В девяностые годы прошлого столетия и в начале нулевых международно-правовым драйвером в отношениях России и ЕС приятно было считать Соглашение о партнерстве и сотруд­ничестве (СПС).

Данное соглашение было подписано 24 июня 1994 года, между Российской Федерацией, с одной стороны и Европейскими сообществами, и их государствами - членами, с другой. Статьей 112 Соглашения, предусматривалась не­обходимость его «одобрения Сторонами в соответствии с их процедурами», т.е. для того, чтобы Соглашение вступило в силу, его необходимо было ратифицировать в национальных парламентах участников. У сторон Соглашения на это ушло более трех лет. В частности, Российская Федерация ратифици­ровала Соглашение в ноябре 1996 года. СПС вступило в силу 1 декабря 1997г.

СПС предусматривает сотрудничество в социальной, финансово-экономической и культурной областях. Согласно условиям СПС, в части взаимодействия сторон в сфере тор­говли ядерными материалами приоритет имеют нормы Со­глашения между СССР и Европейским экономическим со­обществом и Европейским сообществом по атомной энергии о торговле и коммерческом и экономическом сотрудничестве от 18 декабря 1989 года. СПС не затрагивает области взаимо­действия, связанные с вопросами обеспечения безопасности на региональном уровне и уже в начале двухтысячных годов, в условиях изменяющихся реалий, стало ясно, что в том числе, в этой части Соглашение требует модернизации и расширения сферы регулирования.

К моменту, когда срок действия СПС истекал, российские исследователи успели подготовить Концепцию модерниза­ции Соглашения и предложили три возможных сценария, в частности, ежегодное продление до момента, когда стороны согласуют новый формат соглашения, модификацию Согла­шения до уровня создания ассоциации России и ЕС, и подпи­сание нового соглашения, заменяющего существующее СПС. Российский исследователь, профессор МГИМО М.Л. Энтин, отдает предпочтение третьему варианту, полагая, что «просто дополнять СПС новыми договорами не получится. Отжившие статьи СПС будут отягощать двусторонние отношения, вызы­вать разногласия и раздражение, тянуть стороны в прошлое». В этом направлении был запушен процесс двухсторонних кон­сультаций. На уровне Постоянных представителей было про­ведено 12 переговорных раундов, но на фоне событий в Укра­ине, по инициативе ЕС, переговоры в этом направлении были заморожены.

В конце нулевых и вплоть до начала развития украинского кризиса, Российской Федерацией предпринимались попытки радикально обновить архитектуру европейской безопасно­сти через подписание Договора о европейской безопасности (ДЕБ). В 2008 году, в Берлине Президент Российской Федера­ции Д.А. Медведев предложил заключить всеобъемлющий Договор о европейской безопасности, в котором бы участво­вали все государства Европы, как самостоятельные субъекты международного права. Продвижение этой инициативы осуществлялось на самом высоком уровне, в различных инстан­циях: в рамках Конференции по мировой политике в Эвиане (2008г.), в рамках ОБСЕ (Корфу, июнь 2009 г.), где Министр иностранных дел С.В. Лавров предложил отдельно созвать за­седания в рамках НАТО, ЕС и ОДКБ по данному вопросу. От­дельные тезисы выступления Президента России Д.А. Медве­дева на 64-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН также были посвящены вопросу необходимости заключения ДЕБ.

Проект Договора о европейской безопасности был об­народован в ноябре 2009 года и по мнению профессора Е.Г. Моисеева, содержание проекта Договора говорит о том, что «он проработан достаточно полно, отвечает всем требовани­ям международных договоров и является добротной основой для обсуждения и внесения в него дополнений и уточнений». Однако, данная инициатива не получила своего юридическо­го развития, поскольку встретила активное сопротивление со стороны Североатлантического Альянса, а в результате эска­лации все того же украинского кризиса, была заморожена на неопределённый срок.

Партнёрство России и ЕС, в силу ряда объективных об­стоятельств, имеет стратегическое значение для каждой из сторон, по этой причине отношения государств развиваются как в юридически обязывающей плоскости, так и с использо­ванием механизмов «soft law». Так, в рамках Московского сам­мита Россия - ЕС, 10 мая 2005 года, были подписаны «дорож­ные карты» четырех общих пространств: «дорожная карта» по общему экономическому пространству; «дорожная карта» по общему пространству свободы, безопасности и правосудия; «дорожная карта» по общему пространству внешней безопас­ности; «дорожная карта» по общему пространству науки и образования, включая культурные аспекты. Направление сотрудничества России и ЕС в вопросах укрепления и повы­шения эффективности работы ООН и смежных региональных организаций, таких как ОБСЕ и СЕ, а также в вопросах по уста­новлению режимов и договоров, вносящих вклад в установ­ление более справедливого и безопасного мира, было закре­плено в «дорожной карте» по общему пространству внешней безопасности (ОПВБ).

Согласно Дорожной карте ОПВБ предполагалось расши­рить сотрудничество в следующих приоритетных областях: укрепить сотрудничество на международной арене, в области борьбы с терроризмом, в области нераспространения ОМУ и в направлении экспортного контроля и разоружения, в области кризисного регулирования и гражданской защиты.

