В настоящее время для обозначения совокупности меж­дународно-правовых принципов и норм, определяющих за­коны и обычаи ведения войны ее сторонами и защиту жертв войны, чаще остальных используется понятие «международ­ное гуманитарное право».

В отечественной и зарубежной литературе существуют различные точки зрения относительно определения между­народного гуманитарного права, однако одна из авторитет­ных формулировок понятия дана сотрудниками Междуна­родного комитета Красного Креста (МККК). Они трактуют международное гуманитарное право как установленные до­говорами или обычаем международные нормы, специально предназначенные для решения гуманитарных проблем, ко­торые являются непосредственным результатом конфлик­тов международного или немеждународного характера, и которые, по гуманитарным соображениям, ограничивают право воюющих сторон использовать методы и средства ве­дения военных действий по своему выбору и защищают лиц и имущество, которые затронуты или могут быть затронуты конфликтом.

При этом международное гуманитарное право, в част­ности, основные международно-правовые акты - Женевские конвенции 1949 г. (общие ст. 2 и 3) и Дополнительные прото­колы к ним 1977 г. (ст. 1), признают две категории вооружен­ных конфликтов - вооруженные конфликты международно­го характера и вооруженные конфликты немеждународного характера.

Как отмечает Х.-П. Гассер, ориентиром разграничения между ними выступает государственная граница: война меж­ду двумя и более государствами считается международным вооруженным конфликтом, а вооруженные столкновения на территории одного государства являются немеждународны­ми (внутренними) вооруженными конфликтами (обычно из­вестные как гражданские войны).

В соответствии с общей ст. 2 Женевских конвенций 1949 г. положения, касающиеся вооруженных конфликтов, нося­щих международный характер, применяются при условии объявленной войны или иного вооруженного конфликта, ко­торый происходит между двумя или несколькими государ­ствами, даже если одна из сторон отрицает состояние войны, а также при условии оккупации всей либо части территории государства.

Сфера применения права вооруженных конфликтов международного характера не ограничивается межгосудар­ственными конфликтами. П. 1 ст. 4 Дополнительного прото­кола I уточняет, что к ситуациям, которые имеются в виду в общей ст. 2 Женевских конвенций 1949 г., относят также во­оруженные конфликты, в которых народы в осуществление своего права на самоопределение ведут борьбу против ко­лониального господства, расистских режимов и иностран­ной оккупации, то есть вооруженные конфликты, не име­ющие международного характера и считавшиеся таковыми до 1977 г.

В свою очередь, Дополнительный протокол II (п. 1 ст. 1) сферой своего применения признает такие немеждународ­ные вооруженные конфликты, при которых на территории государства друг другу противостоят правительство и орга­низованные вооруженные группы, контролирующие часть территории.

При этом Римский статут Международного уголовного суда 1998 г. (пп. «f» п. 2 ст. 8) применяется к тем немежду­народным вооруженным конфликтам, при которых на про­тяжении длительного времени правительство ведет борьбу с организованными вооруженными группами или такие груп­пы воюют друг с другом.

Общая ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. сферу своего применения толкует намного шире, подразумевая любой не­международный вооруженный конфликт.

Из вышесказанного следует, что вооруженные конфлик­ты немеждународного характера - это те конфликты, в ко­торых, по крайней мере, одна из участвующих сторон не представляет правительство, а в каждом конкретном случае военные действия происходят либо между правительствен­ными силами и одной или более вооруженными группиров­ками, либо исключительно между такими группировками.

Итак, определение характера вооруженного конфлик­та - международный или немеждународный - носит важное значение для выявления норм, подлежащих применению в условиях того или иного вида вооруженного конфликта, определения статуса покровительствуемых лиц и установ­ления эффективного правового режима их защиты. Однако, по мнению некоторых ученых, такое различие сводит на нет гуманитарную цель международного гуманитарного права в большинстве случаев вооруженных конфликтов.

Речь, в частности, о констатации наличия в международ­ном гуманитарном праве вооруженных конфликтов «сме­шанной» природы (mixed conflicts), которые не укладывают­ся в стандартные категории конфликтов, устанавливаемых гуманитарным правом, и которые практически полностью вытеснили из международных отношений вооруженные конфликты международного характера. Такие конфликты будучи по характеру внутригосударственными, в результате вмешательства иностранной стороны приобретают черты, характерные для вооруженных конфликтов международно­го характера. В доктрине международного права такие кон­фликты принято называть «интернационализированными». Некоторые ученые используют термины «интернационализированный внутренний вооруженный конфликт», «интер­национализированная гражданская война».

