая часть подводной окраины материка, окаймляющая материк отмель до резкого изменения рельефа морского дна, переходящая в более крутой склон, за которым следует материковый подъем, переходящий, в свою очередь, в ложе океана. «Юридический» континентальный шельф вклю­чает также склон и часть подъема. Разница между «геологиче­ским» и «юридическим» шельфом особенно очевидна, когда внешняя граница подводной окраины материка находится близко к берегу, и происходит резкий обрыв на большие глу­бины. В этом случае, в соответствии со ст. 76 Конвенции, при­брежное государство устанавливает внешние границы своего «континентального шельфа» на расстоянии 200 морских миль от исходных линий, от которых отмеряется ширина террито­риального моря (вне зависимости от рельефа морского дна).

Если же внешняя граница подводной окраины матери­ка - находящегося под водой продолжения континентального массива прибрежного государства - выходит за пределы 200 морских миль от исходных линий, то определение внешних границ континентального шельфа осуществляется на основа­нии формулы, содержащейся в пп. 4-7 ст. 76 Конвенции 1982 г.

Государство устанавливает границу с помощью линии, прове­денной путем отсчета либо от наиболее удаленных фиксиро­ванных точек, в каждой из которых толщина осадочных пород составляет по крайней мере 1% кратчайшего расстояния от такой точки до подножия континентального склона, либо от фиксированных точек, отстоящих не далее 60 морских миль от подножия континентального склона (который, если нет дока­зательств об обратном, определяется как точка максимально­го изменения уклона в его основании). Фиксированные точки соединяются прямыми линиями, не превышающими в длину 60 морских миль: они и составляют внешние границы. При этом, эти границы должны находиться не далее 350 морских миль от исходных линий или не далее 100 морских миль от 2500-метровой изобаты (линии, соединяющей глубины в 2500 метров), с ограничениями, установленными для подводных хребтов. На практике на отдельных участках государства ис­пользуют такую комбинацию критериев, которая позволяет им максимально далеко расположить фиксированные точки. Уникальность формулы ст. 76 Конвенции 1982 г. очевидна; ее применение предполагает анализ научных концепций через призму толкования многостороннего международного до­говора и, как справедливо отмечается, превосходит по своей сложности процессы установления границ какого-либо иного морского пространства.

Данные о внешних границах шельфа за пределами 200 морских миль от исходных линий представляются соответ­ствующим прибрежным государством в Комиссию по гра­ницам континентального шельфа (далее в настоящей статье - «Комиссия»), которая по итогам их рассмотрения выносит рекомендации. Границы шельфа, установленные прибреж­ным государством на основе рекомендаций Комиссии, явля­ются окончательными и обязательными. Если прибрежное государство не согласно с рекомендациями Комиссии, оно в течение разумного периода времени делает пересмотренное или новое представление Комиссии. Комиссия состоит из 21 члена - специалиста в области геологии, геофизики или гидрографии, которые выступают в своем личном качестве. Юристов в составе Комиссии нет.

Мнения исследователей касательно правового статуса Комиссии разнятся. Положение Конвенции 1982 г. об «окон­чательности» и «обязательности» границ шельфа, установ­ленных на основе рекомендаций Комиссии, приводит мно­гих авторов к выводу, что эти рекомендации влекут за собой «значительные юридические последствия» для государств, и, следовательно, функции Комиссии выходят за рамки строго технических и близки функциям, выполняемым международ­ными административными и судебными учреждениями. Эту позицию усиливает обозначенная выше сложность формулы ст. 76 Конвенции и неопределенность содержащихся в ней тер­минов, требующих разъяснения. Согласно ст. 3 Приложения II к Конвенции, оценка Комиссией представлений государств должна осуществляться «в соответствии со ст. 76», следователь­но, одним из проявлений этой роли, согласно исследуемому подходу, является «очевидная» необходимость толкования Ко­миссией положений Конвенции.

