Проблема культурных прав коренных народов и нацио­нальных (этнических) меньшинств на свое культурное насле­дие является актуальной в силу нарушений этих прав, которые довольно часто встречаются даже в просвещенном современ­ном мировом сообществе.

Например, в наши дни мы явля­емся свидетелями нарушения культурных прав, в частности, права на использование своего языка как носителя культуры этнических меньшинств даже на пространстве Европейско­го союза, например, в странах Балтии. Практически на всех континентах в той или иной степени нарушаются также права коренных народов на свою культурную самобытность и свои памятники культуры. В связи с этим борьба за осуществление данных прав коренными народами и этническими меньшин­ствами является особой областью борьбы за культурные права и культурное выживание.

Концептуальные рамки понятия прав малых коренных народов и этнических меньшинств впервые были предложе­ны профессором Даес (Erica Irene Daes), когда он возглавил Рабочую группу по разработке Факультативного протокола к Международному пакту о гражданских и политических пра­вах (МПГПП). В соответствии с этой концепцией культурные права коренных народов должны рассматриваться «как еди­ное целое без отчуждения, относящееся ко всей общине, при одновременном наличии групповой и индивидуальной ответ­ственности, а также как нечто такое, чем пользуется община постоянно».

Таким образом, культурные права коренных народов и этнических меньшинств можно определить как форму реа­лизации своей самобытности, как право на развитие своей культуры а также на информацию о других таких же народах и возможность общения с ними даже в тех случаях, если они живут на территории разных государств.

Об актуальности данной проблемы говорит и то, что на­званные понятия не только стали использоваться в юридиче­ской литературе, но и были закреплены в ряде международ­ных актов и национальном законодательстве. Что касается международных актов - это Всеобщая декларация ООН от 10 декабря 1948 г., Международный пакт об экономических, со­циальных и культурных правах 1966 г., Декларация ООН «О правах коренных народов» от 13 сентября 2007 г., Декларация ООН от 18 декабря 1992 г. «О правах лиц, принадлежащих к национальным или этническим, религиозным и языковым меньшинствам». В ст. 15 Пакта об экономических, социальных и культурных правах речь идет о необходимости свободно­го развития научного и культурного творчества индивидов, а также международных контактов и сотрудничества в научной и культурной областях. В ст. 11 Декларации ООН «О правах коренных народов» говорится о соблюдении и возрождении их культурных традиций и обычаев. «Это включает в себя, - говорится в Декларации, - право на сохранение, защиту и раз­витие прежних, нынешних и будущих форм проявления их культуры, таких как археологические и исторические объекты, памятники материальной культуры...». В Декларации ООН от 18 декабря 1992 г. (ст. 4) указывается: «Государства прини­мают меры для создания благоприятных условий, позволя­ющих лицам, принадлежащим к меньшинствам, выражать свои особенности и развивать свои культуру, язык, религию, традиции и обычаи.», а в ст. 2 закреплено право националь­ных меньшинств пользоваться «достоянием своей культуры». Следовательно, из текстов перечисленных международных ак­тов логически вытекает идея о значительном влиянии культу­ры, больших и малых народов в том числе, на развитие их об­ществ и цивилизации в целом. Более того, в ряде современных культурологических исследований культура представляется в качестве особой информационной системы и характеризует сущность человеческой цивилизации. Именно посредством культуры как совокупности «социально приобретенных и передаваемых из поколения в поколение значимых символов, идей, ценностей, обычаев, верований, традиций, норм и пра­вил поведения» люди организуют свою жизнедеятельность.

Но, говоря о будущем цивилизации с учетом глобальных процессов, протекающих практически во всех сферах жизни человечества, можно констатировать, что даже самые общие очертания будущего глобального мироустройства сегодня пока не ясны, потому что «.глобализация, - полагает М. Т. Степанянц, - не представляет собой ни единственного обеща­ния, ни единственной великой угрозы». В данном контексте не совсем ясными являются и контуры будущего культурного раз­вития всех народов мира. Так, некоторые специалисты полага­ют, что глобализация представляет собой реальную угрозу для культурной идентичности народов и культурного развития отдельных этносов, что в условиях глобализации существуют даже угрозы культурному благополучию государств, выража­ющиеся в виде универсализации и унификации культур на­родов, вовлеченных в этот процесс⁹. Приходится согласиться с тем, что в ходе глобализации в некоторых случаях действи­тельно может возникать реальная угроза самобытной культу­ре отдельных народов, в особенности малых коренных народов и этнических меньшинств. Это выражается в оскудении, под­чинении массовой культуре, которая развивается на коммер­ческой основе и нередко обслуживает, скорее, коммерческие, а не духовные потребности. На фоне глобальных процессов в сфере культуры возможна потеря культурной идентично­сти, утрата «возможности позиционировать себя в качестве активных субъектов нового глобального мироустройства». Развивающийся во всем мире процесс глобализации привел к «размыванию» государственных границ и в сфере культуры. Поэтому борьба за выживание культуры отдельных народов - это борьба не только за обеспечение безопасности в сфере культуры, но и за сохранение отдельных этносов и государств, и в целом цивилизации в планетарном масштабе.

