Обзор международной научно-практической конференции «Юридическая наука как основа правового обеспечения инновационного развития России» (III Кутафинские чтения). Работа секции международного публичного права
№ 1 (44) 2012г.
28–29 ноября 2011 г. в рамках впервые организованной Московской юридической недели объединенными усилиями двух ведущих вузов России были проведены XII Ежегодная международная научно-практическая конференция юридического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова и III Международная научно-практическая конференция «Кутафинские чтения» Московской государственной юридической академии имени О.Е.Кутафина.
28 ноября в Интеллектуальном центре – Фундаментальной библиотеке МГУ на Ломоносовском проспекте в 10 часов утра состоялось торжественное открытие Московской юридической недели. В ходе объединенного пленарного заседания прозвучали теплые приветственные слова в адрес участников конференции от представителей российских университетов, Ассоциации юристов России, Российской академии юридических наук, органов государственной власти РФ.
Всеобщий интерес вызвал доклад Председателя Конституционного суда РФ, д-ра юрид. наук, профессора, заслуженного юриста России В.Д.Зорькина на тему «Правовое развитие России: теория и практика». Затем свои доклады представили проректор по учебной и воспитательной работе МГЮА имени О.Е.Кутафина, д-р юрид. наук, профессор Е.Ю.Грачева («Финансовое право России: вчера и сегодня») и д-р юрид. наук, профессор юридического факультета МГУ имени М.В.Ломоносова, заслуженный деятель науки Российской Федерации Е.А.Суханов («Основные тенденции российского гражданского законодательства»).
Начиная с 15 часов 28 ноября на протяжении двух последующих дней на двух площадках (на юридическом факультете МГУ имени М.В.Ломоносова и в МГЮА имени О.Е.Кутафина) состоялись секционные заседания 25 секций XII Ежегодной международной научно-практической конференции юридического факультета МГУ и III Международной научно-практической конференции «Кутафинские чтения» Московской государственной юридической академии по административному, гражданскому, семейному, международному частному праву, гражданскому процессу, праву интеллектуальной собственности, истории государства и права, информационному, коммерческому, конституционному и муниципальному праву, криминалистике, международному праву, праву Европейского Союза, немецкому праву (совместно с коллегами из Потсдамского университета, Германия), предпринимательскому праву, теории государства и права, трудовому праву и праву социального обеспечения, уголовному процессу, уголовному праву и криминологии («Кузнецовские чтения»), финансовому, экологическому и земельному праву, судебной экспертизе и криминалистике, банковскому праву, адвокатуре и нотариату, философии права.
Секция международного права работала 29 ноября с 10 до 18 часов в зале заседаний Диссертационного совета МГЮА имени О.Е.Кутафина. Работу секции открыл и руководил ею в первой половине дня К.А.Бекяшев – заведующий кафедрой международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина, д-р юрид. наук, профессор, заслуженный деятель науки РФ. К.А.Бекяшев сердечно приветствовал всех собравшихся и пожелал участникам секции плодотворной работы. Затем он представил вниманию слушателей тезисы доклада «Аресты промысловых судов в районе Шпицбергена противоправны», подготовленного им в соавторстве с А.А.Крайним – руководителем Росрыболовства. Некоторые из этих тезисов уже были озвучены А.А.Крайним в октябре 2011 г. на 40-й сессии Совместной российско-норвежской комиссии по рыболовству (СРНК).
Доклад вызвал живой интерес у аудитории. Отмечалось, что, во-первых, учреждение Норвегией 200-мильной рыбоохранной зоны вокруг Шпицбергена, установленной Декретом Короля Норвегии от 3 июня 1977 г., противоречит международному праву, его основополагающим принципам. По смыслу ст. 2 Парижского Договора о Шпицбергене от 9 февраля 1920 г. морские районы за пределами территориального моря являются водами открытого моря. Согласно ст. 116 Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. все государства имеют право на то, чтобы их граждане занимались рыболовством в открытом море беспрепятственно при условии соблюдения их договорных обязательств.