С точки зрения части зарубежных и большинства россий­ских исследователей, в том числе, автора настоящей статьи, роль Комиссии не должна быть преувеличена. Несомненно, Комиссия не может рассматривать представления государств в полной изоляции от сложных юридических конструкций, не­отъемлемо связанных с правовым режимом континентального шельфа. Это действительно уникальный международный ор­ган, носящий, однако, технический характер, его функции сво­дятся исключительно к рассмотрению того, соответствуют ли геологическим и иным критериям отграничения, установлен­ным в ст. 76 Конвенции, данные о внешних границах континен­тального шельфа в представлениях прибрежных государств. Технический характер Комиссии подтвержден в широко об­суждаемом в правовой литературе решении Международного трибунала по морскому праву от 14 марта 2012 г. по делу «Бан­гладеш против Мьянмы».

Хотя, как следует из доклада Ассоциации международно­го права, предполагается, что Комиссия компетентна рассма­тривать вопросы толкования и применения ст. 76 и других по­ложений Конвенции в рамках осуществления своих функций. Это, однако, не заменяет компетенцию государств толковать Конвенцию: Комиссия должна принимать «разумное» толко­вание Конвенции прибрежным государством. С точки зрения автора настоящей статьи, в случае возникновения ситуаций, требующих от Комиссии выхода за рамки ее правового стату­са, Комиссии следует признать отсутствие у себя полномочий и приостановить решение вопроса до тех пор, пока ситуация не будет разрешена иным компетентным органом.

С деятельностью Комиссии связывают возникновение множества практических проблем и теоретических вопросов, вызывающих оживленные дискуссии в доктрине и подтверж­дающих актуальность исследования её практики, выражаю­щейся в принимаемых ею документах. Все чаще отмечается, что хотя формально Комиссия старается дистанцироваться от политических и юридических вопросов, фактически она в них вовлекается, и каких-либо общих принципов решения про­блем, связанных с поданными представлениями и выходящих за рамки ее компетенции, Комиссией за двадцать лет работы так и не было выработано.

Несмотря на технический характер Комиссии, необхо­димо помнить, что это единственный международный орган, систематически участвующий в применении ст. 76 Конвенции 1982 г. Международный суд в решении по спору между Респу­бликой Никарагуа и Республикой Гондурас подтвердил, что любое заявление прибрежного государства о наличии у него прав на континентальный шельф за пределами 200 морских миль от исходных линий должно соответствовать ст. 76 Кон­венции 1982 г. и быть рассмотрено (англ. «reviewed») Комиссией по границам континентального шельфа. При этом в ходе раз­работки Конвенции 1982 г. вряд ли можно было предугадать все те трудности, которые вызовет применение отдельных по­ложений ст. 76, и Комиссии приходится решать сложнейшие вопросы, на которые у прибрежных государств могут быть совершенно противоположные взгляды - как с юридической, так и с научной точек зрения.

При этом, исходя из текста Конвенции, представляется, что оспорить границы континентального шельфа, установ­ленные на основании рекомендаций Комиссии, сложнее, чем границы морских пространств, установленные государством в одностороннем порядке. Если же государство установит внеш­ние границы шельфа не на основании рекомендаций Комис­сии, на практике у него могут возникнуть проблемы с дока­зыванием правомерности этих границ при взаимодействии с другими субъектами международного права и с практическим осуществлением исключительных прав на разведку и разра­ботку ресурсов шельфа.

Сама же Комиссия достаточно автономна. В литературе справедливо подчеркивается, что Комиссия - не классический вспомогательный консультативный орган, поскольку взаи­модействует с государствами напрямую. Кроме того, отсут­ствует формальная возможность апелляции. Неудивительно, что автономность международных органов часто вызывает опасения у создавших их государств. В случае с Комиссией эти опасения абсолютно оправданы, особенно учитывая не­достаточность международно-правовой оценки деятельности Комиссии компетентными международными органами и ор- ганизациями.

Руководствуясь актуальностью проблемы, далее в настоя­щей статье будут рассмотрены отдельные аспекты деятельно­сти Комиссии, включая содержание как принятых ею внутрен­них документов, так и рекомендаций по итогам рассмотрения представлений отдельных прибрежных государств. Будут про­анализированы высказываемые российскими и зарубежными исследователями мнения касательно соответствия междуна­родному праву практики Комиссии, которые, как и сама прак­тика, крайне противоречивы.