Но кто бы и как бы ни позиционировал взаимную связь цивилизации и культуры, реально существует и действует не­разрывная связь культуры и культурных прав отдельного чело­века и гражданина каждого этноса в отдельности. «Благодаря наличию культурных прав человек обретает свою личностную сущность только на основе культурного опыта своей среды обитания (семьи, рода, народа)». Многовековая история че­ловечества показывает, что основой для объединения индиви­дов в общество может быть только культура. В то же время именно реализуемые во всем объеме культурные права дела­ют членов общества «индивидами в той мере, в какой они вла­деют культурой». Сегодня есть все основания предполагать, что главным ресурсом будущего окажутся как раз творчество, образование, культура, которые пока недооценены и экономи­чески ущемлены.

Правда, в официальных документах о развитии культуры Российской Федерации, по крайней мере, на декларативном уровне, эта недооценка отсутствует, о чем свидетельствуют «Основы государственной культурной политики». «Сегод­ня, - справедливо замечает В. Л. Кургузов, - как воздух, нужна культура в экономике, в политике, в социальных отношени­ях, культура духовного мира человека и общества.». Таким образом, уровень культуры народа всегда определял, а в усло­виях глобализации культуры определяет в еще большей сте­пени, все сферы созидательной деятельности общества и госу­дарства и, разумеется, благополучие как больших, так и малых народов.

Хорошо известно, что в своем большинстве правовые акты западных стран по правам человека охраняют индивиду­альные личные права отдельных лиц. Не являются исключе­нием из этого правила и культурные права человека в общем их понимании, «в то время как отстаивание культурных прав коренных народов часто имеет прочную общинную или кол­лективную основу. Коренные народы не склонны рассматри­вать охрану культурного наследия в качестве права отдельного лица. В их представлении язык и культуру может создать только община, отсюда в целом человек может воспользоваться ими только в условиях общины. Они, по существу, вне зависи­мости от того, признается это или нет, являются коллективны­ми правами».

С учетом сказанного вряд ли будет правильным подвер­гать сомнению защиту культурных прав отдельных лиц, при­надлежащих к общине коренных народов, о чем говорит содер­жание разработанного Факультативного протокола к МПГПП. Особое внимание рабочая комиссия под руководством про­фессора Даес уделила ст. 27 МПГПП. В ней предусматривается следующая норма: «В государствах, где существуют этниче­ские, религиозные или лингвистические меньшинства, лица, принадлежащие к таким меньшинствам, не лишаются права в общине, наряду с другими членами их группы, пользовать­ся плодами их собственной культуры, исповедовать и прак­тиковать их собственную религию или пользоваться их соб­ственным языком». Правда, каждая коренная община сама «определяет равновесие между личными и коллективными правами, которые возникают на основе их «собственности».

Очевидно, что культурно-историческая идентичность ма­лых этносов и коренных народов подразумевает особенности местной культурной среды, включая и объекты культурного наследия. Эти проблемы в культурном развитии, особенно в начале нынешнего века, в полной мере коснулись и Россий­ской Федерации. В условиях новой России стремление всех коренных народов и этнических меньшинств, проживающих на ее территории, развивать свою самобытную культуру есте­ственно точно так же, как стремление к жизни. Вместе с тем реализация принципов федерализма без достаточного выяв­ления и учета воли соответствующих народов, попытка ин­тернационализации их культурной жизни может причинить ущерб развитию национальных культур. Поэтому развитие национальных культур должно быть не только делом предста­вителей данных культур, но и подкрепляться усилиями госу­дарственной власти и соответствующими институтами граж­данского общества.