Во-вторых, Шпицберген не является государственной территорией Норвегии и, следовательно, не может иметь 200-мильную рыболовную или исключительную экономическую зону. Такие зоны могут иметь только прибрежные государства вдоль своего побережья.
В-третьих, Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. (Норвегия является ее участницей с 24 июня 1996 г.) не предусматривает право государств устанавливать рыболовные зоны. Перечень зон строго ограничен Конвенцией 1982 г.
В-четвертых, промысел в водах, прилегающих к Шпицбергену, может вестись только на договорной основе. Например, Норвегия и Российская Федерация могли бы заключить соглашение о сотрудничестве в области предотвращения ННН промысла живых морских ресурсов.
В-пятых, Конвенция ООН по морскому праву 1982 г. не предусматривает за нарушение правил рыболовства в открытом море такой санкции, как арест и конфискация судна. Так, например, только в 2011 г. в результате задержания 6 российских судов простой составил около 40 суток, а объем невыпущенной продукции – около 2 тыс. т. У российских судов конфисковано рыбы на 4,25 млн. норвежских крон. На рыбопромышленные компании наложен штраф на сумму 620 млн. норвежских крон (1 крона = 5,25 руб.). Один из последних жестких и неадекватных случаев такого рода имел место 28 сентября 2011 г., когда на борт российского траулера «Сапфир-2» с военного катера поднялись 8 норвежских инспекторов, выдавших предписание об аресте траулера и его следовании в порт Тромсё.
В-шестых, Королевский Декрет Норвегии о рыбоохранной зоне 1977 г. противоречит Договору 1920 г., поскольку создает преференции норвежским рыбакам, потому что меры управления рыболовством создают неудобства для рыбаков других стран.
В-седьмых, после ратификации Конвенции ООН по морскому праву 1982 г. Норвегия должна была отменить Королевский Декрет от 3 июня 1977 г. о рыбоохранной зоне вокруг Шпицбергена, поскольку он противоречит императивной норме международного права. Налицо коренное изменение обстоятельств, существовавших при заключении Конвенции 1982 г. Если до этой Конвенции ничего не запрещало государствам устраивать различного рода зоны и объявлять преимущественные права на живые ресурсы в них, то Конвенция 1982 г. этого делать не позволяет.
В-восьмых, Норвегия, периодически определяя порядок промысла рыбных ресурсов в 200-мильной рыбоохранной зоне, нарушает ст. 8 Соглашения об осуществлении положений Конвенции ООН по морскому праву 1982 г., которые касаются сохранения трансграничных рыбных запасов и запасов далеко мигрирующих рыб и управления ими, 1995 г., где закреплена норма о сотрудничестве прибрежных государств и государств, ведущих рыбный промысел в открытом море, либо путем заключения соглашения, либо через региональные организации по управлению рыболовством.
В-девятых, установление в одностороннем порядке Норвегией 200-мильной рыбоохранной зоны и ограничение тем самым для российских рыбаков свободы промысла нарушает фундаментальные права человека. Рыбаки России более 100 лет беспрепятственно занимались промыслом в этой зоне, и для многих из них и их семей живые морские ресурсы являются основным источником питания.
В целях обеспечения жизненных интересов российских рыбаков в водах Шпицбергена и позитивного развития российско-норвежских отношений в области рыболовства на длительную перспективу авторы доклада выступили с предложением, во-первых, заключить межправительственное российско-норвежское соглашение о совместных мерах контроля за рыбным промыслом и регулирования рыболовства в прибрежных водах Шпицбергена, в котором необходимо закрепить технико-юридические нормы о взаимном контроле рыбопромысловых судов; принятии адекватных мер к нарушителям; передаче судов-нарушителей уполномоченным властям государства флага; установлении согласованных мер регулирования рыболовства (открытые и закрытые сезоны для промысла, величина промысла, порядок ведения промжурнала и т. д.); применении реторсий и репрессалий к сторонам, если их должностные лица превышают свои полномочия; во-вторых, заключить межправительственное российско-норвежское соглашение о сотрудничестве в области предупреждения незаконного, несообщаемого и нерегулируемого промысла живых морских ресурсов в прибрежных водах Шпицбергена, в соответствии с которым стороны будут представлять друг другу информацию, относящуюся к импорту живых морских ресурсов, выловленных в прибрежной зоне Шпицбергена, в порты государств – участников Соглашения; названию рыбопромысловых судов, типу судов, регистрационному (бортовому) номеру, международному позывному судов, названию судовладельца, весу нетто (в тоннах) по каждому виду живых морских ресурсов; нарушению совместных правил промысла и т. д.