Важно отметить, что ни Женевские конвенции 1949 г., ни Дополнительные протоколы к ним 1977 г., ни другие между­народно-правовые акты не содержат определения интерна­ционализированного вооруженного конфликта, а в доктрине международного права нет однозначного толкования данно­го понятия.

Так, Д. Г. Стюарт считает, что термином «интернацио­нализированный вооруженный конфликт» обозначаются во­оруженные действия внутри страны, принимающие между­народный характер.

П. Бритс определяет интернационализированные во­оруженные конфликты как конфликты, которые могли на­чаться как внутренние, но по причине вмешательства тре­тьего государства или масштабности и распространенности самих конфликтов, стали конфликтами, выходящими за рам­ки внутренних вооруженных конфликтов.

По мнению Х.-П. Гассера, интернационализированный немеждународный вооруженный конфликт - это граждан­ская война, характеризующаяся вмешательством вооружен­ных сил иностранной державы.

Наиболее емкое толкование интернационализирован­ного вооруженного конфликта дает С. В. Бухмин, который обозначает его как военные действия между организованны­ми группами, которые происходят на территории какого-ли­бо государства, при участии в конфликте вооруженных сил третьей иностранной стороны.

Итак, вооруженное вмешательство способно интерна­ционализировать внутренний вооруженный конфликт, при­дав ему характер международного. Ключевым термином здесь является именно «международный характер», посколь­ку очевидно, что интернационализированный вооруженный конфликт, не являясь международным вооруженным кон­фликтом по смыслу международного гуманитарного права, носит международный характер. Иными словами, именно «международный характер» расширяет интернационализи­рованный конфликт за рамки внутригосударственного.

Интернационализация вооруженного конфликта не­разрывно связана с вопросом определения обстоятельств, способных привести к такой интернационализации. Пути, по которым немеждународные вооруженные конфликты ин­тернационализируются, весьма разнообразны.

Обычно выделяют формальные и фактические обсто­ятельства, которые приводят к интернационализации кон­фликта. И если с определением формальных обстоятельств не возникает больших сложностей (как правило, интернаци­онализация сопровождается признанием состояния войны или отделения от государства части его территории), то фак­тические обстоятельства многочисленны и часто непросты. Выделим некоторые из них.

Наиболее распространенным фактическим обстоятель­ством, приводящим к интернационализации вооруженного конфликта, является вмешательство государства или груп­пы государств в немеждународный вооруженный конфликт. Другое обстоятельство, приводящее к интернационализации вооруженного конфликта, может характеризоваться вмеша­тельством отдельных международных организаций (НАТО, ООН и другие). Среди прочих обстоятельств интернацио­нализации называется также фактически происшедшее от­деление части территории государства. Выделяют и другие обстоятельства, которые, однако, носят спорный характер.

Поскольку ни Женевские конвенции 1949 г., ни До­полнительные протоколы 1977 г. не содержат специальных положений, касающихся интернационализированных во­оруженных конфликтов, правовая квалификация подобных конфликтов вынуждена опираться преимущественно на практику государств и решениях судебных органов.

Например, Д. Шиндлер исходит из того, что при интер­национализированном вооруженном конфликте необходи­мо проводить различие между его международными и не­международными компонентами: в зависимости от того, кто является сторонами конфликта, право, которое применяется в таких ситуациях, будет разным. Так, межгосударственные отношения должны регулироваться нормами международ­ного вооруженного конфликта, в то время как другие сцена­рии подлежат регулированию нормами немеждународного вооруженного конфликта.

Всего Д. Шиндлер описывает четыре категории правоот­ношений, возникающих между участниками интернациона­лизированных вооруженных конфликтов.

Так, немеждународный характер носят две категории правоотношений, то есть правоотношения между повстан­цами и действующим правительством и правоотношения между повстанцами и иностранным государством, которое оказывает помощь действующему правительству. Две других категории правоотношений имеют международный харак­тер. Это касается вооруженного конфликта между действую­щим правительством и государством, которое вмешивается в конфликт в интересах повстанцев, и вооруженного конфлик­та между двумя государствами, которые вмешиваются в кон­фликт в поддержку разных сторон гражданской войны.

При этом Д. Шиндлер отмечает, что недостаток такой фрагментарной концепции применения международного гуманитарного права в том, что применяются различные нормы в зависимости от того, какая из сторон вооруженного конфликта участвует в нем.

Х.-П. Гассер, сетуя на то, что до сих пор право не допол­нено специальными нормами, которые учитывали бы интер­национализированные вооруженные конфликты, говорит о том, что приходиться довольствоваться соображениями це­лесообразности, согласно которым нужно применять нормы, подходящие к каждому типу взаимоотношений между нахо­дящимися в конфликте сторонами (выделяя при этом такие же категории взаимоотношений, что и Д. Шиндлер).