Проблема здесь состоит в том, что если экономическое развитие основывается на все более увеличивающемся объ­еме товаров и услуг, росте ВВП и совершенствовании его рас­пределения среди населения, то культурное развитие может означать «больше культуры» и, разумеется, лучший доступ к культуре самых широких социальных слоев различных соци­альных групп народов. И нельзя этот процесс трактовать как только количественный, т.е. как публикацию большего числа хороших книг, создание новых библиотек или строительство музеев, более широкое распространение газет и журналов или доступ максимального числа граждан к телевидению. Ведь культуру нельзя и неверно оценивать количественными показателями или статистическими данными о количестве те­атров, музеев, библиотек или домов культуры. Точно так же ее нельзя сводить к числу прочитанных книг или количеству посещенных выставок произведений искусства. Здесь гораздо важнее то, в какой мере общение с объектами культуры обо­гатило человека духовно и сказалось на повышении его нрав­ственного облика. То есть, самым важным в культурной дея­тельности является доступ к культурным объектам, качество культурных услуг и их положительное воздействие на потре­бителей.

Как уже отмечалось, культурные права коренных народов и этнических меньшинств объективно находятся в неразрыв­ной связи с культурными правами человека и гражданина и постоянно нуждаются в гармоничном их сочетании. Это объ­ясняется логикой диалектической взаимосвязи, заключающейся в определенной самостоятельности каждого права^[. Но коллективные права человеческого сообщества не могут ставиться выше индивидуальных прав и должны находиться с ними в гармонии, ибо игнорирование каких-либо культурных прав человека неизбежно будет вести к снижению «качества» коллективных прав. Именно поэтому любой, скажем, россий­ский, правовой документ, касающийся коллективных прав, должен рассматриваться как часть уже существующей систе­мы правовых стандартов по правам человека

В данном контексте еще более важным является пробле­ма владения коренными народами и этническими группами объектами своего культурного наследия, которое многими го­сударствами было освоено или присвоено в ходе своего разви­тия. Но большинство таких культурных памятников, несмотря на множество угроз их исчезновения, остались, что называется, в натуре и вопиют о восстановлении справедливости, то есть, об их возвращении тому, кому они принадлежали ранее, по­средством приватизации или иным путем. «Ничто, - отме­чается в Пакте об экономических, социальных и культурных правах, - не должно толковаться как умаление неотъемлемого права всех народов полностью и свободно обладать и пользо­ваться своими естественными богатствами и ресурсами».

Реальность современной культурной жизни в мире тако­ва, что недвижимые объекты культуры передаются в собствен­ность не только частным лицам, но и этническим общинам коренных и малых народов. Речь идет прежде всего о возвра­щении земель, на которых традиционно жили и во многих случаях живут и в наше время названные народы. В связи с этим возникла проблема права собственности данных этносов на землю, которую необходимо решать на законодательном уровне.

Россия не является исключением. Право малых народов Севера, Сибири и Дальнего Востока на пользование землями их исконного проживания вызывает острую дискуссию, а не­редко и активное сопротивление. Проблема состоит в том, что, с одной стороны, земли аборигенов богаты нефтью, газом или иными природными ресурсами, что входит в противоречие с интересами государства и общества по их добыче. С другой стороны, право аборигенов на землю выступает системоорга­низующим началом их государственно-правового статуса. Для малых народов и этнических меньшинств, живущих, как пра­вило, рыболовством, охотой, оленеводством, собирательством, земля является материальной и духовной основой их жизне­деятельности. Без своих исконных земель аборигены обречены на исчезновение или, в лучшем случае, утрату своей самобыт­ности.

С удовлетворением можно констатировать, что в ходе строительства новой России обеспечение права коренных наров и этнических меньшинств на земли их исконного про­живания и хозяйствования является ключевым в системе го­сударственных мер и решается на конституционном уровне. Конституция Российской Федерации содержит норму об ав­тономных округах - субъектах РФ (ст. 65), гарантирует «права коренных малочисленных народов» (ст. 69), защиту «исконной среды обитания и традиционного образа жизни малочислен­ных этнических общностей» (ст. 72), а также право на землю и природные ресурсы как основу «жизни и деятельности на­родов, проживающих на соответствующей территории» (ст. 9). На этой основе принят ряд актов, в которых содержится детализация конституционных мер по обеспечению различных прав малых коренных народов и этнических меньшинств. Среди них: Федеральный закон «О национально-культурной автономии» от 17 июня 1996 г № 74 ФЗ с изменениями и до­полнениями (последняя редакция от 02.07. 2013 г.); Федераль­ный закон «О недрах»; «О праве собственности малочисленных народов на землю, ее недра, воды, растительный и животный мир, владения и распоряжения природными ресурсами»; «О родовых общинных и семейных угодьях»; «О правовом статусе национального района, национального сельского и поселково­го Совета коренных народов Севера»; Постановление Государ­ственной Думы РФ от 26 мая 1995 г. «О кризисном положении экономики и культуры малочисленных (аборигенных) народов Севера, Сибири и Дальнего Востока РФ», «Об оленеводстве».