Итак, Комиссия приняла свои внутренние документы: Правила процедуры, Научно-техническое руководство (да­лее - «Руководство»), Внутренний кодекс поведения для чле­нов Комиссии. В отсутствие аутентичного толкования ст. 76 Конвенции 1982 г. и консенсуса международного сообщества касательно точного значения и содержания используемых в статье терминов, на Руководство в литературе ссылаются как на «первый детализированный акт толкования ст. 76», по­зволяющий Комиссии «иметь четкие научно-технические ориентиры». Необходимость иметь такие ориентиры оправ­дана: иностранные авторы подчеркивают, что в английском варианте Руководство содержит 120 страниц, в то время как ст. 76 Конвенции 1982 г. состоит всего из 639 слов. В Введении Руководства сказано: Комиссия будет выносить свои рекомен­дации на его основе; оно предназначено для того, «чтобы со­риентировать прибрежные государства...», издано Комиссией с целью «разъяснить свое толкование научно-технических и правовых терминов, содержащихся в Конвенции». Даже если государство предложит отличное от Руководства толкование, Комиссия, скорее всего, будет основывать рекомендации на Руководстве, формируя достаточно влиятельную практику.

Как мы видим, «расширительное» понимание функ­ций Комиссии в правовых исследованиях сопровождается и ее фактическим возложением на себя полномочий по тол­кованию Конвенции 1982 г., не соответствующих ее правово­му статусу. Необходимо помнить, что Руководство остается внутренним документом Комиссии, и, таким образом, актом «мягкого права», на государства не возложена обязанность ему следовать. Стоит отметить, что Руководство в литературе часто подвергается критике: точно так же как и Правила Процеду­ры, оно разрабатывалось и в дальнейшем корректировалось, в основном, «за закрытыми дверями», хоть и при ограниченном участии государств (с точки зрения некоторых исследователей - «минимально возможном» участии), путем процедур, ко­торым следовало бы быть более прозрачными; регулярному пересмотру внутренние документы Комиссии не подлежат.

Что касается Правил процедуры, то их принятие, само по себе, возможно в рамках осуществления Комиссией «под­разумеваемых» полномочий, необходимых для выполнению ей своих функций. Имея статус организационного документа «локального характера», Правила процедуры, по определе­нию, не могут противоречить положениям Конвенции 1982 г. Однако, на практике они не просто устанавливают порядок реализацией Комиссией своего предназначения, но, без необ­ходимого «подкрепления» в положениях Конвенции, вводят процедурные «инновации», некоторые из которых имеют се­рьёзные юридические и практические последствия для при­брежных государств.

Один из наиболее ярких примеров, по мнению некоторых авторов, - предусмотренная Правилами процедуры возмож­ность несоблюдения 10-летнего срока для подачи представ­ления, установленного ст. 4 приложения II к Конвенции 1982 г., в отношении спорного участка континентального шельфа, представление по которому, соответственно, может быть сде­лано позднее «во избежание ущерба вопросам, касающимся делимитации границ между государствами». Конвенция не освобождает прибрежное государство от обязательства по­дать представление даже при наличии морского или терри­ториального спора. Государства-участники дважды договари­вались о переносе предусмотренного Конвенцией 10-летнего срока (что критикуется некоторыми авторами, утверждаю­щими, что ничто в Конвенции не оправдывает подобное решение), однако необходимо всё же отличать последующее соглашение государств-участников Конвенции от правила, в одностороннем порядке принятого Комиссией. Учитывая, что большинство представлений, поданных в Комиссию, затраги­вает районы, в отношении которых имеется коллизия право­притязаний, подача представлений касательно масштабных участков шельфа благодаря Правилам процедуры может быть отложена на определенное время - несмотря на положения Конвенции.

Еще одно нововведение Правил процедуры, не вытекаю­щее из текста Конвенции, - возможность подачи соседними прибрежными государствами совместного представления в Комиссию в случае наличия между ними неурегулирован­ного спора о делимитации. Оно оценивается положительно большинством авторов, хотя, как оказалось на практике, Ко­миссия достаточно неохотно ему следует: по итогам первого совместного представления³⁰. Комиссия отметила, что каждое прибрежное государство должно установить свой собственный свод критериев для подножия континентального склона, при­менимых формул, ограничений и соответствующих внешних границ, то есть, по сути, продемонстрировать, какая часть «совместного» морского пространства вошла бы в его индиви­дуальное представление. Это замечание вызывает некоторые вопросы: большинство критериев ст. 76 Конвенции (толщина осадочных пород, расстояние в 60 морских миль от подножия континентального склона и в 100 морских миль от 2500-метро­вой изобаты), кроме расстояния в 350 морских миль от исход­ных линий, не зависят от суверенитета над сухопутной терри­торией, и фиксированные точки в совместном представлении не могут рассматриваться как точки, например, одной страны, но не другой, как минимум, когда речь идет о смежных побе­режьях. В любом случае, подобный подход Комиссии суще­ственно нивелирует преимущества подачи совместных пред­ставлений.

