В целях разрешения семейных конфликтов в отноше­нии детей, когда родители являются гражданами разных государств, или же проживают на территории разных госу­дарств, 25 октября 1980 года Гаагской конференцией по меж­дународному частному праву (далее - ГКМЧП) была принята Конвенция о гражданско-правовых аспектах международно­го похищения детей (далее - Конвенция 1980 года; Конвен­ция). Целями данной Конвенции, прежде всего, является защита интересов детей от неблагоприятных последствий международного незаконного перемещения или удержания детей, а также установление процедур, направленных на не­замедлительное возвращение детей в государство их обыч­ного (постоянного) проживания и обеспечение защиты прав доступа к таким детям.

В настоящее время (ноябрь 2018 года) Конвенция 1980 года действует на территории 99 государств. Государства подтверждают свое участие в механизме Конвенции 1980 года путем подписания, ратификации или присоединения. В случае России речь идет о третьем варианте, впрочем, самом распространенном. Так, по смыслу ст. 15 Венской Конвенции о праве международных договоров 1969 года Российская Фе­дерация выразила согласие на обязательность для нее данно­го международного договора (Конвенции 1980 года) присо­единением к нему.

Далее, Российская Федерация присоединилась к меха­низму Конвенции 1980 года в соответствии с Федеральным законом от 31 мая 2011 г. № 102-ФЗ «О присоединении Рос­сийской Федерации к Конвенции о гражданско-правовых аспектах международного похищения детей». Таким обра­зом, для России данная Конвенция вступила в силу 1 октя­бря того же 2011 года. На текущий момент присоединение России к Конвенции 1980 года признано 61-им государством.

В этой связи следует отметить, что Российская Федера­ция является участником всех основополагающих между­народных договоров, направленных на защиту прав детей, включая Конвенцию о правах ребенка 1989 года, а также Гаагскую конвенцию о юрисдикции, применимом праве, признании, исполнении и сотрудничестве в отношении ро­дительской ответственности и мер по защите детей от 19 ок­тября 1996 года, которая также была разработана ГКМЧП.

Во исполнение обязательств, предусмотренных для го- сударств-участников Конвенции 1980 года, а также следуя основополагающему принципу международного права pactasuntservanda (лат.: «договоры должны соблюдаться»), вы­раженному в ст. 26 уже упомянутой Венской конвенции о праве международных договоров 1969 года, в российское за­конодательство был внесен ряд поправок, в том числе, опре­деляющих Центральный орган Российской Федерации, на которого возложено осуществление функций по Конвенции 1980 года (Министерство образования и науки Российской Федерации, а с 2018 года - Министерство просвещения Рос­сийской Федерации), устанавливающих централизованную юрисдикцию судов (8 судов на данный момент), рассма­тривающих дела, подпадающие под действие Конвенции 1980 года, а также определяющие обязанность Федеральной службы судебных приставов Российской Федерации (далее - ФССП) осуществлять розыск детей, незаконно перемещен­ных или удерживаемых на территории России, по запросу российского Центрального органа.

В соответствии с Конвенцией 1980 года уполномоченные национальные суды должны принимать все необходимые и безотлагательные меры для возвращения детей, в случае признания незаконности перемещения или удержания детей. По общему правилу судебная процедура должна быть, по возможности, быстрой, оперативной, эффективной и не допускающей возможности неоправданных задержек, в том числе со стороны участников процесса.

Вместе с тем, Конвенция содержит и положения, со­гласно которым суд может предписать отказ в возвращении ребенка по ряду оснований, среди которых наличие суще­ственного риска здоровью, как физическому, так и психоло­гическому, ребенка, в случае его/ее возвращения в государ­ство, из которого состоялось перемещение; ненадлежащее осуществление опеки в отношении ребенка и фактическое неисполнение прав в отношении ребенка одним из родите­лей, требующим возвращения ребенка, а также отказ самого ребенка, достигшего определенного возраста и степени зре­лости для вынесения собственного суждения, возвратиться в государство, из которого он/она был перемещен. На послед­ний момент хотелось обратить внимание, поскольку далее мы к нему вернемся при рассмотрении препятствий для ис­полнения решений, вынесенных в надлежащем порядке су­дами.

Однако на стадии судебного разбирательства и вынесе­ния решения международные обязательства России по Кон­венции 1980 года не исчерпываются. В этой связи, особое зна­чение принимает этап приведения в исполнение решения суда. Только после удачного исполнения судебного решения, будь то благополучное возвращение ребенка на территорию государства, из которого он был вывезен, или же установле­ние порядка доступа родителя к ребенку и его реализация, можно говорить о полном соблюдении принятых государ­ством международных обязательств.

В соответствии с положениями российского законода­тельства полномочия по исполнению вынесенных судом ре­шений, в том числе, в делах по международному договору, участником которого является Российская Федерация, возло­жены на ФССП России.