После этого возможность для выступления на тему «Взаимодействие между международным и национальным правом с акцентом на юрисдикции международных и немецких судов» была предоставлена иностранному гостю – Экарту Кляйну, профессору конституционного права, международного публичного права и европейского права из Потсдамского университета (Германия), директору Центра права человека, в прошлом – эксперту Комитета по правам человека. Э.Кляйн изложил основные тезисы своей лекции, которую он накануне прочел на немецком языке для студентов МГЮА имени О.Е.Кутафина. В своем выступлении он подверг анализу все возрастающее влияние международного публичного права на национальный правопорядок, обусловленное совокупностью факторов, главным из которых является увеличивающееся количество норм международного права. Практически нет областей права, которые не регулировались хотя бы в какой-то степени международно-правовыми нормами, особенно нормами, содержащимися в договорах.
В своем анализе Э.Кляйн особенно подробно рассмотрел опыт Германии. Федеральная Республика Германия инкорпорирует международно-правовые нормы в свою национальную правовую систему на основе ст. 25 и 59 Конституции ФРГ 1949 г. (Основного закона), которые предписывают такой подход в отношении норм общего международного права (обычного права и основных принципов международного права) и норм международных договоров соответственно. Таким образом, международно-правовые нормы становятся применимыми в национальной правовой системе Германии, полностью сохраняя при этом свой международный характер. Преимущество такого подхода – в том, что эти нормы, будучи международно-правовыми, толкуются в соответствии с международным правом, и любое изменение или прекращение международно-правовой нормы немедленно влечет за собой юридические последствия на национальном уровне.
После инкорпорации международно-правовой нормы сохраняется проблема в отношении места, которое данная норма будет занимать в национальной иерархии правовых норм. В Германии проводится различие между нормами общего международного права и договорными положениями. По ст. 25 Конституции ФРГ международно-правовым нормам первого типа отводится место между Основным законом и федеральными законами. Поскольку государство выражает согласие на договор посредством принятия закона, по ст. 59 Конституции ФРГ договорные положения обладают тем же рангом, что и федеральный закон (статут). Следовательно, норма общего международного права превалирует надо всеми национально-правовыми нормами, включая нормы федеральных законов, так как по рангу она ниже только нормы Основного закона. В таких случаях суды и другие правоприменительные органы не смогут применить противоречащую национально-правовую норму. Договорные положения превалируют надо всеми национальными правовыми нормами, которые в иерархии норм занимают место ниже, чем федеральные законы, например, над подзаконными нормативными актами исполнительной власти или над законами земель.
Вместе с тем международно-правовая норма не подлежит применению, если она конфликтует с Основным законом. В отношении норм общего международного права такая ситуация маловероятна и никогда еще не возникала на практике. Вместе с тем нельзя полностью исключить возможность коллизии между положением договора и Конституцией, что в ряде случаев становилось предметом рассмотрения в Федеральном конституционном суде ФРГ. Тогда соответствующее договорное положение не может претендовать на действительность в пределах национального правопорядка ФРГ. Это влечет нарушение международных обязательств и необходимость применения норм об ответственности государств. Иная ситуация возникает в случае коллизии между договорным положением и федеральным законом. Они обладают одинаковой юридической силой, но после того, как договор становится применимым в отношении Германии, он превалирует над действующим федеральным законом. Это результат принципа lex posterior, однако, если последующий федеральный закон противоречит положению договора, будет применяться федеральный закон. На практике можно избежать нежелательного результата, предположив, что законодательное собрание ФРГ не захочет нарушать международные обязательства и соответствующим образом истолкует закон, или применив принцип ex specialis, позволяющий толковать договор как превалирующую специальную норму. Все эти способы толкования должны рассматриваться как проявления открытости Основного закона ФРГ к международному праву, «дружественного отношения к международному праву» («international law friendliness»), как это неоднократно формулировал в своих решениях Федеральный конституционный суд ФРГ.
