Феномен такого явления в гражданском праве, как до­бросовестный приобретатель, разрешается путем определе­ния его основных признаков, которые, как показывают раз­личные исследования, пока еще не имеют четкой правовой регламентации.

Это вполне логично, поскольку юридиче­ская структура указанного элемента отношений, прежде все­го связанных с переходом прав собственности на движимое или недвижимое имущество, достаточно противоречива и может зависеть не только от числа действующих принципов цивилистики, но и быть обусловлена наступлением опреде­ленных условий.

Исследователи, занимающиеся изучением проблем, связанных с защитой прав и интересов добросовестных приобретателей, отмечают, что причиной такого положе­ния дел является крайняя неустойчивость законодатель­ной логики в вопросах оценки поведения собственников, а также тех аспектов гражданско-правового регулирова­ния, где затрагивается вопрос определения статуса жило­го помещения либо вообще просто вещи [2, с. 5]. С дру­гой стороны, как отмечает исследователь Д. А. Кикеева, на вопрос определения понятия «добросовестный приоб­ретатель», а также его статуса в отечественной доктрине влияет и непрекращающаяся апробация новых правил перехода прав собственности (вещи) от одного субъекта к другому [1, с. 217].

В частности, если прибегнуть к простейшему анали­зу современных исследований по данному вопросу, а также оценке судебной практики, возможно установить, что глав­ным условием возникновения положения добросовестного приобретения является переход вещи (права) от одного соб­ственника к другому.

В противовес выше представленной позиции выступает та, согласно которой добросовестность, к примеру, простой передачи вещи нельзя считать полноценной (наступившей), пока на такое действие не будет конкретного указания со сто­роны законодателя [3, с. 5].

Учитывая приведенные позиции, следует отметить, что последняя точка зрения, с учетом того, что положения граж­данского законодательства разграничивают представление о добросовестном приобретателе как с позиции общего пред­ставления о данном феномене (ст. 302 Гражданского кодекса Российской Федерации (далее - ГК РФ))^[1], так и с точки зре­ния понятия «добросовестное приобретение в виду давност­ного владения» (ст. 234 ГК РФ), несколько спорна, посколь­ку смывает установленные законом границы их различия. В свою очередь, давностное приобретение - это не просто положение, которое фундаментализирует идею владения в каком-то одном состоянии, это еще и комплекс отношений, зависящий от таких составляющих гражданско-правового регулирования, как открытость, добросовестность, отноше­ние к вещи со стороны иных лиц, как к своей собственной.

Между тем, как показывает правовая практика, в основу успешного функционирования института защиты вещных прав, предусмотренного ст. 302 ГК РФ, положено представле­ние о том, что переход вещи от одного владельца к другому обусловлен прежде всего добросовестным приобретением вещи, а не её длительным, пусть и таким же добросовестным владением. Здесь риск утраты добросовестности, в случае если переход спорной вещи был осуществлен без учета мне­ния действительного владельца (собственника), нивелирует­ся действием принципа «mala fides superveniens non nocet» [4, с. 241], в соответствии с которым соблюдение процедуры приобретения вещи со стороны будущего собственника ис­ключает возможность наступления последствий для него.

Ярким примером реализации вышеуказанного прин­ципа является порядок применения правил добросовестно­го приобретения, принятый в такой стране, как Франция. В частности, где в соответствии со ст. 2268 Гражданского Ко­декса Франции добросовестность признается тогда, когда при заключении сделки о переходе права собственности на какую-либо вещь все условия предыдущего её использова­ния были сообщены покупателю (приобретателю). В случае, если продавец сведения о том, что такая вещь является соб­ственностью еще и другого лица, не сообщил, то сделка, со­вершенная при указанных основаниях, может быть признана незаконной^[2].

