Полноценное удовлетворение потребностей человека невозможно без обеспечения его безопасности, без абсолют­ной уверенности, что жизнь, здоровье, свобода, имущество не будут подвергнуты противоправным насильственным дей­ствиям со стороны кого-бы то ни было.

Английский мысли­тель Т. Гоббс полагал, что, «исключительно государство, об­ладая соответствующими средствами, способно обеспечить своим гражданам эту безопасность» [2, с. 96-97].

Французский философ А. Камю, проанализировав со­знание человека, сделал вывод о том, что на протяжении по­следних двух веков люди утратили важнейшие нравственные и религиозные ценности. В подобном случае, когда новые этические ориентиры еще не сформировались, отрицание своих истоков и потеря веками сформированных жизнен­но-важных опор неизбежно повлечет за собой их подмену тоталитарными идеологиями, возникающими на фоне со­циальных катаклизмов, нестабильности и хаоса синхронно с призывами к борьбе с несправедливостью [6]. Впоследствии данная борьба неизменно перерождается во «вседозволен­ность» в стремлении к идеалу любой ценой - переход в наи­высшее качество, «сверхчеловека» (Ф. Ницше), в основе кото­рого свобода от морали, могущество и воля к власти.

Кризис морально-нравственных и правовых ценностей в современной ситуации обострил проблему экстремизма, в стороне от которой практически не осталось ни одно госу­дарство, включая Российскую Федерацию.

Сегодня в мире, где насильственный экстремизм широ­ко признан определяющим вызовом нашей эпохи, и каждый понимает, что это такое, нет единого юридического опреде­ления этого понятия. В академических кругах предлагаются различные дефиниции, что влечет огромные последствия в реальности. Экстремизм в современных условиях выступает объектом исследования философов, социологов, политоло­гов и, конечно же, юристов.

Философский словарь В.Т. Круга впервые в 1838 г. вводит термин «экстремисты», относя к ним тех, кто «не хотят при­знавать середину и находят удовольствие в крайностях...». В словаре современного русского языка С.И. Ожегова, толковом словаре живого великорусского языка В.И. Даля и Энци­клопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона данно­го слова не содержится. Большая Советская Энциклопедия говорит нам о том, что «экстремизм (от фр. extremisme, от лат. extremus - крайний) - приверженность к крайним взгля­дам и, в особенности, мерам (обычно в политике)». Таким об­разом, изначально в русском языке данное понятие не было наделено каким-либо негативным или противоправным смыслом и не несло какого-либо правового содержания.

В Оксфордском словаре юридических терминов данное понятие также отсутствует. В середине XIX века термин «экс­тремизм» появился в прессе Великобритании как политоло­гическое понятие применительно к премьер-министру лор­ду Пальмерстону. Оттуда его переняли журналисты США, называя «экстремистами» представителей воюющих сторон Севера и Юга (1861-1865 гг.). Во Франции журналисты этим термином в конце XIX в. обозначали крайне левые и крайне правые политические силы. В середине ХХ в. термин «экс­тремизм» появился в научной литературе в работах амери­канского политолога немецкого происхождения Теодора Адорно в значении отрицания демократии в ее либераль­ном понимании и крайней формы «радикализма», ведущей общество к «тоталитаризму». Вскоре его стали применять ко всем радикальным идеологиям, не вписывающимся в либе­ральную демократию.

В Декларацию о мерах по ликвидации международного терроризма, принятую Резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН 9 декабря 1994 г. № 49/60, термин «экстремизм» впервые был включен исключительно во взаимосвязи с терроризмом: «все чаще совершаются акты терроризма, в основе которых лежат нетерпимость или экстремизм»¹, однако дефиниция понятия «экстремизм» не была официально сформулирова­на и закреплена.

В последующих международных актах ООН, это поня­тие также официально не выработано, а в некоторых доку­ментах термин «экстремизм» выступает как синоним к тер­минам «расизм»², «ксенофобия»³ и «нацизм»⁴. В документах ООН список противоправных деяний, которые государствам - членам ООН следует признать экстремистскими, тоже от­сутствует. В то же время терроризм в международных актах постулирован наиболее радикальным проявлением экстре­мизма, что свидетельствует о формировании и закреплении позиции ООН о неразделимости данных понятий.

По мнению профессора П. Ньюманна, спецпредстави­теля Председателя ОБСЕ в Офисе по противодействию ра­дикализации и насильственному экстремизму, «отсутствие закрепленного в международных правовых актах, в широком порядке признанного понятия «экстремизм» продиктовано исключительно политическими мотивами и спекулятив­ным отношением государств к данному понятию. Одни и те же люди или группы людей для одних государств могут быть безоговорочно террористами, а для других - идейными борцами за демократию, самоопределение или гендерное равноправие.» [8]. Интерпретация действий тех или иных субъектов зависит от того или иного политического либо исторического контекста.