Далее с докладом на тему «Роль международных организаций в развитии правовой охраны интеллектуальной собственности (на примере ООН и её специализированных учреждений)» выступил заведующий кафедрой международного и европейского права Казанского (Приволжского) университета, д-р юрид. наук А.И.Абдуллин. Он заявил о том, что в начале ХХI в. можно говорить о полисистемности правовой охраны результатов творческой деятельности, включающей несколько уровней – международный универсальный, международный региональный и национальный уровни правовой охраны интеллектуальной собственности. Особую роль в формировании системы международно-правовой охраны интеллектуальной собственности играет ООН и её специализированные учреждения – Всемирная организация интеллектуальной собственности (ВОИС) и Организация объединённых наций по вопросам образования, науки и культуры (ЮНЕСКО). В настоящий момент, когда авторское право и смежные права подвергаются вызовам в связи с развитием цифровых технологий и пиратством, ЮНЕСКО вносит вклад в совершенствование правовой охраны авторского права и смежных прав, в предупреждение пиратства посредством информационных кампаний, образовательных и исследовательских программ, юридической и технической поддержки. Кроме того, ЮНЕСКО осуществляет исследование авторско-правовых проблем в рамках администрирования Всемирной конвенции по авторскому праву 1952 г. и Римской конвенции 1961 г.
А.И.Абдуллин подчеркнул, что главная роль в сфере формирования системы международно-правовой охраны интеллектуальной собственности принадлежит ВОИС, выполняющей обширную программу работы, направленную на согласование национальных законов и процедур в области интеллектуальной собственности; предоставление услуг международным заявителям по получению прав промышленной собственности; обмен информацией в области интеллектуальной собственности, и др. Сейчас происходит пересмотр и расширение стратегических целей ВОИС, что является частью комплексного процесса перестройки, проходящего в Организации. ВОИС администрирует 24 универсальных договора в сфере интеллектуальной собственности. Завершая доклад, А.И.Абдуллин обратил внимание на новые проблемы, с которыми сталкивается международная система охраны интеллектуальной собственности, формируемая ВОИС. По его мнению, к таковым относятся: 1) новые сферы правовой охраны и новые формы использования творческих достижений; 2) развитие новых форм разрешения споров в сфере интеллектуальной собственности; 3) взаимодействие ВОИС с другими международными организациями.