Далее, «самым серьезным посягательством на права при­брежного государства» иногда называют предусмотренную Правилами процедуры возможность Комиссии не рассматри­вать и не оценивать представление при наличии территори­ального или морского спора в отношении затронутых пред­ставлением участков шельфа, только если все стороны спора не дали своего предварительного согласия, что фактически предоставляет этим сторонам право «вето», для осуществле­ния которого достаточно о таком споре заявить.

При этом в зарубежных исследованиях преобладает противоположная точка зрения, согласно которой Комиссия должна в максимальной степени избегать рассмотрения пред­ставлений, связанных с территориальными или морскими спорами, в частности, затрагивающих районы, подлежащие делимитации. Практика Комиссии соответствует этой точке зрения: Комиссия рассматривает только часть представления, откладывает рассмотрение или же полностью отказывается от оценки или рассмотрения. Некоторые исследователи полага­ют, что эти «устоявшиеся модели» позволяют «эффективно балансировать» интересы прибрежных государств и интересы международного сообщества, и «не обострять» межгосудар­ственные отношения касательно границ континентального шельфа.

С точки зрения автора настоящей работы, такой подход основан на некорректном понимании правового статуса Ко­миссии и на достаточно вольном толковании Конвенции 1982 г. В соответствии с положениями п. 10 ст. 76, статья не затраги­вает вопроса о делимитации континентального шельфа между государствами с противолежащими или смежными побере­жьями; ст. 9 Приложения II к Конвенции также устанавливает, что действия Комиссии не наносят ущерба вопросам, касаю­щимся делимитации границ. Толкованием положений Кон­венции, более оправданным с точки зрения правового статуса Комиссии как технического органа, было бы то, в соответствии с которым действия Комиссии по определению не могут на­нести ущерб вопросам делимитации. Получив представление государства, охватывающее спорные участки шельфа, Комис­сия должна перейти к его рассмотрению, предполагая (но не подтверждая или отрицая) допустимость корректности вза­имоисключающих правовых позиций соседних прибрежных государств применительно к этому спорному участку. Если это приведет к вынесению рекомендаций по представлению одного из спорящих государств, «подтверждающих» обосно­ванность (с научной точки зрения) включения в его континен­тальный шельф района, уже «одобренного» в рамках более ранних рекомендаций другому прибрежному государству, это лишь породит «пересечение правопритязаний», создавая основания для делимитации по ст. 83 Конвенции. В против­ном случае, стороны, избежав рассмотрения представления Комиссией, которое, якобы, может «нанести ущерб» дели­митации, могут «поделить» между собой участки Района, на которые у них нет и не может быть прав по ст. 76 Конвенции 1982 г.

Второе предложение п. 8 ст. 76 Конвенции 1982 г. (англ.: «The Commission shall make recommendations to coastal States...») предполагает право прибрежного государства рассчитывать, что его представление будет рассмотрено с технической точки зрения, в противном случае, Комиссия не выполнит функцию, ради которой была создана. Учитывая явное нежелание мно­гих государств «торопиться» с делимитацией, рассмотрение представлений в отношении спорных районов откладывается на неопределенный срок. Важность оценки Комиссией соот­ветствия строения морского дна критериям ст. 76 подтвержда­ется также тем, что для международных судов и арбитражей этот процесс представляет большие сложности.

Далее, несмотря на то, что Правила процедуры касают­ся всех «неурегулированных территориальных или морских споров, имеющих отношение к представлению», сама Конвен­ция 1982 г. говорит только о делимитации, т.е. разграничении шельфа между соседними государствами. С точки зрения ав­тора настоящей работы, в некоторых других случаях у Комис­сии есть основания воздержаться от оценки или рассмотрения представления: например, когда спор касается того, есть ли у подающего представление государства вообще на это право (когда оспаривается суверенитет над территорией, «генериру­ющей» соответствующий континентальный шельф, или ста­вится под вопрос принципиальная возможность иметь вокруг себя шельф у того или иного участка суши (например, скалы, в отличие от острова, по ст. 121 Конвенции). Итоги подобных споров, не касающихся делимитации, будут непосредственно влиять на местоположение внешних границ шельфа по отно­шению к Району, и представляется, что в этом случае Комиссия не должна рассматривать представление. Эта точка зрения поддерживается некоторыми иностранными авторами.

