Плюрализм мнений является основой гражданского об­щества и подразумевает свободную реализацию права каж­дого на выражение собственной точки зрения. В этой сфере могут действовать только некоторые ограничения, которые можно разделить на несколько групп.

Первая из них включает корреспондирующую праву на выражение своего мнения обязанность соблюдения приня­тых в социуме нравственных и этических норм. В этой связи недопустимо использовать в рамках речевой коммуникации обсценную лексику, оскорбительные речевые обороты и при­емы, направленные на унижение человеческого достоинства.

Вторая группа ограничений включает соблюдение пу­бличных интересов, которые позиционируются более значи­тельными, нежели выражение частного мнения. Так, в целях обеспечения возможности поддержания общественного по­рядка недопустимо использовать в публичном выступлении призывов к массовым беспорядкам, экстремистской дея­тельности; выражать одобрение террористическим и иным практикам, способным оказать разрушающее воздействие на гражданское согласие в обществе.

Третья группа ограничений включает соблюдение за­конодательства, обеспечивающего защиту персональных данных других лиц. В том числе, при реализации свободы выражения мнения недопустимо предавать огласке инфор­мацию, доступ к которой закрыт.

Всеобщая декларация прав человека (далее - ВДПЧ) пе­речень указанных ограничений не приводит, допуская самые широкие пределы реализации свободы убеждений и права на их свободное выражение (ст. 19). Однако в ст. 29 ВДПЧ включены общие нормы, на основании которых возмож­ность ограничения прав и свобод является допустимой. Во- первых, в ч. 1 ст. 29 ВДПЧ установлено, что каждый человек имеет обязанности перед обществом. Во-вторых, ч. 2 ст. 29 ВДПЧ разрешает принятие законов, ограничивающих права и свободы человека, если этого требует обеспечение долж­ного признания прав и свобод других лиц, удовлетворение справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния. Таким образом, баланс частных и публичных интересов презюмируется, но одновременно признается, что публичный интерес может ограничивать частный, а частный интерес одного лица не может быть по­ставлен выше аналогичных благ других лиц.

Одной из гарантий реализации свободы слова выступает законодательное закрепление видов деструктивной или охраняе­мой законом информации, которая не подлежит свободному рас­пространению. Исходя из принципа «ubi jus incertum, ibi nullum», можно заключить, что свобода выражения мнения не имеет иных границ, кроме тех, которые определяют условия доступа к инфор­мации или же защищают других лиц от деструктивных форм поведения. Необходимо отметить, что не только внутригосудар­ственное право устанавливает их применительно к общественным отношениям, возникающим на определенной территории, но и международное право - в универсальном или региональном аспекте (в частности, ч. 3 ст. 19 Международного пакта о граждан­ских и политических правах, ч. 2 ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод).

Пропорциональный подход, заложенный в положениях ВДПЧ, оказался востребованным в правовой доктрине, особенно в той части, в которой права человека не признаются абсолютными. В современный период признается несовершенство «культуроло­гического» метода, на основании которого структурной базой для понимания фундаментальных прав и свобод человека являются «азиатские», «африканские», «исламские», «европейские» ценности. Взаимосвязь между правами человека и традиционными, т.е. общецивилизационными, ценностями была отражена в резолю­ции Генеральной ассамблеи ООН в 2012 г., однако страны Евросо­юза и США проголосовали против нее, что послужило основани­ем для упреков в «однобокой интерпретации» содержания прав человека. Данное суждение представляется не вполне верным: в универсальной правозащитной системе сформировано понима­ние прав и свобод человека, соответствующее уровню развития цивилизации. Именно общая демократическая направленность фундаментальных прав и свобод человека была положена в осно­ву провозглашенного в преамбуле к ВДПЧ стремления к улучше­нию условий жизни при большей свободе. Кроме того, именно всеобщее понимание характера этих прав гарантирует отражение в их содержании совокупности гуманитарных ценностей. Во взаи­мосвязи же прав человека и демократии последняя «должна быть реализована независимо от социально-культурных, исторических и политических установок».

В демократическом обществе роль свободы слова такова, от­мечал один из авторитетнейших интерпретаторов доктрины вер­ховенства права (rule of law) лорд Дж. Стейн, что она становится препятствием для злоупотребления властью и облегчает выявле­ние ошибок в администрировании общественных отношений.

В то же время, справедливым является утверждение о том, что «идеалу демократии присуща неопределенность», т.е. универсальная правозащитная система создает условия для абстрактного восприятия провозглашенных прав и сво­бод, что порождает неадекватное отражение их содержания в национальном законодательстве.

Применительно к свободе слова это, например, озна­чает закрепление дополнительных ограничений, мотивиро­ванных достижением цели обеспечения безопасности госу­дарства, суверенитета и защиты конституционного строя. В современный период в России именно с таким обоснованием принимаются законы, усложняющие информационный об­мен, допускающие блокировку различных ресурсов в инфор­мационно-телекоммуникационной сети «Интернет», уста­навливающие упрощенное взаимодействие провайдеров и операторов со спецслужбами.

Между тем, с учетом той роли, которую в условиях гло­бализации играют технологии распространения массовой информации с использованием информационно-телекомму­никационных сетей, поощрение общего стандарта свободы и неподцензурности Интернета является одним из актуальных на­правлений международного сотрудничества. Еще в 2000 г. в Оки­навской хартии глобального информационного общества (п. 1), принятой на саммите G-8, констатировалось, что все люди долж­ны свободно пользоваться преимуществами глобального инфор­мационного общества, а свободный обмен информацией при­знавался важнейшей демократической ценностью. По мнению зарубежных ученых, в Интернете особенность коммуникации такова, что каждый человек может свободно выражать свое мне­ние, и ограничить эту свободу можно только в условиях тоталь­ного контроля доступа к ресурсам сети. Такой контроль справед­ливо полагается неоправданным и противоречащим принципу верховенства права и основным демократическим ценностям.

Право на свободу слова в Интернете было гарантировано специальной резолюцией Совета по правам человека ООН в 2012 г. в соответствии с проектом, разработанным швед­скими экспертами. При этом ученые исходят из того, что с развитием технологий информационного обмена свобода выражения мнений должна получить гарантии, связанные с использованием Интернет-контента, а бремя доказывания обоснованности ее ограничения лежит на государстве.

Таким образом, можно заключить, что международно­правовой подход к определению содержания свободы слова и пределов ее реализации не дифференцирует их в зависи­мости от той формы, в которой происходит выражение мне­ния или обмен информацией. Исходя из провозглашенной идентичности всех форм коммуникации, сформировалось представление о сугубо пропорциональном ограничении свободы слова во имя реального достижения общественно значимых целей.

При принятии законов, ограничивающих фундамен­тальные права человека, в том числе, свободу слова, необхо­димо учитывать истинную возможность достижения этих це­лей. В противном случае в национальном законодательстве может появиться совокупность неприемлемых норм, про­извольно препятствующих реализации прав человека. Это не соответствует демократическим ценностям и не может иметь места в условиях современной, быстро развивающейся цивилизации. Практика российского законотворчества не в полном объеме свидетельствует о соблюдении сформировав­шихся в универсальной правозащитной системе рекоменда­ций.

КЮРДЖИДУ Руслан Дионисович
аспирант Российского университета дружбы народов