Профессор кафедры международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина, д-р юрид. наук Л.П.Ануфриева представила доклад на тему «Международное экономическое право: современные концепции содержания и структуры». Л.П.Ануфриева отметила, что ключевым для понимания многих аспектов международного экономического права (МЭП) выступает положение о том, что это одна из молодых отраслей международного права, являющаяся «продуктом» ХХ в. Знакомство с историей возникновения МЭП происходит одновременно со знакомством с эволюцией концепций МЭП. Эволюцию взглядов отечественных авторов необходимо отслеживать, начиная с работ В.М.Корецкого, И.С.Перетерского, затем Г.И.Тункина и Е.Т.Усенко, В.И.Лисовского, С.А.Войтовича, Г.М.Вельяминова, М.М.Богуславского и заканчивая позициями А.А.Ковалёва, Э.Л.Кузьмина, В.М.Шумилова и др. За небольшими исключениями авторы так называемого «советского периода» в развитии международно-правовой науки вообще и МЭП в частности представляют собой довольно однородную группу выразителей соответствующего взгляда на природу и место МЭП в системе международного права. Не стоит игнорировать и дореволюционную российскую международно-правовую науку, хоть и не знавшую понятия МЭП, но исходившую из наличия особого вида международных отношений, складывающихся в экономической сфере. Зарубежная доктрина и ранее, и сегодня предоставляет немало материалов, свидетельствующих о значительном разбросе мнений в отношении понимания МЭП. Сопоставление западных теорий, к которым следует отнести концепцию «транснационального» права (Ф.Джессеп, Д.Карро, П.Жюийар и др.), «мягкого права», lex mercatoria (А.Фражистас, К.Шмиттхофф и др.), «самодостаточности частноправового контракта» – «контракта без права», трактовавшегося в качестве исчерпывающего «права», действующего для сторон, «мирового права» (Г.Берман) и т. д., создаёт объективную картину плюралистичности в том, что касается имеющихся подходов к пониманию МЭП. В юридической литературе развивающихся стран распространена теория международного «права развития» (М.Беджауи, О.Риверо и др.), покоящаяся на специальных подходах к регулированию отношений развивающихся и наиболее экономически бедных стран, предусматривающая наделение их особыми правами, что закономерно подрывает единство и целостность общего международного права. Освещая современные концепции МЭП, нельзя обойтись без обращения к теориям, весьма распространённым в нынешних условиях развития международно-правовой доктрины в целом, особенно её «западной» составляющей. Таковой выступает конструкция «относительной нормативности». В заключение Л.П.Ануфриева подчеркнула, что, поскольку анализируемая область объективного права – МЭП – ещё не завершила своего окончательного формирования как отрасль международного права, наличие расхождений учёных во мнениях по поводу сущности, содержания и структуры не только нередко, но и закономерно.
Ведущий научный сотрудник Центра международного права и международной безопасности Института актуальных международных проблем, профессор Дипломатической академии МИД РФ, канд. юрид. наук, старший научный сотрудник Б.М.Ашавский выступил с докладом «К вопросу о верховенстве права на международном уровне». Было подчёркнуто, что принцип верховенства права, закреплённый в Уставе ООН, включает в себя компоненты, касающиеся отношений между государствами. Основным органам ООН, включая Генеральную Ассамблею и Совет Безопасности, отводятся в этой связи ключевые функции, которые вытекают из Устава Организации и подразумевают принятие мер в соответствии с его положениями. Деятельность ООН по обеспечению верховенства права создаёт основу для развития поощрения и осуществления международно-правовых норм и стандартов в большинстве отраслей международного права. Б.М.Ашавский считает, что в ООН Россия могла бы выступить с инициативой разработки Декларации принципов верховенства права. По его мнению, в этом документе можно было бы изложить основные компоненты – принципы концепции господства права на национальном и международном уровнях с учётом их взаимосвязи и взаимозависимости. При этом можно было бы отразить специфику регионализации и глобализации верховенства права. В качестве основы верховенства права на международном уровне были бы изложены общепризнанные принципы международного права, имеющие характер jus cogens. При рассмотрении подтемы «Верховенство права и правосудие переходного периода в конфликтных и постконфликтных ситуациях» можно было бы предложить проанализировать деятельность международных трибуналов (МТБЮ и Международного Уголовного Трибунала по Руанде) под углом зрения её положительных и отрицательных итогов и целесообразности продолжения практики создания таких международных судебных органов. Позиция России по МТБЮ известна: Трибунал политизирован, и в его работе имеются недостатки. На самом деле, по мнению ряда аналитиков, его деятельность преступна. Поэтому рассмотрение этого вопроса, как полагает Б.М.Ашавский, было бы целесообразным.