Примером могут служить представления, затрагиваю­щие районы Антарктики. Договор об Антарктике 1959 г., положения которого, в соответствии со ст. VI, применяются к району «южнее 60 параллели южной широты, включая все шельфовые ледники», «заморозил» решение вопроса о терри­ториальных притязаниях. В соответствии с п. 1 ст. IV, ничто со­держащееся в Договоре не должно толковаться как отказ лю­бой из Договаривающихся сторон от ранее заявленных прав или претензий на территориальный суверенитет (на который претендуют Аргентина, Австралия, Чили, Франция, Новая Зе­ландия, Норвегия и Великобритания), однако, пока Договор в силе, никакие действия «не образуют основы для заявления, поддержания или отрицания какой-либо претензии на терри­ториальный суверенитет в Антарктике и не создают никаких прав суверенитета», никакая новая претензия или расшире­ние существующей претензии на территориальный суверени­тет не заявляются.

Признается, что требование Конвенции 1982 г. о пода­че прибрежными государствами представлений касательно внешних границ их континентального шельфа порождает юридические и политические сложности как для тех госу­дарств, которые имеют территориальные претензии в Антар­ктике, так и для тех, которые эти территориальные претензии не признают. Наличие «континентального шельфа прибреж­ных государств», примыкающего к Антарктиде, предполагает наличие «прибрежных государств». Россия, как и, например, США, неоднократно заявляли о непризнании чьего-либо су­веренитета в Антарктике (что предполагает отсутствие «при­брежных государств», как таковых).

Невключение претендующими на суверенитет в Антар­ктике государствами в свои представления соответствующих морских пространств, очевидно, с их точки зрения, ослабит их позицию. Они по-разному подходят к решению этой пробле­мы. Австралия включила соответствующие районы шельфа в свое представление, однако просила Комиссию не рассматри­вать ту его часть, которая касается Антарктики: ее просьбу поддержали США, Россия, Япония, Нидерланды, Германия и Индия; эта часть, соответственно, не была рассмотрена. Но­вая Зеландия же подала частичное представление в отноше­нии всего своего континентального шельфа, за исключением «антарктического». Идентичные формулировки дипломати­ческих нот Австралии и Новой Зеландии демонстрируют, что подходы были согласованы между государствами еще до по­дачи соответствующих представлений.

В литературе справедливо отмечается, что рассмотрение Комиссией представления в отношении континентального шельфа в Антарктике будет представлять собой недопустимое признание позиции государства, претендующего на террито­риальный суверенитет, и подорвет ту стабильность, которая была достигнута благодаря Договору 1959 г.

В рамках настоящей статьи интересно также проанали­зировать представление Японии касательно той части конти­нентального шельфа, которая примыкает к Окинотори (или «Оки-но-тори», англ.: «Oki-no-Tori Shima»), небольшого корал­лового атолла, состоящего из трёх островков. В соответствии со ст. 121 Конвенции, континентальный шельф острова опре­деляется в соответствии с положениями Конвенции, приме­нимыми к другим сухопутным территориям, за исключением скал, которые не пригодны для поддержания жизни человека или для самостоятельной хозяйственной деятельности: они не имеют ни исключительной экономической зоны, ни кон­тинентального шельфа. В 2008 г. Япония подала в Комиссию представление касательно внешних границ шельфа в Тихом океане, в том числе, вокруг Окинотори, самой южной своей сухопутной территории. По заявлению некоторых государств и по оценкам исследователей, Окинотори - это скала, которая не может самостоятельно создавать вокруг себя континенталь­ный шельф и ИЭЗ в соответствии с Конвенцией 1982 г.