Как мы видим, вопрос добросовестного приобретения достаточно гибок в своем выражении. Вместе с тем, давая оценку практичности функционирования такого механизма, следует прибегнуть к логике Конституционного Суда РФ, ко­торый, рассматривая вопрос о конституционности положе­ний ст. 302 ГК РФ, затронул вопрос эффективности действу­ющего механизма защиты добросовестного приобретателя при оценке его использования в сфере оборота недвижимо­го имущества. Формальным поводом к такому выводу стало дело о приобретении права собственности на недвижимое имущество жителем Ангарска, который, купив квартиру, был не осведомлен, что объект недвижимости имеет еще одного собственника - жену продавца. Как следствие, иму­щество стало предметом спора, и суды, сославшись на по­ложения ст. 302 ГК РФ, постановили признать заключенную сделку спорной. При этом ни одна из судебных инстанций не приняла во внимание, что правообладатель представил документы о том, что квартира была приобретена законно. Конституционный Суд РФ по результатам оценки доводов вынес решение о необходимости пересмотра вынесенных судебных актов, указав, что судами не была учтена прежде всего позиция ответчика и его доводы относительно того, что спорный объект недвижимости перешел в его собственность абсолютно законно^[3]. Отдельно стоит обратить внимание на то, что Конституционный Суд РФ, определяя, что положе­ния действующего законодательства в данном конкретном деле не могут обеспечить эффективную защиту прав, а также констатируя необходимость внесения законодательных изме­нений в положения ст. 302 ГК РФ, де-факто ввел новый кри­терий оценки такого понятия, как добросовестное приобре­тение - осмотрительное поведение. Кроме того, судом было указано на то, что система единой государственной регистра­ции недвижимости нашей страны обладает достаточной за­шитой указанных прав, поэтому сведения, предоставленные данной службой при условии, если такие сведения являются достаточными и верными, нужно признавать в качестве до­казательства легитимности совершения сделки с объектом недвижимости.

Рассмотренная нами позиция наглядно свидетельству­ет о том, что именно от совершенства и состояния правово­го механизма зависит качественное разрешение вопроса с определением правового положения добросовестного при­обретателя. И непосредственно механизмы, определяющие возможности конкретной защиты прав собственников, долж­ны служить отражением истинного представления о том, что такое добросовестное приобретение вообще. Полагаем, что необходимо постоянно совершенствовать нормативные положения, которые определяют порядок действия данных механизмов, расширять правовые возможности (правомо­чия) субъектов отношений, а также вводить меры, которые в аналогичных ситуациях помогут нейтрализовать негатив­ные последствия, связанные с незаконным приобретени­ем. Наглядным примером совершенствования указанных механизмов стали последние изменения по части введения денежной компенсации для тех, кто стал жертвой нелеги­тимной реализации процедуры продажи недвижимости. В частности, внесены изменения в Федеральный закон № 218-

ФЗ «О государственной регистрации недвижимости»^[4], в со­ответствии с которыми введена специальная компенсация для лиц, законно ставших владельцами недвижимости, но в силу дальнейшего обжалования утратившие право на ее владение. Как отмечается в данном законе, если объектом добросовестного приобретения стало спорное имущество, то указанная компенсация может быть выплачена на основании судебного решения, исключившего действительность сделки в соответствии с нормами права. Кроме того, добросовест­ный приобретатель вправе требовать по закону компенса­ции, если будет установлено, что он стал правообладателем объекта недвижимости именно по причине предоставления недостоверной информации со стороны продавца, а также со стороны тех органов, которые отвечают за регистрацию дан­ных объектов.

Таким образом, мы видим, что добросовестное приобре­тение, как сегмент договорной логики и аспект гражданско­правовой модели регулирования договорных отношений, должного (достаточного) отражения в законодательстве стра­ны не имеет. Более того, затронув проблему регулирования отношений, связанных с оборотом недвижимого имущества, мы наглядно смогли убедиться в том, что механизмы его ис­пользования на практике далеки от совершенства. Правовая природа указанного феномена носит производный характер, и если предметно оценивать его признаки, то можно убе­диться в том, что указание на производность проистекает из того, каким именно образом нужно производить защиту прав собственников в принципе. Следовательно, именно в применении конкретного механизма защиты вещных прав правовое положение добросовестного приобретателя нахо­дит свое выражение, внесение изменений в который непре­менно влечет за собой и изменение его статуса.

СПЕКТОР Асия Ахметовна
доктор юридических наук, профессор Российского университета транспорта, г. Москва