Принципы суверенитета и национального самоопреде­ления являются одними из основополагающих принципов международного права и включены в ряд важнейших между­народных документов:

Устав и Декларации ООН, Хельсин­ский акт ОБСЕ и др. Однако в силу равной значимости этих принципов, а также отсутствии четкого разграничения и трак­товки как их самих, так и областей их применения, возникают значительные разночтения на теоретическом уровне, что при­водит к конфликтам на практике. Тем не менее, есть ряд до­кументов, в которых была предпринята попытка разграничить сферы применения принципов.

Одним из таких документов является Декларация о прин­ципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соот­ветствии с Уставом Организации Объединенных Наций (резо­люция 2625). Декларация объединяет и уравнивает оба прин­ципа: суверенитета и нерушимости территориальных границ государства и права народов на самоопределение. Одна из основных причин реализации права на самоопределение со­стоит в том, чтобы «незамедлительно положить конец колони­ализму, проявляя должное уважение к свободно выраженной воле заинтересованных народов, а также имея в виду, что под­чинение народов иностранному игу, господству и эксплуата­ции является нарушением настоящего принципа, равно как и отрицанием основных прав человека, и противоречит Уставу Организации Объединенных Наций». Это положение пред­полагает ограничения в применении принципа права на само­определение - речь идет только о народах, которые находятся в колониальной зависимости. Важным аспектом Декларации является формулировка форм самоопределения: «создание суверенного и независимого государства, свободное присоеди­нение к независимому государству или объединение с ним, или установление любого другого политического статуса, сво­бодно определенного народом». Таким образом, документ предоставляет право на «внешнее» самоопределение (в форме независимости и создания суверенного государства) только на­родам, которые находятся в иностранной или колониальной зависимости. Право на внутреннее самоопределение (культур­ное, языковое и др. самоопределение группы внутри государ­ства без нарушения суверенитета и государственных границ) само по себе не несет угрозы столкновения с принципом суверенитета.

К более поздним документам, закрепляющим право на­родов на самоопределение на пространстве европейской и евразийской интеграции и стремящимся решить конфликт принципов, относятся Декларация о критериях признания новых государств в Восточной Европе и Советском Союзе (от 17.12.1991 г) и Московская Декларация о защите интересов многонациональных государств (от 30.06.1994 г.) Первый до­кумент был разработан ЕС и основной его целью было систе­матизировать процесс признания новых государств, которые возникали в результате распада СССР и смене режимов в го­сударствах Восточной Европы. Его правовой основой являлись принципы ООН, СБСЕ и Парижской Хартии. Процесс при­знания новых государств должен был осуществляться только путем переговоров, включая арбитраж при необходимости; изменение границ становилось возможным только в результа­те мирных переговоров и взаимного согласия сторон, если их непосредственно затрагивает изменение границ. Если государ­ства возникали путем агрессии, ЕС отказывался их признавать.

Московская Декларация затрагивает интересы многона­циональных государств (в том числе и России), для которых во­прос права народов на самоопределение стоит особенно остро. Базовым принципом декларации является нерушимость тер­риториальных границ и уважение суверенитета. «Дестаби­лизация отношений между этническими и религиозными группами» рассматривается как одна из ключевых угроз миру и стабильности международных отношений. Право народов на самоопределение упоминается в нестандартном контексте: народы России, реализуя это право, образовали суверенные и свободные государства. При этом не уточняется к чему отно­сится термин «народ» - ко всему населению государства или же к отдельным этническим группам. Страны-участники со­глашения берут на себя ответственность за защиту культурно­го и религиозного разнообразия своих «обществ».

Проблема вышеуказанных концептов тесно связана с во­просом сопоставления политики и права. Такое столкновение принципов в международных отношениях не является ис­ключительным; например, широко известны коллизии, воз­никающие между принципом соблюдения и уважения прав человека и принципом невмешательства. В XX веке в связи с территориальными и этнополитическими конфликтами появилось понятие «гуманитарной интервенции», которое фактические ограничивает существование принципа невме­шательства в дела государства, ставя его на менее значимое место по сравнению с принципом соблюдения прав человека. В своем действии гуманитарные интервенции опираются на концепцию «ограниченного суверенитета» и «приоритета без­опасности личности над безопасностью государства». Право­вого механизма по реализации таких столкновений нет, при этом международное право не предусматривает ущемление одного принципа за счет другого, что регулярно происходит в политике. Проблема разночтения заключается не только в разных подходах к вопросам, но и в том, что политика и право используют разные категории, причем эти категории не явля­ются противоречащими друг другу, они сами по себе разные и несопоставимые. Так, например, с точки зрения права все понимается в рамках терминов «легитимно-нелегитимно», со­ответствует что-либо нормам права или нет. Политика таки­ми категориями не мыслит, в политике существует деление на «свой» - «чужой», на национальные интересы своего государ­ства и интересы противника. С точки зрения права легитим­ными могут быть как «свои» действия, так и «чужие», а значит одна и та же ситуация может соответствовать праву, но при этом быть политически недопустимой, и наоборот. К одному и тому же фактору может существовать политический и пра­вовой подходы, и результаты выводов после использования каждого из этих подходов могут быть разные. Политизация правовых вопросов снижает эффективность существования норм права как таковых, это может быть следствием того, что «развитие международно-правовых норм отстает от развития международных отношений». В рамках неолиберальных кон­цепций существует подход, который в теории могу бы решить такие разночтения. Речь идет о создании единого «мирового права», в рамках которого не будет существовать норм суверен­ных государств, а все мировое сообщество будет регулировать­ся с помощью норм надгосударственного и транснациональ­ного характера, при этом, например, не будет существовать границ для международного преследования преступников. Теоретически такое положение вещей действительно должно разрешить ряд противоречий, более того, можно даже ска­зать, что начало этому пути уже положено с помощью созда­ния международных организаций, объединяющих все страны мира (ООН), однако говорить об успешности работы этих ор­ганов как надгосударстванного суверена, который может регу­лировать все происходящее в мировой политике, пока рано. В случае создания такой системы стоит также учитывать, что лю­бые изменения, особенно в рамках общемирового масштаба, могут привести к серьезной дестабилизации международных отношений и усложнению уже существующих проблем.