Несмотря на то, что мнение Комиссии касательно право­вого статуса Окинотори, очевидно, не может быть юридически обязательным для государств, Китай направил в Комиссию дипломатическую ноту, в соответствии с которой, поскольку, согласно научным данными, Окинотори - скала, не способная иметь «самостоятельный» континентальный шельф, Комис­сия не должна давать в отношении соответствующей части японского представления рекомендации и предпринимать какие-либо действия; признание за Окинотори возможности иметь континентальный шельф в соответствии со ст. 76 - это посягательство на пространства Района, как на общее насле­дие человечества. За нотой Китая последовала нота Республи­ки Корея, по мнению которой правовой статус Окинотори не относится к тем научным и техническим вопросам, кото­рые может рассматривать Комиссия; этот вопрос, касающий­ся толкования и применения ст. 121 Конвенции, выходит за рамки компетенции Комиссии, следовательно, Комиссия не должна рассматривать часть представления Японии, относя­щуюся к Окинотори.

После обсуждения представления Комиссия в рамках своей 24-й сессии приняла решение, в соответствии с кото­рым она «не играет никакой роли» в вопросах толкования ст. 121 Конвенции 1982 г.; рассмотрение представлений Комисси­ей касается ст. 76 и Приложения II к Конвенции и не наносит ущерба вопросам толкования и применения остальных частей Конвенции. При этом Комиссия уполномочила подкомиссию продолжить рассмотрение представления Японии в полном объеме, указав, однако, что не будет предпринимать никаких действий по той части рекомендаций, подготовленных подко­миссией, которые относятся к Окинотори, до тех пор, пока Ко­миссия «не примет соответствующего решения». Из последу­ющей практики и правовых исследований очевидно: Япония восприняла это как подтверждение статуса Окинотори как способного иметь шельф в смысле ст. 76. Большинство зару­бежных исследователей в связи с этим полагают, что представ­ление Японии в соответствующей его части вообще не должно было быть рассмотрено.

Несмотря на недостатки Правил процедуры Комиссии, представляется, что Комиссия сама им не следует. Она, оче­видно, согласилась с позицией Японии, отрицающей наличие спора по п. 2 Приложения II к Правилам, иначе бы представ­ление не рассматривалось и подкомиссией. Да, ни Китай, ни Корея не оспаривают территориальный суверенитет Японии над Окинотори, вопрос не связан с делимитацией, однако, ситуацию вполне можно квалифицировать как «неурегули­рованный территориальный или морской спор» в смысле Правил процедуры Комиссии: Китай и Япония оспаривают возможность территории Окинотори создавать вокруг себя континентальный шельф; между сторонами наличествует юридически выраженное разногласие касательно статуса мор­ских пространств, окружающих Окинотори. Следуя этой ло­гике, Комиссия не должна была рассматривать или оценивать представление Японии. В любом случае, деятельность Комис­сии должна соответствовать статье 76, учитывая и остальные положения Конвенции 1982 г., в частности, ст. 121 и ст. 60.

Интересно, что в рамках 28-й сессии одним из пунктов повестки дня был «Механизм для запроса консультации по вопросам толкования некоторых положений Конвенции по­мимо статьи 76 и приложения П...». Очевидно, что мотивом послужило представление Японии: судя по всему, Комиссия все же озадачилась ситуацией и не была уверена в дальнейших действиях. Правда, на следующей сессии Комиссия решила более не заниматься этим вопросом, одновременно указав, что не будет предпринимать никаких действий по той части рекомендаций, которые относятся к соответствующему регио­ну (южной части хребта Кюсю-Палау), до тех пор, «пока не бу­дут урегулированы вопросы, упомянутые в сообщениях (англ.: «communications»)» (полученных от Китая, Палау, Кореи, США и Японии).

Оценки итогов «толкования» Комиссией Конвенции 1982 г. в процессе принятия и иных рекомендаций неоднозначны. Отмечается, что в нескольких случаях Комиссия очевидным образом превысила свои полномочия, устанавливая новые требования к прибрежным государствам, не предусмотрен­ные статьей 76 и не вытекающие из ее положений.