Доцент кафедры международного права МГИМО(У) МИД РФ, канд. юрид. наук Д.К.Бекяшев посвятил свой доклад вопросу существования международного трудового права в качестве самостоятельной отрасли международного права («Международное трудовое право как отрасль международного публичного права»). По мнению докладчика, имеются все основания для того, чтобы рассматривать международное трудовое право в качестве одной из отраслей современной системы международного права. Одним из отличительных признаков отрасли международного права является наличие самостоятельного предмета правового регулирования. Предметом отрасли международного трудового права являются отношения между субъектами международного права, касающиеся трудовых прав человека, занятости, условий труда, социального партнёрства, социального обеспечения. Международное трудовое право обладает собственными принципами, что тоже является необходимым признаком отрасли международного трудового права. Принципы международного трудового права можно подразделить на общие для всех отраслей международного права и на отраслевые принципы международного трудового права. Особое внимание Д.К.Бекяшев уделил анализу отраслевых принципов, вытекающих из деятельности МОТ. Это принципы универсальности, трипартизма (трёхсторонности), принцип контроля за соблюдением конвенций МОТ. Также было отмечено, что международное трудовое право обладает вспомогательными признаками, одним из которых является наличие самостоятельного субъектного состава. Другой вспомогательный признак – наличие самостоятельной правовой базы. Таким образом, подводя итог своего выступления, Д.К.Бекяшев сделал вывод о наличии у международного трудового права всех необходимых и вспомогательных признаков отрасли международного права.
Профессор кафедры международного и европейского права Казанского (Приволжского) федерального университета, д-р юрид. наук Р.М.Валеев представил доклад на тему «Международная программа «Вода для жизни» и её реализация в Российской Федерации». В ситуации, когда не только количественное, но и качественное состояние мировых ресурсов пресной воды из года в год ухудшается, в основном в результате неконтролируемой хозяйственной деятельности человека, становится очевидным и необходимым рациональное управление водными ресурсами как во внутригосударственном масштабе, так и на международном уровне.
Р.М.Валеев отметил, что в настоящее время проблемами водных ресурсов на регулярной основе стала заниматься ООН. После учреждения ЮНЕП такая работа стала проводиться прежде всего в рамках Программы по экологически обоснованному использованию внутренних водных ресурсов. Особое внимание проблеме воды было уделено на Всемирной встрече по устойчивому развитию 2002 г. (Йоханнесбург). ГА ООН 23 декабря 2003 г. провозгласила период 2005–2015 гг. Международным десятилетием действий «Вода для жизни». В 2004 г. в системе ООН был создан Механизм «ООН – водные ресурсы» для обеспечения последовательности и координации действий учреждений и программ Организации, занимающихся водными ресурсами. Этот орган также является координатором десятилетия «Вода для жизни». Ключевой проблемой всей программы является обеспечение прав человека на чистую воду, его права на устойчивое развитие, на жизнь. Далее Р.М.Валеев пояснил, что на национальном уровне каждая страна разрабатывает и осуществляет перечень мероприятий по реализации Десятилетия «Вода для жизни». Так, в РФ распоряжением Правительства от 27.08.2009 была утверждена Водная стратегия России до 2020 г. В июле 2011 г. Правительством РФ был утверждён проект Федеральной целевой программы «Развитие водохозяйственного комплекса Российской Федерации в 2012–2020 годах». Кроме Водной стратегии в РФ Минэкономразвития была разработана и представлена в 2009 г. на Международном форуме государственная целевая программа «Чистая вода» (её реализация рассчитана на два этапа: 2009–2012 гг. и 2013–2017 гг.). Как заметил докладчик, эффективность выполнения упомянутой программы будет зависеть от уровня государственного финансирования намеченных мероприятий, привлечения частных инвестиций в сектор водоснабжения и водопользования, а также осуществления надлежащего контроля со стороны Правительства РФ за её реализацией.
