Складывающаяся в последние годы судебная практика в направлении доказывания форм злоупотребления правом в страховых спорах весьма противоречива.

Недостаточная научная проработанность стандартов доказывания и исполь­зуемых процессуальных инструментов повлекла разные под­ходы в установлении перечня обстоятельств, подлежащих доказыванию, механизмов доказывания и сформировала разный правоприменительный подход в страховых спорах. Статья 10 Гражданского Кодекса РФ «Пределы осущест­вления гражданских прав» [4], с одной стороны, позволяет правоприменителю использовать принцип наивысшей до­бросовестности как противопоставление злоупотреблению правом, с другой, - не конкретизирует механизм доказыва­ния форм злоупотребления правом.

Актуальность исследования указанного механизма обусловлена также цифровизацией экономики и права, увеличением количества страховых споров, осложненных элементами мошеннических действий, без возможности представления в качестве достаточного доказательства при­говора суда, который можно было бы использовать в качестве преюдиции факта злоупотребления правом. Несмотря на введение Федеральным законом от 29 декабря 2012 № 207-ФЗ в Уголовный кодекс Российской Федерации статьи 159.5 «Мо­шенничество в сфере страхования» [14] и принятие Постанов­ления Пленума Верховного Суда РФ от 30.11.2017 № 48 (ред. от 29.06.2021) «О судебной практике по делам о мошенниче­стве, присвоении и растрате» [10], раскрываемость уголовных дел по страховому мошенничеству не увеличилась. Одной из правовых дискуссий является факт, что для страховых спо­ров доказывание любой из форм злоупотребления ставится правоприменителями в зависимость от наличия приговора суда, как единственного относимого доказательства, что, на мой взгляд, ограничивает принцип равноправия и состяза­тельности сторон гражданского процесса.

Действующее российское законодательство не легали­зует важнейший принцип страхового права, принцип наи­высшего доверия (ubberimae fidei или англ. «the utmost good faith» [2]), и он до сих пор сформулирован и исследован толь­ко в доктринальном подходе. Указанные обстоятельства так­же осложняют процесс доказывания форм злоупотребления правом в страховых спорах, так как правоприменитель стал­кивается с проблемой достаточности доказательств для уста­новления юридически значимых фактов злоупотребления правом, и поиск объективной истины в этих спорах выходит на первый план.

Следует отметить, что и сам термин «доказывание» не содержится в гражданском процессуальном законодатель­стве РФ. Учеными-процессуалистами были сформированы два подхода к раскрытию его смыслового содержания. Первая группа ученых (проф. Гурвич М.А. [5], проф. Клейнман А.Ф. [8]) определяют доказывание как процессуальную де­ятельность сторон (узкое понимание), а вторая группа под доказыванием понимает деятельность лиц, участвующих в деле, и суда по представлению, собиранию, исследованию и оценке доказательств (широкое понимание) (проф. Гуре- ев П.П. [6], проф. Юдельсон К.С. [15]), что представляется верным и аргументированным. В качестве примера следует привести законодательные формулировки термина «до­казывание» в зарубежных странах. Так, в гражданском про­цессуальном законодательстве Франции доказывание по­нимается как процессуальная деятельность, целью которой является достижение истинного знания об объекте судебного познания. В Англии доказывание - это процессуальная дея­тельность заинтересованных участников дела по собиранию, представлению и исследованию доказательств в зависимости от стадий процесса. Безусловно, доказывание сопряжено с формами разрешения споров, а также выбором способа за­щиты нарушенного права. Таким образом, рассматривая до­казывание в его широком понимании в рамках настоящего исследования, необходимо раскрыть основную актуальную проблематику доказывания форм злоупотребления правом в страховых спорах. Процессуальное законодательство Рос­сии и иностранных государств большинства мировых право­вых систем сталкивается с подобными тенденциями рефор­мирования, что также влияет на стандарты доказывания [18].

Как отмечает в своих трудах Беков Я. Х., с начала века в постановлениях судов в Российской Федерации начали при­сутствовать ссылки на ст. 10 ГК РФ, касающиеся дел, сначала о недобросовестной конкуренции, а потом и о злоупотребле­ниях правом по различным направлениям, в том числе и в страховых спорах [3].

Одна из первых концептуальных позиций Верховного Суда РФ по вопросам злоупотребления правом в страхова­нии была изложена в Постановлении Пленума Верховно­го Суда РФ от 27 июня 2013 г. № 20 «О применении судами законодательства о добровольном страховании имущества граждан». Так, согласно правовой позиции, изложенной в п. 20 указанного Постановления, при определении условий до­говора добровольного страхования имущества о франшизе стороны должны действовать добросовестно и не допускать злоупотребления правом. При этом, в пункте 48 Постанов­ления указано, что как злоупотребление правом необходимо квалифицировать бездействие страхователя (выгодоприо­бретателя), который при наступлении страхового случая не представляет банковские реквизиты, а также сведения, необ­ходимые для осуществления страховой выплаты в безналич­ном порядке. Указанное толкование дефиниции «злоупотре­бление правом» в страховых отношениях предопределило вектор и рамки модели доказывания на все последующие годы. Во-первых, высшая инстанция признала наличие про­блему и сформировала пример формы злоупотребления правом в страховых спорах как одно из оснований для при­менения положений ст. 10 ГК РФ. Во-вторых, она закрепила принцип наивысшей добросовестности в части требований к действиям страховщика и сформировала указание для еди­нообразия судебной практики.