Примером могут служить рекомендации Комиссии, принятые по итогам рассмотрения представления Новой Зеландии в отношении Южной котловины Фиджи (англ.: «South Fiji Basin»). Комиссия не отрицала корректность установления фиксированных точек, на основе которых должна проводиться линия внешних границ, однако настаи­вала на том, что в таком случае континентальный шельф Но­вой Зеландии будет включать (линия, проведенная от одной фиксированной точки к другой, будет «замыкать») район, имеющий геоморфологические характеристики глубоко­водного дна океана. В литературе отмечается, что если точ­ки «входа», расположенные друг напротив друга по краям «впадины» - участка глубоководного дна океана, - находятся менее чем в 180 морских милях друг от друга, и расстояние между фиксированными точками не превышает 60 миль, то положения ст. 76 (п. 4(a)(ii) и п. 7) позволяют включить всю эту «впадину» в континентальный шельф прибрежного государства в соответствии со ст. 76 Конвенции. Очевидно, что Комиссия не признает такой возможности. В конечном итоге, Новая Зеландия приняла рекомендации Комиссии, что привело к образованию «дыры» посередине ее конти­нентального шельфа в этом регионе.

Следующий пример - рекомендации Комиссии по ито­гам рассмотрения представления Норвегии. В отношении континентального шельфа о. Ян-Майен Комиссия решила, что на основании представленных данных не может подтвердить, что 2500-метровые изобаты, использованные Норвегией для установления внешних границ, расположены к берегу (англ.: «landward») относительно подножия континентального склона и, следовательно, соответствуют общей конфигурации под­водной окраины материка; Комиссия не рекомендует Нор­вегии использовать эти изобаты для установления внешних границ континентального шельфа. Необходимо отметить, что ни одно положение ст. 76 Конвенции 1982 г. не указывает, что прибрежное государство может использовать только те изоба­ты, которые расположены в сторону побережья относительно подножия континентального склона. Это бы косвенно ограни­чивало возможную протяженность континентального шельфа на основании критерия толщины осадочных пород по п. 4(a)(i) ст. 76 Конвенции.

В Руководстве содержится еще одно мнение Комиссии ка­сательно использования 2500-метровых изобат: в соответствии с п. 4.4.2, в случае комплексных или множественных изобат Ко­миссия может рекомендовать первую от исходных линий изо­бату, соответствующую общей конфигурации материковой окраины. Очевидно, что выбор той или иной изобаты (самой близкой к берегу - первой, а не второй или третьей) связан с толкованием Конвенции - деятельностью, для которой Ко­миссия не обладает компетенцией. Оба вывода Комиссии ка­сательно изобат (в рекомендациях Норвегии и в Руководстве) критикуются в литературе.

Еще один случай «толкования» Комиссией положений Конвенции наличествует в рекомендациях по представлению Австралии. По мнению Австралии, для установления внеш­них границ шельфа можно использовать прямые линии дли­ной не более 60 морских миль, соединяющие фиксированные точки (за пределами 200 морских миль), с любой точкой, нахо­дящейся на расстоянии 200 морских миль от исходных линий. Комиссия же, не признав корректности подобного подхода, посчитала, что последний «сегмент» шельфа должен опреде­ляться либо пересечением последней линии, соединяющей фиксированные точки, с линией, обозначающей 200-мильный предел, либо путем наименьшего расстояния между послед­ней фиксированной точкой и линией 200-мильного предела (от исходных линий).

Действительно, применение подхода, предлагаемого Ав­стралией, может привести к тому, что шельф прибрежного государства включит в себя глубоководные участки дна океана. Но ведь это неизбежный результат применения 60-мильных прямых линий по п. 7 ст. 76 Конвенции: они по своей природе не могут точно соответствовать рельефу подводной окраины материка. Оценки выводов Комиссии разнятся: некоторые исследователи считают их обоснованными, ссылаясь на п. 3 ст. 76, в соответствии с котором подводная окраина материка не включает дна океана на больших глубинах, и на то, что рекомендации Комиссии соот­ветствует «объекту и цели» п. 7 ст. 76. С точки зрения автора на­стоящей работы, подобная положительная оценка не оправдана: какие бы цели не преследовала Комиссия, ее правовой статус не позволяет ей давать толкование ст. 76 по существу, создавая до­полнительные ограничения для государств, которые очевидным образом не вытекают из текста Конвенции, и отказывать Австра­лии в применении способа установления внешних границ кон­тинентального шельфа, основанного, с нашей точки зрения, на разумном толковании Конвенции.