В 2001 г. впервые Шанхайская конвенция о борьбе с терроризмом, сепаратизмом и экстремизмом официально сформулировала понятие ««экстремизм» - какое-либо дея­ние, направленное на то, чтобы осуществить насильственный захват власти, насильственное удержание власти или насиль­ственное изменение конституционного строя государства, а равно насильственное посягательство на общественную без­опасность, в том числе организация в указанных целях не­законных вооруженных формирований или участие в них, преследуемые в уголовном порядке в соответствии с нацио­нальным законодательством Сторон»^[1].

Через год определение экстремизма, приравненное к экстремистской деятельности, было закреплено в Федераль­ном законе Российской Федерации от 25 июля 2002 г. № 114- ФЗ «О противодействии экстремистской деятельности»^[2], а через пять лет существенно скорректировано Федеральным законом Российской Федерации № 211-ФЗ, путем внесения в ряд нормативных правовых актов новых квалифицирую­щих признаков экстремизма. Так, примечание к статье 282.1 Уголовного Кодекса Российской Федерации было изложено в новой редакции: «под преступлениями экстремистской направленности в настоящем Кодексе понимаются престу­пления, совершенные по мотивам политической, идеологи­ческой, расовой, национальной или религиозной ненависти или вражды либо по мотивам ненависти или вражды в от­ношении какой-либо социальной группы, предусмотренные соответствующими статьями Особенной части настоящего Кодекса и пунктом «е» части первой статьи 63 настоящего Кодекса»^[3].

В развитие вышеназванной Шанхайской конвенции, за­ключена Конвенция Шанхайской организации сотрудниче­ства по противодействию экстремизму от 9 июня 2017 г., ра­тифицированная Россией в 2019 г.^[4], которая наиболее удачно сформулировала понятие экстремизма в качестве «идеоло­гии и практики, направленной на разрешение политиче­ских, социальных, расовых, национальных и религиозных конфликтов путем насильственных и иных антиконституционных действий» и установила единое скоординированное членами ШОС понимание экстремизма. Правовые нормы о различных видах юридической ответственности (админи­стративной, уголовной, гражданско-правовой) за соверше­ние указанного правонарушения предложено имплементи­ровать в национальное законодательство государств - членов ШОС.

Не смотря на достигнутый прогресс в рамках ШОС, правовое понятие «экстремизм» по-прежнему остается специфичным для небольшого ряда государств, в основ­ном СНГ, а в остальном мире рассматривается как соци­ально-политическое явление. Конечно, стоит учитывать не только обособленное развитие отечественной и зарубеж­ной научных традиций, но и то, что юридическая терми­нология, применяемая законодателями в нормативных правовых актах различных государств, зависит от нацио­нальных правовых традиций.

Анализ нормативных правовых актов стран Европы: Великобритании, Германии, Италии, Франции показыва­ет, что в них нет юридически закрепленного понятия «экс­тремизм». Конечно же, отсутствие точного эквивалента, не значит, что отсутствует термин со схожим содержани­ем, например, во Франции используется термин «ради­кализм». В Великобритании обычно данный термин ото­ждествляется с термином «терроризм».

Ряд чрезвычайных законов о предотвращении терро­ризма был принят парламентом Великобритании после обострения ситуации в Северной Ирландии, когда по­лиции предоставили неограниченные права для арестов «причастных к терроризму» и «подозрительных» лиц [3, с. 279]. Ужесточение норм антитеррористического зако­нодательства произошло после взрывов в метро столицы Великобритании в 2005 г. Законом «О терроризме»^[5] был расширен перечень деяний, отнесенных законодателем к террористическим, а министру внутренних дел предостав­лены полномочия запрещать деятельность групп, причаст­ных к пропаганде терроризма или имеющих террористи­ческую направленность. Законом «О безопасности границ и борьбе с терроризмом» введены новые квалифициру­ющие признаки терроризма: нападение с применением взрывного устройства, с причинением тяжких телесных повреждений, отравление^[6].

В уголовном законодательстве ФРГ включено значи­тельное количество правовых норм, устанавливающих от­ветственность за совершение правонарушений с призна­ками экстремизма. Их расположение в разделах и главах уголовного закона, касающихся различных видов правоот­ношений, свидетельствует о реальной существующей угро­зе экстремизма не только безопасности самого государства и конституционного строя, но и значимых общественных отношений.

Во Франции противодействие экстремистской дея­тельности основано на международных документах, регу­лируется множеством законов, в т. ч. связанных с мигра­цией, где указаны уголовно-правовые и административные запреты противоправных деяний [1].

В законодательстве Соединенных Штатов Америки также нет единого понятия «экстремизм», термин «экстре­мист» часто используется вне контекста. Правовой основой борьбы с экстремизмом некоторые исследователи считают уголовное законодательство США (федеральное и штатов), где закреплена ответственность за совершение преступле­ний на почве религиозной, национальной, расовой, сексу­альной и иной ненависти (hate crimes).

После 11 сентября 2001 г. в США возникла исламо­фобия, которая подпитывается средствами массовой ин­формации, включая кино, телевидение, газеты, книги и интернет-блоги. В некоторых странах Европы и США рас­пространено мнение, что вся религия ислама по своей сути является экстремистской.