По мнению признанного авторитета в этой области, про­фессора М.Л. Энтина, «очевидное достоинство дорожных карт заключается в том, что их реализация во многом выведена из-под влияния общего контекста политических отношений между Россией и ЕС. На ней политическая конъюнктура, по­литические игры, проблемы и сложности в двусторонних от­ношениях, естественно сказываются, но не критическим обра­зом. Делать что-то или не делать в двусторонних отношениях превращается в инструмент политического давления. Иногда даже в инструмент шантажа. С дорожными картами такое поведение априори неразумно. В их политизации нет ника­кого смысла». Именно по этой причине сторонам удалось добиться существенных практических результатов, посколь­ку деструктивные элементы в форме жестких обязательств на фоне эскалации политического кризиса в двусторонних отно­шениях были исключены. Стороны руководствовались лишь взаимовыгодными интересами.

В сфере борьбы с терроризмом и в области кризисного регулирования российской стороной была подписана и рати­фицирована Международная конвенция ООН о борьбе с акта­ми ядерного терроризма. В июне 2010 года, было подписано Соглашение между Правительством Российской Федерации и Европейским союзом о защите секретной информации». Со­гласно статье 10 указанного Соглашения координаторами сто­рон выступают Федеральная Служба Безопасности и Служба безопасности Генерального секретариата Совета. Соглашение вступило в силу 1 сентября 2010 года.

В области кризисного регулирования, профессор П.А. Ка­линиченко обращает внимание еще на два соглашения между Россией и ЕС, в частности, на Соглашение относительно уча­стия России в Полицейской миссии ЕС в Боснии и Герцегови­не (2004г.) и на Соглашение об участии России в военной опе­рации ЕС в Чаде и в ЦАР (2008г.).

По линии сотрудничества связанного с нераспростране­нием оружия массового уничтожения и усиления режимов экспортного контроля и разоружения, российская сторона заняла активную позицию в деле мирного урегулирования иранской ядерной программы. Направление этой работы по линии СБ ООН и МАГАТЭ было также отражено в До­рожной карте ОПВБ, где стороны добились определённого успеха. В момент, когда прямой двусторонний политический диалог между Россией и ЕС был фактически заморожен, ак­тивное сотрудничество между сторонами в деле обеспечения мирного урегулирования иранской ядерной программы было продолжено по линии СБ ООН, в формате «шестерки между­народных посредников» (пять постоянных членов СБ ООН и Германия). В решении данного вопроса был также успешно применен механизм «дорожной карты», в рамках которого был зафиксирован Совместный всеобъемлющий план дей­ствий (СВПД) по ядерной программе в политическом формате «5+1», который в последующем, по предложению российской стороны, был одобрен резолюцией СБ ООН (2231/2015). В де­кабре 2015 года в рамках МАГАТЭ сторонами был утвержден план действий по осуществлению проверки и мониторинга СВПД, а уже в январе 2016 года началась его практическая ре­ализация. Действия российской стороны в этом направлении, нашли высокую поддержку со стороны ЕС.

Сейчас Россия и государства ЕС продолжают активно взаи­модействовать в рамках международных договоров, связанных с ОМУ, а именно, по линии Договора о нераспространении ядер­ного оружия 1968г. (ДНЯО) и Договора о запрещении ядерного оружия 2017г. (ДЗЯО). В частности, по линии ДНЯО на постоян­ной основе, каждые пять лет проводятся Конференции, в рам­ках которых осуществляется мониторинг соблюдения действий положений Договора и вырабатываются конкретные рекомен­дации, с целью не допустить его ослабления. В настоящее вре­мя идет активная подготовка к проведению Конференции в 2020 году. По линии ДЗЯО, идет активное обсуждение условий, на которых Россия и ведущие ядерные державы будут готовы его подписать и впоследствии ратифицировать.

Оценивая вышеизложенные факты и обстоятельства, можно прийти к выводу, что в существующей геополитиче­ской реальности, именно механизм «мягкого права», в част­ности, «дорожная карта по общему пространству внешней безопасности», позволяет государствам координировать свои действия в нужном направлении, находить иные формы и форматы взаимодействия, а также наращивать международ­но-правовую основу для сотрудничества в отдельных обла­стях. В случае с отношениями России и ЕС, именно формат «дорожной карты» приносит положительные практические результаты и доказывает свою эффективность, в то время, ког­да прямой политический диалог, связанный с международно­правовым оформлением стратегических партнерских отноше­ний, фактически приостановлен.

Прагматичная точка зрения наблюдается и со стороны наших европейских партнёров, она была изложена в Глобаль­ной стратегии ЕС 2016, где сказано, что «отношения с Рос­сией представляет собой ключевую стратегическую задачу. Поэтому мы будем привлекать Россию к обсуждению разно­гласий и сотрудничеству, если и когда наши интересы будут пересекаться». В такой ситуации, возможно, как справедли­во отмечают авторы аналитического исследования «Россия и Европейский Союз: три вопроса о новых принципах отноше­ний», самым верным решением было бы определить повест­ку дня для сотрудничества на среднесрочную перспективу в рамках нового, адаптированного текущим реалиям «полити­ческого документа с возможностью дальнейшей работы над секторальными соглашениями. Именно такой подход, неодно­кратно предлагавшийся президентом России, позволил бы бо­лее четко выделить и конкретизировать интересы по каждому аспекту сотрудничества».

КОСТИН Сергей Андреевич
соискатель кафедры международного и европейского права Казанского (Приволжского) Федерального Университета