Основной задачей любого правопорядка является обеспече­ние мирного сосуществования субъектов правоотношений, в не­зависимости от статуса социального происхождения и правового положения, а также цивилизованного участия в правоотноше­ниях.

Современное международное право рассматривает право международной безопасности как одну из важнейших отраслей международного права, принципы и нормы, которой, призваны обеспечить мир и безопасность, во всем мире, регулируя взаимо­отношения между субъектами этого права. Место права между­народной безопасности в системе международного права харак­теризуется основными целями и принципами, которые являются принципами и целями международного права в целом.

И. И. Лукашук совершенно справедливо указывает на то, что основополагающим актом права международной безопасности, как и всего международного права, является Устав ООН, в котором сформулирована главная цель права международной безопасности — поддержание международного мира и безопасности, а также пути ее достижения, которые предполагают принятие эффектив­ных коллективных мер для предотвращения угрозы миру и немед­ленное подавления различных актов агрессии и иных возможных нарушений мира. Устав ООН также определил основные принци­пы права международной безопасности, которые не появились вне­запно. Прежде всего, это такие принципы как мирное разрешение споров, неприменения силы или угрозы силой, самоопределения народов, которые только после принятия Устава ООН получили всеобщее признание и стали рассматриваться в качестве основных принципов международного права. Следует полагать, что при ре­ализации данных принципов при установлении соответствующих правопорядков, современные цивилизованные страны признают монополию государства на применение силы для восстановления нарушенных прав или же недопущения подобных нарушений, т.е. применение превентивных мер воздействия на нарушителя.

Однако для определения содержания и места принципов обеспечения безопасности и мира в международном праве не­обходимо понимать эволюцию их происхождения. Основанная на средневековой теологии концепция bellum iustum которой придерживался, в частности Г. Гроций, предполагала и считала абсолютно оправданным и справедливым право государства на ведение войны во имя справедливости, как средство защиты на­рушенных прав. Однако, определить чье дело является правым зачастую было невозможным, поэтому исход любой войны вос­принимался как Божий суд, с чем были не согласны последую­щие поколения и уже в эпоху просвещения получила развитие теория нейтральности международного права относительно пра­ва на войну, которая действовала как позитивное право вплоть до начала Первой мировой войны и вместо ограничения свободы применения силы в решении межгосударственных отношений предлагало миру два инструмента решения возникших про­блем: право на ведение войны (ius in bello) и право мирного уре­гулирования споров. Подвести некий итог этого развития смог­ли Гаагские мирные конференции 1899 и 1907 гг. когда частично был, достигнут прогресс в закреплении запрета применения во- оружейной силы. Основным толчком к моральной и социальной переоценке важности запрета применения силы стали тяжелей­шие потрясения и человеческие страдания которые принесла Первая мировая. Пребывание мирового сообщества в забвении средневекового понимания права на войну долгое время тормо­зило прогресс цивилизации общества, перехода от силовых ме­тодов решения проблем к дипломатическим. Принятие Пакта Бриана-Келлога в 1928 году ознаменовало новый современный этап развития общества, которое осуждает войну как средство разрешения конфликтов. Безусловно, дипломатия становится важнейшим инструментом для большинства стран мира, кото­рые присоединились к данному Пакту, тем самым официально закрепив всеобщий запрет войны.

Однако кардинально изменить всеобщую карту мирозда­ния и реализовать всеобщий запрет войны идейным создателям данного договора не получилось. Преследуя благие намерения положить конец убийственным разрушениям и установления все­общего запрета войны закрепляемые в международных договорах того времени всеобщие нормы имели свои недостатки. Запре­щая лишь войну, принимаемые международные акты не пред­усматривали ответственность за нарушение данного запрета, и по существу не олицетворяли запрета применения силы в целом, что послужило всевозможным нарушениям и пренебрежениям международными договоренностями (как пример, агрессия и на­падение Японских войск на Китай в 1930-е годы и т.д.).