Согласно положениям Федерального закона Российской Федерации «Об исполнительном производстве» от 2007 года отобрание ребенка и его передача осуществляются судебным приставом-исполнителем с обязательным участием органа опеки и попечительства, а также лица, которому передается ребенок. В случае необходимости пристав-исполнитель мо­жет привлечь в этот процесс также представителей органов внутренних дел, детского психолога, врача, педагога, пере­водчика, а также любых иных специалистов (п. 1 ст. 109.3).

Семейный кодекс Российской Федерации (далее - СК РФ) также содержит положения о процедуре отобрания ребенка и передачи его другому лицу, в рамках принуди­тельного исполнения решений. По сути п. 2 ст. 79 СК РФ со­держит тот же самый перечень участников и специалистов в процессе отобрания и передачи ребенка, что ист. 109.3 ФЗ «Об исполнительном производстве».

Что касается исполнения решения суда о порядке обще­ния с ребенком, т.е. речь идет об обеспечении права доступа в отношении ребенка, то в той же ст. 109.3 (п. 3 и п. 4) ФЗ «Об исполнительном производстве» указывается, что такое судебное решение также исполняется судебным приставом- исполнителем, который, кроме прочего, должен удостове­риться в том, что ответчик по делу не будет препятствовать беспрепятственному общению ребенка с родителем, на осно­вании и в порядке, установленном в судебном решении.

Таким образом, можно говорить о том, что российское законодательство регламентирует процедуру обеспечения исполнения судебных решений, вынесенных на основании международного договора, т.е. Конвенции 1980 года. Тем не менее, как показал опыт, наш, российский, но также и зару­бежный, в столь деликатной сфере семейного права, зача­стую одной решимости государства в лице его компетентных органов в строгом порядке и добросовестно следовать приня­тым на себя международно-правовым обязательствам, ока­зывается недостаточно. На практике участвующие в процес­се реализации решения суда сталкиваются с существенными проблемами, не позволяющими исполнить такое решение.

Выделим те факторы, которые могут препятствовать оперативному исполнению судебных решений по Конвен­ции 1980 года:

• судебное решение не содержит четко обозначенной процедуры передачи ребенка (к примеру, в какой срок ребе­нок должен быть возвращен в государство, из которого был перемещен);
• родитель, признанный незаконно переместившим или удерживающим ребенка, чинит препятствия для ис­полнения судебного решения или же перемещает ребенка в другое, неизвестное место, тем самым осложняя доступ к ребенку и задерживая процесс исполнения решения;
• затягивание процесса, как на уровне судебного раз­бирательства, так и в рамках исполнительного производства (скорость вынесения и исполнения решения является ключе­вым принципом Конвенции 1980 года);
• обращение к апелляционной инстанции, подача встречных исков и ходатайств со стороны родителя, удержи­вающего ребенка;
• отказ ребенка возвращаться в государство, из которо­го он был перемещен, или же отказ ребенка от общения со вторым родителем;
• общественное давление и сформировавшееся отри­цательное мнение в целом к механизму Конвенции 1980 года, а именно, в отношении возвращения ребенка, зачастую рос­сийского гражданина, в иностранное государство.

В ряде случаев серьезным препятствием может стать категорическое нежелание родителя, обязанного вернуть ре­бенка, исполнять судебное решение. В таком случае может возникнуть необходимость привлечения дополнительных сил, к примеру, представителей органов внутренних дел.

Так, приведем пример одного из российских дел, когда, несмотря на вынесенное судом решение, обязывающее отца передать ребенка матери для его дальнейшего возвращения в государство постоянного (обычного) проживания, т.е. туда, откуда ребенок был незаконно перемещен, существовала се­рьезная угроза, исходившая от отца ребенка, помешать ис­полнению судебного решения.

Учитывая нежелание отца добровольно исполнить ре­шение суда, было инициировано исполнительное произ­водство. Кроме сотрудников регионального подразделения ФССП России, к делу по возвращению несовершеннолетнего ребенка были подключены сотрудники органа опеки и по­печительства, прокуратуры, психолог и даже специальный отряд быстрого реагирования Федеральной службы войск национальной гвардии РФ (далее - СОБР). Для того чтобы воспрепятствовать возвращению ребенка матери, отец не­совершеннолетнего сменил место жительства. В результате, отца уговорили привезти несовершеннолетнего в Центр пси­хологической помощи, где, кроме психолога, присутствовала мать несовершеннолетнего, сотрудники органа опеки и по­печительства, а также СОБРа.