Анализ судебной практики за период после утвержде­ния Постановления Пленума от 27 июня 2013 г. свидетельству­ет, что суды постепенно стали создавать фундамент квалифи­кации действий страхователя в качестве недобросовестных. Так, например, Апелляционным определением Московского областного суда от 30.10.2013 по делу № 33-23134/2013 во взы­скании всех видов штрафных санкций с ОАО «Альфа Стра­хование» было отказано, так как было установлено, что за вы­платой страхового возмещения потерпевший не обращался. Претензия была направлена истцом ОАО АльфаСтрахова­ние» в ходе судебного разбирательства настоящего дела. Ме­ханизм доказывания формы злоупотребления правом в виде недобросовестных действий, направленных на получение штрафных санкций, был достаточно простым, так как суд в порядке ст. 56 ГПК РФ предложил представить истцу доказа­тельства выполнения досудебного обращения к страховщи­ку, чего не было сделано, что повлекло в последующем отказ в иске. То есть в данном случае доказывание было связано с правильным определением судом обстоятельств, входящих в предмет доказывания по делу.

В дальнейшем, в 2015 году было утверждено Постанов­ление Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 29 января 2015 г. № 2 «О применении судами законода­тельства об обязательном страховании гражданской ответ­ственности владельцев транспортных средств», в котором в п.52 было указано, что если одна из сторон для получения преимуществ при реализации прав и обязанностей, возни­кающих из договора обязательного страхования, действует недобросовестно, в удовлетворении исковых требований этой стороны может быть отказано в той части, в какой их удовлетворение создавало бы для нее такие преимущества (п. 4 ст. 1 ГК РФ). При установлении факта злоупотребления потерпевшим правом суд отказывает в удовлетворении ис­ковых требований о взыскании со страховщика неустойки, финансовой санкции, штрафа и компенсации морального вреда (ст. 1 и 10 ГК РФ) [9].

Таким образом, правоприменитель распространил при­менимость последствий злоупотребления правом на право­отношения в области обязательного страхования автограж­данской ответственности и достаточно широко истолковал границы его применения, что обусловлено особой правовой природой института злоупотребления правом, особенно в страховых спорах, и связано с порядком регламентации правоотношений по ОСАГО, в котором правила поведения сформулированы достаточно четко, но возможна большая вариативность. Например, потерпевший не представляет транспортное средство на осмотр, ссылаясь на его конструк­тивную гибель и нетранспортабельность, однако при этом продолжает его эксплуатировать. Механизм доказывания такой формы злоупотребления правом основан на использо­вании института истребования доказательств (ст. 57 ГПК РФ), который позволяет истребовать данные с системы «Поток» и подтвердить факт злоупотребления и представления заведо­мо недостоверной информации страховщику.

В последующем аналогичные примеры судебных актов с использованием института злоупотребления правом в стра­ховых спорах включались в Обзоры судебной практики Вер­ховного суда РФ [11].

В Обзор судебной практики Верховного Суда Россий­ской Федерации № 1 2017 г., утвержденный Президиумом Верховного Суда РФ 16.02.2017, (ред. от 26.04.2017), включено Определение по страховому спору о взыскании неустойки, в котором суд отменил судебные акты и указал, что поскольку вопрос о наличии в действиях истицы признаков злоупотре­бления правом в нарушение статьи 56 ГПК РФ вообще не вы­носился на обсуждение участников процесса. Таким образом, Верховный суд РФ сформировал предпосылки для стандарта доказывания, не изменяя при этом его независимой роли и сохраняя принципы равноправия и состязательности сторон.

Российская процессуальная доктрина, исследуя во­просы доказывания, рассматривала вопросы доказывания с учетом, что неразрывным звеном злоупотребления правом является интерес как базис субъективного гражданского права, существующий в рамках системы позитивного права, как абстрактное правило [16]. Так, судья Верховного суда РФ Момотов В.В. в своих трудах по противодействию злоупотре­блению правом проводил анализ действующего правового регулирования сущности и последствий злоупотребления правом в страховых отношениях, что придало этому вопросу особое значение [7].

В настоящее время практика применения судами нор­мы о злоупотреблении правом в страховых спорах достаточ­но обширная, о чем свидетельствуют обращает внимание Скуратовский М.Л. [13], но сохраняется проблема «судебного усмотрения», что ведет к недостижению основной цели су­дебного процесса - защиты и восстановлению нарушенного права и установлению объективной истины.