В свою очередь конституции республик-субъектов Рос­сийской Федерации, уставы других субъектов РФ, в которых проживают коренные народы и этнические меньшинства, со­держат свои положения о правах этих народов. Так, в Буря­тии и Карелии для этих народов предусмотрено образование административно-территориальных единиц, в ст. 42 Консти­туции Якутии закреплено право коренных и малочисленных народов Севера «на владение и пользование землей и ресур­сами». В ст. 42 Федерального закона «О недрах» предусмотре­но также: «При пользовании недрами в районах проживания малочисленных народов и этнических групп часть платежей, поступающих в бюджеты субъектов РФ, используются для со­циально-экономического развития этих народов и групп».

Анализ различного рода актов Российской Федерации и субъектов РФ в отношении малых коренных народов и эт­нических меньшинств позволяет сделать вывод об активном диалоге органов власти с коренными народами по вопросам пользования и владения землей, решения других проблем, с которыми они сталкиваются в организации своей жизнедея­тельности.

Интересным в этом отношении является опыт других стран. В Австралии, например, как и в других странах, дли­тельное время эта проблема если и решалась, то в незначи­тельных объемах. Но начало этому историческому событию было положено в 70-е годы прошлого века, когда аборигены Австралии начали активно выступать против политики асси­миляции. Поначалу требования аборигенов отклонялись, но со временем правительство страны пришло к выводу, что не­обходимо прекращать политику ассимиляции и выселения аборигенов с их земель. Первой ласточкой был закон о пра­ве аборигенов на землю, принятый в Северной территории²³. Впервые в истории Австралии этот Закон признал право або­ригенов на их исконные земли с учетом их духовной привя­занности к ним. Особое положение в законе было посвящено охране святых мест и свободном доступе аборигенов к ним.

Во второй половине и особенно в конце XX - начале XXI вв. право на землю коренные народы стали получать и в дру­гих районах Австралии. Например, в 1981 г. законодательные органы Южной Австралии признали права коренных народов на земли и предоставили обширный участок земли народу Питчжантжатжары с учетом их традиционных прав. В отно­шении данного Закона и его применения Верховный суд Ав­стралии признал: «возвращение земель в собственность абори­генов поможет создать для них более благоприятные условия по охране и сохранению их культуры, построить заново на ос­нове традиций отношения со своей страной, выполнять свои традиционные обязанности, а также создавать или поддержи­вать духовную, культурную и социальную самобытность».

В 1976 г. была создана Комиссия по юридической рефор­ме Австралии (КЮРА), которая сформулировала важное за­конодательное положение о признании обычного права и культуры коренного населения. Комиссия резюмировала, что признание обычного права аборигенов соответствует ст. 27 Международного пакта о гражданских и политических пра­вах, не обуславливая такое признание какими - либо требо­ваниями. В 1986 г. Комиссия рекомендовала, чтобы призна­ние обычного права распространялось на некоторые формы, включая брак, детей, уголовное право, вынесение приговоров, представление доказательств, делопроизводство, традицион­ную охоту, рыбную ловлю и собирательство, общинное право­судие. И, хотя далеко не все предложения комиссии были ре­ализованы полностью, обычное право и традиции аборигенов стали признаваться правовой системой в определенных случа­ях, включая культуру. Но самым значительным в работе Ко­миссии было предложение о признании в общем праве права собственности на землю по рождению.

Таким образом, как настоящий прорыв в области общего права Австралии можно считать признание некоторых поло­жений обычного права аборигенов относительно их традици­онных земель. Поводом к этому послужило дело Мабо, рас­смотренное Верховным судом Австралии в 1992 г. Верховный суд постановил: «Общее право Австралии признает одну из форм права собственности по рождению, отражающее право коренных жителей, в соответствии с их правами или обычая­ми, на традиционно принадлежащие им земли, если оно не было отменено ранее». В 1993 г. парламент Австралии при­нял Закон «О праве собственности по рождению». Теперь в законодательном порядке признается и охраняется правом собственности титул и создается трибунал по рассмотрению требований, касающихся этого права собственности. Закон придал также юридическую силу некоторым ранее принятым законам, подходившим к праву собственности по рождению с дискриминационных позиций, которые бы оказались недействительными. Как видим, это не была приватизация земель, на которых традиционно проживали коренные народы Ав­стралии, а безвозмездное возвращение им в их собственность.