Как только ребенок увидел мать и направился к ней, при том, что общение между ними прекратилось больше года на­зад, психолог и сотрудники органа опеки и попечительства убедились, что ребенок узнал мать и все еще испытывает привязанность к ней. Мать забрала несовершеннолетнего и увезла его Республику Казахстан. Сотрудники СОБРа сопро­водили мать с ребенком до поезда, убедившись, что отец не предпримет попытку отобрать несовершеннолетнего. Кро­ме того, содействие оказали начальники железнодорожных станций, обеспечив безопасность матери и ребенка в поезде на пути в государство обычного места жительства.

В другом, более раннем деле, относительно рассмотрен­ного выше российского случая, который произошел в Гер­мании, правоприменительные органы также столкнулись с проблемой воспрепятствования исполнению решения суда со стороны проигравшего родителя. В этом случае пришлось воспользоваться еще более радикальными мерами, а именно подключить вертолет, дабы поднять ребенка с крыши зда­ния и, таким образом, предотвратить любую возможность каким-то образом похитить ребенка и спрятать его, тем са­мым не дать исполниться судебному решению.

Проиллюстрированные выше примеры отечественного и зарубежного опыта свидетельствуют не только о действи­тельной проблеме исполнения решений, принятых судами, в ряде случаев, но и об обширных возможностях выйти за пределы стандартных процедур, применить дополнитель­ные меры, для того, чтобы все-таки исполнить судебное ре­шение. Конечно, это меры радикального характера, но они демонстрируют готовность государства исполнить законно вынесенное судебное решение, соблюсти наилучшие интересы ребенка и, в целом, содействовать исполнению междуна­родных обязательств, принятых на себя государством.

Принимая во внимание деликатность положения ре­бенка в семейном конфликте, практическая реализация за­крепленных в судебном решении мер, может идти в разрез с необходимостью обеспечения наилучших интересов ре­бенка, его/ее прав, а также обезопасить от возможных пси­хологических травм (а подчас, и физических). Во избежание отрицательных последствий для ребенка, невинного, но все же являющегося своеобразным «яблоком раздора» между родителями, или же средством отстоять свои позиции в се­мейном конфликте, особенно важно подойти к процедуре исполнения решения как можно более корректно.

Так, в случае необходимости, учитывая возраст и степень зрелости незаконноперемещенного или удерживаемого ре­бенка, пожелания и чувства ребенка должны быть учтены на стадии процесса возвращения ребенка. Ребенок должен быть проинформирован, сообразно своего возраста и степе­ни зрелости, о том, что ему/ей необходимо вернуться в го­сударство, из которого он был перемещен. Однако ребенок может резко возражать против своего возвращения. И в этом случае мы сталкиваемся с существенной коллизией, когда на одной чаше весов - четкая необходимость исполнения при­нятого судом решения, а, следовательно, соблюдение целей Конвенции 1980 года, а на другой - необходимость соблюде­ния наилучших интересов ребенка и избежание причинения ребенку психологической травмы.

В этом случае имеет смысл продлить процесс исполне­ния решения суда, чтобы ребенок мог свыкнуться с мыслью о своем возвращении в государство обычного места прожива­ния, а кроме того, важно на этом этапе позволить родителю, с которым ребенок должен вернуться, наладить контакт с ре­бенком. Второй родитель не должен препятствовать испол­нению судебного решения, чинить препятствия в налажива­нии контакта между ребенком и другим родителем, а самое главное, настраивать ребенка против другого родителя, его родственников или страны, в которую ребенок должен быть возвращен. В иных случаях, благополучие ребенка должно ставиться превыше любых личных интересов. Вместе с тем, необходимо привлечь компетентных детских психологов, возможно, педагогов, которые смогли бы подготовить ребен­ка к безопасному и менее травмирующему изменению (оче­редного) обстоятельств его жизни.

Таким образом, международные обязательства по Кон­венции 1980 года могут быть исполнены в полном размере, если судебные решения по данной Конвенции соблюдаются. Государства, в свою очередь, должны разработать и устано­вить весь правовой и процедурный комплекс, дабы реализо­вать цели и задачи Конвенции. Вместе с тем, в процессе ис­полнения судебных решений нельзя не учитывать интересы, чувства и вопросы благополучия ребенка, следовательно, чуткость и деликатность правоприменителей приобретают особое значение.

В целом, нельзя говорить о том, что проблема исполне­ния судебных решений по Конвенции 1980 года характерна только для российских реалий, поскольку практически в каждом государстве, даже с хорошо отлаженной и длитель­ной практикой по Гаагским конвенциям, возникают слож­ности при исполнении решений. Каждый случай по-своему уникален, следовательно, может затребовать дополнитель­ных усилий.

СОЛНЦЕВ Александр Михайлович
кандидат юридических наук, доцент, заместитель заведующего кафедрой международного права Российского университета дружбы народов

КЕБУРИЯ Кристина Отаровна
кандидат юридических наук, специалист кафедры международного права Российского университета дружбы народов

МАРКЕЛОВА Мария Николаевна
аспирант, специалист кафедры международного права Российского университета дружбы народов