В рамках принципа права наций на самоопределение отдельным вопросом стоит сопоставимость терминов «на­ция», «национальность», «народ» в различных сферах. Так, например, по мнению некоторых специалистов междуна­родного права, международное право, использует только термин «народ» и совсем не мыслит категориями «нация», «национальность». И с такой точки зрения в Испании су­ществуют народы басков и каталонцев, которые борются за самоопределение, при этом также существует испанский на­род. А с точки зрения испанской Конституции 1978 года общ­ности басков и каталонцев обозначаются как nacionalidad (на­циональность или народность), которые существуют в рамках испанской нации (nacion). А, например, в риторике многих стран, в том числе и в России, «национальность» осознается как гражданство страны. Проблема возникает не только в виду различных точек зрения, но также и ввиду возможности разного перевода одного и того же слова. Учитывая вышеска­занное, можно сделать вывод о том, что проблема с четкостью определений существует также с составными частями прин­ципа права наций на самоопределение.

Некоторые ученые (например, Jose Antonio Perea Unceta (Universidad Complutense de Madrid) указывают на важный аспект, который необходимо учитывать при изучении само­определения: принцип права на самоопределение касается, прежде всего, колониальных стран и разрабатывался именно с этой целью, он исключает этническую трактовку народа, оставляя главным в этом понятии характеристику территори­ального сообщества. Также согласно системе ООН, реализа­ция права на самоопределение внутри государства возможна лишь в случае нарушения прав меньшинств и прав человека. На наш взгляд такое мнение все же является спорным в силу того, что, хотя на это условие и указывает ряд резолюций ООН (например, №1514 от 1960 года и №2625 от 1970), однако в ряде основополагающих документов он провозглашается без учета этих условий, что говорит о возможности его применения без них.

Принципы суверенитета и национального самоопреде­ления являются универсальными для всех акторов мировой политики. В связи с процессами глобализации структура этих акторов значительно усложнилась: согласно Вестфальской си­стеме международных отношений акторами были только го­сударства, а сегодня мы видим среди акторов также междуна­родные организации, ТНК и др. Этот факт усложняет процесс принятия решении по ряду конфликтных ситуаций. В случае с автономными сообществами Каталонии и Страны Басков в Испании ранее этот вопрос решался бы либо внутри Испании, либо между Испанией и Францией (так как государства были единственными акторами). На сегодняшний день в решении этого вопроса принимает участие еще, как минимум, ЕС, как новый актор, что налагает дополнительные сложности. Этот факт является следствием того, что ряд наднациональных ин­ститутов «приобрели в отношении суверенных государств-чле­нов определенный объем самостоятельных распорядительных полномочий».

Указанная выше проблематика принципов суверени­тета и национального самоопределения оказывает значи­тельное влияние на процессы интеграции, в том числе на европейскую и евразийскую интеграции. Сегодня мы мо­жем видеть, что в случае с ЕС результаты этого влияния бо­лее значительны, чем для ЕАЭС, по нескольким причинам. Во-первых, ЕАЭС на данном этапе является только эконо­мическим объединением, в отличие от ЕС, где интеграция идет также по политическим аспектам. Однако, существу­ют планы об образовании политического объединения на базе ЕАЭС, и в этом случае проблема суверенитета и на­ционального самоопределения может стать более актуаль­ной. Во-вторых, в ЕАЭС на современном этапе существует только одна точка возможной дестабилизации по вопросу права наций на самоопределение: Нагорно-Карабахский конфликт. В случае с ЕС проблема стала особо актуальна после событий 2017 года в Каталонии. И, хотя, на взгляд автора, пока рано говорить о ближайших перспективах об­разования новых государств на пространстве ЕС, процесс, запущенный референдумом в Каталонии и событиями до него, может привести к значительной дестабилизации в нескольких регионов ЕС. Представители Нагорного Кара­баха на данном этапе скептически относятся к результа­там референдума в Каталонии и не стремятся проводить параллели, аргументируя, что причины нынешнего этапа каталонского конфликта скорее экономические, чем поли­тические, как это происходит в Нагорном Карабахе. Не­смотря на эти различия, стоит отметить, что препятствия, с которыми сталкиваются процессы интеграции в обоих регионах схожи. Процесс глобализации, помимо инте­грационных процессов, несет с собой дезинтеграционные процессы и стремление некоторых государств сохранить и укрепить свои суверенитеты: подобный пример мы видели в ЕС с Францией, а в ЕАЭС идея возможной будущей по­литической интеграции по-прежнему не поддерживается Белоруссией и Казахстаном.

ФРОЛОВА Юлия Николаевна
соискатель Санкт-Петербургского государственного университета