Обратим внимание на то, что возвращение земель в соб­ственность коренному народу в Австралии осуществляется на основе специальных законов. Закон о праве собственности по рождению оказался самым радикальным и сыграл основную роль в улучшении охраны культурных объектов, которые у аборигенов, как правило, связаны с землей. Среди них - куль­товые сооружения и культовые места, жилища, традиционные орудия труда и даже захоронения предков. Но и со стороны оседлых на этих землях бывших колонистов стал проявлять­ся растущий интерес к традиционной культуре аборигенов. У населения, колонизовавшего ранее земли Австралии и оказавшего разрушительное воздействие на культуру и само­бытность коренного народа, появилось желание исправить ошибки, допущенные в период колонизации. На этой, можно сказать, нравственной основе произошли определенные изме­нения и в законодательстве Австралии, причем в соответствии с традициями национального права и с основными междуна­родными актами по культурным правам человека.

Радикальные изменения, связанные с возвращением зе­мель коренных народов, имели свое продолжение в конце 90-х. - начале 2000 гг. и в других странах. Так, до недавнего времени правительство Норвегии управляло всеми землями и ресурсами, не учитывая права саамов на землю и ресурсы. Законом от 17 июня 2005 г. «О правоотношениях и управле­нии землей и природными ресурсами на территории округа Финнмарк» права саамов на землю были значительно расши­рены. Важно отметить, что Закон был разработан в сотрудничестве правительства Норвегии с Саамским парламентом. Не менее важным событием стал и ранее принятый Закон 1978 г. «Об оленеводстве». По состоянию на 2007 г. установлено, что оленеводством могут заниматься исключительно саамы, но не все, а лишь те, чьи родители, а также бабушки и дедушки, за­нимались оленеводством. Закон сближает законодательство страны и традиции саамов в управлении их территориями и родом деятельности. Оленьи пастбища занимают около 40% территории страны. На этих землях 2800 саамов пасут около 200 тыс. оленей.

В свою очередь и в Швеции на конституционном уровне саамы были признаны народом, а не просто национальным меньшинством. Как и в Норвегии, в Швеции действует Са­амский парламент Он ведает, главным образом, вопросами развития культуры и образования и не участвует в принятии решений в отношении земли и традиционных промыслов саамов. Как и в Норвегии, оленеводство в Швеции является исключительно правом саамов, но только тех, кто живет в об­щинах и занимается этим промыслом. Порядка 3 тыс. саамов Швеции пасут около 250 тыс. оленей.

Наконец, в Финляндии также на конституционном уров­не закреплено положение о саамах как древних обитателях страны. В соответствии с предписаниями законодательства им гарантировано право развивать свой язык и культуру в рамках культурной автономии. Акт о Тынге от 17 июля 1995 г. зафик­сировал за саамами территории их традиционного прожива­ния. Был утвержден новый Саамский парламент, избираемый один раз в четыре года (21 член и 4 вице-члена). Акт обязы­вает правительство страны вести переговоры с Саамским пар­ламентом не только во вопросам образования и культуры, но и о получении земли от правительства для приисков, об изме­нениях законодательного или административного характера, касающихся традиционного для саамской культуры рода занятий. Как и в двух предыдущих странах, в Финляндии пока нет акта, закрепляющего права саамов на землю. Главное пре­пятствие состоит в том, что невозможно соблюсти баланс ин­тересов между саамами и населением, которое проживает на соответствующей территории и ведет такой же образ жизни.

Таким образом, для коренных и малых народов, культур­ные права которых в настоящее время существенно расши­рены, земля является главным культурным пространством. С землей связаны не только род деятельности, например, то же оленеводство саамов в скандинавских странах, но и практи­чески все культурное наследие. Доступ к этому культурному наследию, в том числе к материальным памятникам культу­ры, в настоящее время свободный, что можно расценивать как существенный прогресс. При таком положении права на культуру общин и каждого представителя коренных народов и национальных меньшинств соблюдаются достаточно полно. Однако по ряду объективных причин, в частности, в связи с расселением на землях коренных и малых народов представи­телей основных народов и малой численностью первых пере­дача традиционных земель в собственность коренным народам и национальным меньшинствам не может быть осуществлена по причине несоблюдения интересов сторон. Можно пред­положить, что такая передача данных земель в собственность коренных народов и национальных меньшинств может нару­шить единое экономическое и культурное пространство, что для каждого суверенного государства является приоритетным.

КРИВЕНЬКИЙ Александр Иванович
доктор исторических наук, профессор кафедры гражданско-правовых дисциплин, заведующий кафедрой международного права и прав человека юридического института ГАОУ ВО «Московский городской педагогический университет»