После Второй мировой войны налицо был очевиден факт провала систем коллективной безопасности Лиги Наций и Пакта Бриана-Келлога. Тем самым, путем учреждения ООН с целью «...избавить грядущие поколения от бедствий войны, дважды в нашей жизни принесшей человечеству невыразимое горе.»⁷ всеобщий запрет применения силы был основатель­но закреплен в Уставе ООН и многих международных дого­ворах и заявлениях одобряющих такой запрет. Но нельзя не учитывать тот факт, что все принимаемые акты складывались на основе международного обычного права, при котором ус­ловия возникновения международного обычного права и ее нормы должны соответствовать устоявшейся международной практике. Но как видно из той, же самой практики добиться соблюдения постоянного всеобщего запрета на применение силы человечеству так и не удалось. Несмотря на все запреты, на рубеже XX-XXI веков военная сила применялась и продол­жает применяться (военные действия на территории таких стран как: Афганистан, Вьетнам, Ирак, Никарагуа, Югосла­вия; а также оранжевые революции в арабских государствах: Египет, Ливия, Алжир, Тунис, Йемен, Иордания, Бахрейн, Марокко, Оман и продолжающаяся война в Сирии). Именно поэтому в научных дискуссиях многие специалисты и уче­ные сходятся во мнении, что всеобщий запрет на применение силы уже не действует. Не действует в практическом смысле. И если провести некий анализ международной практики, то правовая убежденность всякого государства о существовании всеобщего запрета на применение силы или угрозы силой ни­кто под сомнение не ставит, даже напротив, в последние деся­тилетия применяя военную силу государства старались найти какое-нибудь правовое оправдание его применению. В каче­стве одного из допустимых исключений из всеобщего запре­та, не подвергаемого сомнению, стали выделять самооборону, право на которую является неотъемлемым правом государств и закреплено в ст. 51 Устава ООН. И как результат, государства применяющие силу не отрицают существование всеобщего запрета ее применения, а лишь ссылаются на исключения из этого принципа. Следуя подобной логике можно утверждать, что запрет на применение силы все же действует, а спор о до­пустимости ее применения в межгосударственных отношени­ях будет являться спором об определении пределов действия всеобщего запрета применения силы, и возможном обоснова­нии применения силы в между конфликтующими сторонами.

При этом, как утверждают ряд специалистов, Устав ООН не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону в случае вооруженного нападения на члена ООН, до тех пор пока Совет Безопасности ООН не примет мер, которые необходимы для поддержания международного мира и безопасности (ст. 51). Согласно ст. 39 имен­но Совет Безопасности ООН определяет существование лю­бой угрозы миру, любого нарушения мира или акта агрессии и дает рекомендации или решает, какие меры следует пред­принять в соответствии со ст. 41 и 42 Устава для поддержания или восстановления международного мира и безопасности.

Вместе с тем, самооборона все же остается одним из уни­версальных средств оправдания применения силы, и это даже не смотря на то, что Генеральная Ассамблея ООН неоднократ­но пыталась более конкретизировать определение принципа запрета применения силы или угрозы силой (Декларации о принципах международного права, касающихся дружествен­ных отношений и сотрудничества между государствами (Резо­люция № 2625 (XXV) от 24 октября 1970 г.), и при определе­нии понятия агрессии (Резолюция № 3314 (XXIX) от 14 декабря 1974 г.)). Однако несогласованность понятийного аппарата документов привело к тому, что появились компромиссные двусмысленные формулировки. Согласно мнению экспертов для возникновения предпосылок применения принципа не­применения силы или угрозы силой должны способствовать реальные военные действия одного государства против дру­гого. Наряду с этим, нарушением данного принципа будет считаться не только военное нападение, но и всякая подрыв­ная деятельность и скрытое ведение борьбы хотя бы одной из противоборствующих сторон. В рамках данного исследования не представляется возможным определить порог интенсивно­сти ведения подобных провокационных действий с одной или другой стороны и тем самым узреть возможность определе­ния степени такой интенсивности, но следует признать, что нарушение границ и суверенитета государства, вопреки и в на­рушение действующих норм международного права, может привести к самым сложным последствиям.

Так как же определить границы дозволения применения силы, и почему в современном мире угроза экономических санкций и блокад не расценивается как нарушение всеобщего принципа запрета применения силы или угрозы силой? От­вет на этот риторический вопрос является предметом отдель­ного научного исследования, но следует указать на важность и значимость раскрытия этого вопроса с точки зрения науки международного права.

ЧАТТАЕВ Азамат Русланович
кандидат юридических наук, преподаватель кафедры организации правоохранительной деятельности Северо-Кавказского института повышения квалификации сотрудников МВД России (филиала) Краснодарского университета МВД России, лейтенант полиции