Предопределяющим фактором для процесса доказыва­ния в настоящее время также выступает цифровизация всех сфер деятельности и сопутствующая ей проблема отставания судебной системы в использовании электронного правосу­дия [12], несмотря на утвержденную 15.02.2021 Концепцию информатизации Верховного Суда Российской Федерации. Для целей доказывания в гражданском процессе важным полагаю закрепление в гражданском процессуальном за­конодательстве требований по модели заблаговременного раскрытия доказательств сторонами и последствий несовер­шения своевременных процессуальных действий. Также по­правки в ГПК РФ при использовании суперсервиса «Право­судие онлайн» должны затронуть вопрос способа оглашения судом определений о назначении судебной экспертизы с целью реализации права на заявление отвода эксперту в по­рядке ст. 18 ГПК РФ, например, в формате публикации моти­вированного определения. В настоящее время суды зачастую не оглашают определение и использовать институт отвода эксперта крайне затруднительно в страховых спорах.

Важным элементом доказывания форм злоупотребле­ния правом выступает «преюдиция», нормативное примене­ние которой закреплено в ст. 61 ГПК РФ, ст. 90 УПК РФ; ст. 64 КАС РФ и ст. 69 АПК РФ. В части гражданского процесса установленные вступившим в законную силу решением суда факты по недействительности или незаключенности догово­ра страхования влекут последующий отказ в иске без допол­нительного доказывания. В рамках электронного правосудия допустимо было бы легализовать ссылку на карточку судеб­ного дела без представления заверенных копий судебных ак­тов.

В последние годы наиболее распространенными фор­мами злоупотребления правом в страховании в части иму­щественных видов выступают завышение стоимости жилых домов, непредставление транспортного средства на осмотр, использование псевдоаваркомов, таинственные повреждения машин, в части личных видов страхования - заведомо лож­ные сведения о состоянии здоровья; симулирование ожогов, травм. В качестве примера можно привести судебный спор по иску Стадника к ООО «СК «Согласие» о взыскании стра­хового возмещения за разукомплектацию машины в гараже. В процессе был установлен факт злоупребления правом со стороны истца путем назначения судебной экспертизы с вопросом о возможности проведения разукомплектации в условиях размеров гаража, истребования доказательств у официального дилера мерседес по проверке последующей установки тех же блоков после заявления об их похищении и продаже машины [1].

Ряд ученых-процессуалистов считают, что квалифи­кация в качестве злоупотребления правом возможна, если действия способны причинять вред в объеме гражданско­правовой ответственности или иметь иную заведомую недо­бросовестность (злоупотребление правом и гражданско-пра­вовыми обязанностями). Основываясь на такой позиции, в качестве наиболее эффективных процессуальных инструмен­тов доказывания форм злоупотребления правом в страховых спорах можно выделить: заявление встречного иска о недей­ствительности договора страхования при установлении фак­та заведомо ложных сведений, установление недобросовест­ности экспертов, использование института отвода эксперта, заявление о подложности доказательств, использование ин­ститута обеспечения доказательств (объявлений о продаже объекта страхования по иной стоимости), использование права на формулировку вопросов стороне, проверка факта искусственной подсудности.

Вышеперечисленные инструменты процессуального до­казывания формируют некий стандарт. Действующее зако­нодательство не содержит такого законодательного понятия. Считаю возможным использовать в практике споров зару­бежный аналог такого определения. Например, из англий­ского права, которое так различает стандарт доказывания в гражданском процессе: «баланс вероятностей», который не ограничен пределом; базируется на установленном факте; рассматривает заведомо недобросовестное осуществление гражданских прав по всей цепочке от оферты до страхово­го события; другие случае рассматриваются с точки зрения принципа добросовестности [17].

Заключением исследования, проведенного в статье, можно сделать вывод, что в России не существует опреде­ленной правовой позиции и нормативной правовой базы, которая бы позволяла четко и определенно решать право­вые вопросы доказывания форм злоупотребления правом в страховых спорах. Недостаточно выработаны и проработаны в правопримененительной практике судов процессуальные инструменты доказывание форм злоупотребления правом в страховых спорах.

Доктринальные исследования процессуалистов, анализ зарубежного законодательства и судебной практики по­зволяют сформулировать понятие механизма доказывания форм злоупотребления правом в страховых спорах, под ко­торым можно понимать сложную цепочку юридически зна­чимых процессуальных действий лиц, участвующих в деле (выбор формы разрешения спора, подача соответствующе­го заявления, иска, реализация всех процессуальных прав и выполнение обязанностей, включая заявление ходатайства о назначении судебной экспертизы (психологическая трасоло­гия, определения стоимости объекта страхования на моментзаключения договора страхования и установления его харак­теристик), подачу встречного иска о признании недействи­тельным или незаключенным) и другие, а также действия и решения суда по исследованию и оценке доказательств и принятие решений.

ПОЛИНА-СТАШЕВСКАЯ Анна Леонидовна
аспирант кафедры гражданского права и процесса и международного частного права Юридического института Российского университета дружбы народов