Вопрос понимания экстремизма, по мере распростра­нения джихадистского движения, становится все более разнообразным, спорным и запутанным. В работах ученых США и Европы (Д.М. Бергера, Ч.Р. Листера, Д. Стерна, К. Бунзеля и других) а также средствах массовой информа­ции для описания воинствующих исламских движений встречается термин джихадизм (джихадистское движе­ние). В западных государствах данный термин также ассо­циируется с экстремизмом и терроризмом, в то время как в Российской Федерации такой аналогии не проводится.

Внутри самого ислама бушуют яростные дебаты о том, какая секта, движение или нация является нормативной, а какая экстремистской. В Сирии внутри оппозиции идет ожесточенная борьба вокруг вопроса о том, какие повстан­цы являются благородной оппозицией, а какие - джиха- дистскими экстремистами [9]. И даже истинные джиха- дисты в Сирии расколоты на более и менее радикальные лагеря, постоянно обвиняя друг друга в экстремизме и оправдывая себя. Повстанцы настроены против друг друга и одновременно против Исламского государства, которое является смертельным врагом для большинства из них, не­смотря на большое сходство в идеологии [7].

Отсутствие единого подхода к понятию «экстремизм» ведет к «двойным стандартам» в противодействии экс­тремизму, значительно ограничивает возможности за­интересованных государств в достижении позитивных результатов и исключает возможность координации дей­ствий в целях его профилактики. С учетом происходя­щих процессов глобализации и необходимости усиления международного сотрудничества в сфере противодействия международному экстремизму на основе понятия, выра­ботанного ШОС, возможно сформулировать дефиницию понятия «международный экстремизм» как состояние политической, социальной, идеологической, расовой, на­циональной, религиозной вражды (ненависти), которая направлена на подрыв безопасности мирового сообщества путем насильственных и антиконституционных действий.

История дает множество свидетельств того, что экс­тремизм (национальный, религиозный, политический, социальный, культурный и т.д.) - это часть человеческого существования, а не исключительная предрасположен­ность какой-либо отдельной расы, религии или нации. «На различных ступенях общественного развития борь­ба между оспаривающими друг у друга власть группами людей (начиная от момента зарождения истории родовых кланов и существования племенного общества вплоть до периода возникновения высших видов устройств государ­ственной власти) нередко обретала форму ... физического устранения противников» [4, 70-74]. Но не всякое насилие, равно как и не все бесчисленные войны, конфликты и звер­ства человечества, является экстремизмом. Разнообразие и повсеместность проблемы можно увидеть в исторических вспышках насилия, вызванного идеологической верой.

Механизм защиты государства от проявлений экстре­мизма в международном праве в современных условиях не определен, в результате чего последствия от противоправ­ных действий некоторых государств крайне негативны. Так, проведение под различными предлогами, по надуманным основаниям, в отношении воображаемых террористов во­енных операций на территории сторонних государств и другие злоупотребления с полным пренебрежением к нормам международного права, неизменно влекут суще­ственные нарушения прав граждан на жизнь, здоровье, личную безопасность, суверенитета государств, на что сле­дует обращать внимание Совету Безопасности Организа­ции Объединенных Наций, отвечающему за поддержание международного мира и безопасности. Однако этот по­стоянно действующий орган ООН не использует в полной мере имеющиеся возможности и механизмы по защите го­сударств от проявлений экстремизма и терроризма.

Для глобальной международной координации дей­ствий по защите государств от проявлений экстремизма во всех его видах и обеспечения международной безопасно­сти важна подготовка и совместные усилия мирового сооб­щества. В настоящее время борьба с экстремизмом успеш­но ведется лишь в рамках двусторонних государственных отношений, где выработан определенный правовой меха­низм по реализации совместных мероприятий.

Опыт миротворческой операции сил ОДКБ в январе 2022 г. в Казахстане можно признать эффективным в ка­честве не только противодействия международному тер­роризму, но и превентивной меры на случай попыток реализации плана «цветных революций» в республиках бывшего СССР.

Институт международной защиты государств от про­явлений экстремизма и терроризма в существующей ситу­ации безусловно востребован, в том числе для теории госу­дарства и права [5], но негативные примеры, вызывающие массу вопросов в международной правоприменительной деятельности, не только требуют разрешения, но и вызы­вают небеспочвенные опасения по поводу его возможно­стей в оказании поддержки диссеминации экстремистских проявлений.

Правовое закрепление терминов «экстремизм» и «международный экстремизм» является важным вопро­сом, особенно в мире, в котором ход истории неоднократ­но менялся в результате экстремистского насилия. Нали­чие данных дефиниций позволило бы более эффективно осуществлять координацию в области противодействия экстремизму в различных его проявлениях, как на между­народном, так и на межгосударственном уровнях.

Модернизация теоретических и правовых основ в со­временном Российском государстве в рассматриваемой те­матике реализуется в полной мере в связи с отсутствием нормативных ограничений. Основные смежные вопросы включают в себя необходимость международного сотруд­ничества, сближения через нахождение взаимоприемле­мого баланса интересов, гармонизации и унификации.

ВАЖЕНИНА Ирина Викторовна
кандидат юридических наук, доцент кафедры организации деятельности органов внутренних дел центра командно-штабных учений Академии управления МВД России, полковник полиции.