По мнению Х.-П. Гассера, подробно правовая позиция выглядит следующим образом:

• в отношениях между правительством и повстанцами применяются ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. и положения Дополнительного протоколаП;
• в отношениях между правительством и третьим госу­дарством, вмешивающимся вконфликт на стороне повстан­цев, применяется право международных вооруженных кон­фликтов;
• в отношениях между государством, которое вмеши­вается в конфликт на стороне правительства, и повстанцами применяются ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. и положения Дополнительного протокола II;
• в отношениях между государствами, которые вмеши­ваются в конфликт по разные стороны, должно соблюдаться право международных вооруженных конфликтов.

К такому же фрагментарному применению междуна­родного гуманитарного права пришел Международный Суд ООН по делу «О военной и военизированной деятельности в Никарагуа и против Никарагуа», где недвусмысленно было признано, что конфликт между США и Никарагуа был меж­дународным, и применяться в этом случае соответственно должно право международных конфликтов, но в то же время конфликт носил внутренний характер между силами «кон­трас» и правительством Никарагуа, где применимо право не­международных конфликтов, то есть общая ст. 3 Женевских конвенций 1949 г. и Дополнительный протокол II (п. 219).

Аналогичным образом Международный трибунал по бывшей Югославии в решении по делу Кордича и Черкеза (п. 320) счел, что международный характер вооруженного конфликта, разворачивающегося на одной части территории государства, не обязательно влечет за собой интернациона­лизацию внутреннего конфликта, имеющего место в другой части его территории. Соответственно и право, применимое к этим ситуациям, - различно.

Однако, по мнению С. Вите, в результате применения такого дифференцированного подхода возникают некоторые практические проблемы. Например, при вооруженном кон­фликте, где существует союз иностранных правительствен­ных сил и повстанцев, он задается следующими вопросами:

• Какой статус следует предоставить гражданским ли­цам, которые захвачены иностранными силами, а затем пе­реданы местной группировке?
• Должны ли применяться по отношению к таким ли­цам соответствующие нормы Женевской конвенции IV или же нормы права немеждународных вооруженных конфлик­тов?
• Должны ли применяться различные своды норм в зави­симости от того, были ли эти лица арестованы иностранными силами или же непосредственно местной группировкой?

В свете таких трудностей многие ученые высказыва­ются в пользу адаптации международного гуманитарного права для применения к немеждународным вооруженным конфликтам с иностранным вмешательством, требуя, чтобы нормы международного вооруженного конфликта применялись ко всем случаям, когда иностранное государство пред­принимает действия в пользу одной из сторон в конфликте.

Данный подход заслуживает внимания. Э. Давид счита­ет это приемлемым, поскольку начиная с того момента, ког­да иностранное вмешательство достигает уровня, способного оказывать решающее влияние на продолжение конфликта, разграничение международного и немеждународного кон­фликта становится искусственным.

Хотя такой «глобальный» подход является положитель­ным как с практической, так и с гуманитарной точки зре­ния, он находится в противоречии с тем обстоятельством, что международное сообщество отклонило предложение МККК о принятии в Дополнительном протоколе I четкого положения о применении международного гуманитарного права во всем объеме в случае немеждународного вооружен­ного конфликта с вмешательством иностранных войск, а также с тем, что в судебной практике принято склоняться к фрагментарному применению международного гуманитар­ного права.

Тем не менее, «глобальный» подход к применению международного гуманитарного права в интернационали­зированных вооруженных конфликтах является полностью оправданным, поскольку возникающие в интернационали­зированных конфликтах проблемы схожи по своему харак­теру с проблемами, возникающими в ходе международных вооруженных конфликтов. В этой связи представляется не­обходимым дальнейшие усилия по кодификации норм, направленных на применимость всего международного гу­манитарного права к интернационализированным воору­женным конфликтам.

Резюмируя, необходимо сказать, что фрагментарный или «смешанный» подход к применению международно­го гуманитарного права в интернационализированных во­оруженных конфликтах теоретически приемлем, однако на практике трудно реализуем. При этом «глобальный» подход видится эффективным с практической точки зрения, но юри­дически пока никак не оформлен.

НИКОЛАЕВ Андрей Михайлович
доктор юридических наук, профессор кафедры международного права Российского университета дружбы народов

АЛТУХОВ Алексей Владимирович
аспирант кафедры международного права Российского университета дружбы народов.