Хотелось бы также кратко осветить практику Комиссии касательно «океанических хребтов», «подводных хребтов» и «подводных возвышенностей, которые являются естествен­ными компонентами материковой окраины» по ст. 76. Так, в соответствии с Конвенцией, на подводных хребтах внешние границы шельфа не выходят за пределы 350 морских миль от исходных линий; это ограничение не применяется к подво­дным возвышенностям, являющимся естественными компонен­тами материковой окраины. В своих рекомендациях Австралии Комиссия отказала ей в возможности использовать более бла­гоприятное ограничение в 100 морских миль от 2500-метро­вой изобаты в отношении подводного образования, т.н. «Joey Rise», поскольку данные, представленные Австралией, с точки зрения Комиссии, недостаточны, и Австралия «не доказала», что это - подводная возвышенность, естественный компонент материковой окраины. Формально такой подход Комиссии не противоречит положениям Конвенции, однако накладывает на прибрежное государство «бремя доказывания»: Австралии не­обходимо продемонстрировать, что Joey Rise - это именно под­водная возвышенность, а не подводный хребет. Можно сделать вывод, что, следовательно, в отсутствии доказательств об об­ратном, все возвышенности за пределами 200 морских миль от исходных линий будут рассматриваться Комиссией как подво­дные хребты. Комиссия будет оценивать, насколько возвышен­ность геологически связана с сухопутной территорией государ­ства. Если представленные прибрежным государством данные не позволят Комиссии сделать вывод о статусе возвышенности, как естественного компонента материковой окраины, она будет рекомендовать применение 350-мильного ограничения.

Стоит подчеркнуть: правовой статус Комиссии предпо­лагает, что любая неопределенность в формулировках ст. 76 Конвенции должна толковаться так, чтобы привести к мини­мальному вмешательству в прерогативы установления при­брежным государством своих морских границ. Если бремя до­казывания и существует, его должна нести Комиссия: скорее, именно ей необходимо будет продемонстрировать, что дан­ные, изложенные в представлении государства, некорректны.

С нашей точки зрения, некорректными можно признать и ре­комендации Комиссии использовать тот или иной критерий вместо избранного государством, правильнее было бы реко­мендовать государству предоставить дополнительные данные касательно морфологии морского дна, которые бы с большей очевидностью демонстрировали применимость того или ино­го элемента формулы ст. 76.

Как мы видим, Комиссия периодически не принимает то или иное толкование Конвенции 1982 г., изложенное в представ­лении, и ей успешно удается приводить взгляды государств на порядок установления внешних границ шельфа в соответствие с собственной точкой зрения. Фактически роль Комиссии сейчас возрастает, отчасти из-за того, что многие государства, как пред­ставляется, все же расширительно толкуют ее полномочия.

Приведенных выше примеров, по нашему мнению, до­статочно, чтобы заключить: международно-правовые оценки практики Комиссии российскими и зарубежными исследова­телями зачастую носят критический характер. Корректность с точки зрения международного права тех или иных рекомен­даций все чаще ставится под вопрос. Практика Комиссии, пока не позволяющая сделать обобщающих выводов, создает неопределенность и непредсказуемость в процессе установле­ния границ юрисдикции, к которому и отдельные страны, и международное сообщество, по очевидным причинам, отно­сятся крайне трепетно.

При этом, неопределенность терминов Конвенции, уни­кальная морфология морского дна, вокруг которой выстра­ивается каждое представление, заинтересованность иных субъектов, помимо прибрежного государства, в итогах его рассмотрения, очевидно, приводят к все возрастающей слож­ности и постоянному развитию морского права в этой области. Комиссии необходимо стремиться к последовательности и предсказуемости, с учетом ограниченности своего правово­го статуса в качестве органа технического характера, который не может не принимать разумное толкование тех или иных положений Конвенции прибрежными государствами, пода­ющими представления. Оценивая же текущую практику Ко­миссии, можно предположить, что в какой-то момент, непо­средственно или косвенно по причине вынесения ею тех или иных рекомендаций какому-либо прибрежному государству, будут задействованы механизмы урегулирования споров по Части XV Конвенции 1982 г., и именно в этом случае остро встанет вопрос о необходимости определения правового ста­туса Комиссии, практика которой, наконец, привлечет доста­точное внимание международного сообщества.

ЛАБУТЬ Дарья Антоновна
аспирант кафедры международного права МГИМО (У) МИД России