Профессор кафедры международного права МГИМО(У) МИД РФ, д-р юрид. наук Ю.Н.Малеев представил доклад на тему «Дерогация как вынужденное кризисное реагирование, или действия в коренным образом изменившихся обстоятельствах». Институт дерогации в представленном докладе использовался в значении правомерного отступления от принятых обязательств. Современные международные отношения характеризуются огромным числом подобных «отступлений». Нередко действительно имеет место дерогация, как в случае гуманитарной интервенции, призванной спасать людей, но чаще этим термином прикрывают обычную агрессию. По мнению Ю.Н.Малеева, это происходит при изменении основных принципов и норм международного права в условиях начала Третьей мировой войны (докладчик убеждён, что 11 сентября 2001 г. была своеобразно объявлена Третья мировая война, носящая межцивилизационный характер. Точнее, была констатирована такая война, факт начала которой после распада СССР скрывался от широкой публики). Поскольку Устав ООН и большинство других международных договоров не изменены должным образом, нередко остаётся вынужденное кризисное реагирование, или действия в коренным образом изменившихся обстоятельствах при нарушении формально действующих обязательств не применять вооружённую силу (т. е. дерогация).
По мнению Ю.Н.Малеева, следует согласиться с мнением о том, что базисные гуманитарные ценности цивилизованного гражданского общества не могут быть принесены в жертву абсолютизации концепции внутренних дел государства. Также он согласен с тем, что дерогационные меры должны быть продиктованы не просто крайней необходимостью, но «исключительно крайней необходимостью». Ю.Н.Малеев высказал убеждение, что нельзя не считаться с укреплением в западных политических и научных кругах доктрины, предусматривающей право мирового сообщества на вмешательство во внутренние дела государства не только для поддержания международного мира и безопасности, но и по гуманитарным причинам. По его мнению, указанную доктрину следует изложить в такой редакции: «Мировое сообщество имеет право на вмешательство в дела, происходящие в пределах территории государства, но по своему существу не являющиеся внутренним делом государства, поскольку угрожают международному миру и безопасности или приводят к массовой гибели и страданиям населения».
Выступление д-ра юрид. наук, профессора кафедры международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина Е.Г.Моисеева было посвящено такой теме, как «Правовые основы перехода к новому этапу создания Евразийского союза». Выступающий указал на позитивные процессы в Российской Федерации, Республике Беларусь и Республике Казахстан, в рамках которых в полномасштабном формате действует Таможенный союз. Создана единая система таможенно-тарифного и нетарифного регулирования внешней торговли, таможенного, ветеринарного, санитарного и фитосанитарного контроля. С 1 июля 2010 г. действует новый Таможенный кодекс Таможенного союза.
С 1 января 2012 г. наступает новая эпоха в интеграционном сотрудничестве трех названных государств: они переходят к очередному, более высокому этапу взаимного сотрудничества в рамках Единого экономического пространства (ЕЭП). Е.Г.Моисеев дал анализ правовых основ процесса его создания как следующего после Таможенного союза этапа в рамках Евразийского экономического сообщества. По мнению докладчика, сегодня уже сформирована соответствующая нормативно-правовая база, включающая несколько десятков международных договоров. В своем практическом сотрудничестве государства ЕЭП (Россия, Беларусь, Казахстан) руководствуются правилами Всемирной торговой организации (ВТО), поскольку для двух последних важно присоединиться к этой Организации, как это сделала Россия в декабре 2011 г. Кроме того, создана Евразийская экономическая комиссия, обладающая наднациональными функциями.
1 января 2012 г. будет дан старт ЕЭП на значительной части постсоветского пространства. В Декларации о Евразийской экономической интеграции, подписанной 18 ноября 2011 г. в Москве, поставлена новая цель – завершить к 1 января 2015 г. кодификацию международных договоров, составляющих нормативно-правовую базу Таможенного союза и ЕЭП, и на этой основе создать Евразийский экономический союз.
Заведующая кафедрой международного и европейского права Балтийского федерального университета имени И.Канта, канд. юрид. наук В.Н.Русинова представила вниманию аудитории свои размышления о необходимости распространения обязательств по защите прав человека на неправительственную сторону вооруженного конфликта. Она указала на то, что международные договоры по гуманитарному праву эксплицитно возлагают обязательства на все стороны конфликта в отличие от договоров по правам человека, в которых в качестве участников выступают исключительно государства. Вместе с тем само разделение на международное гуманитарное право и международное право в области прав человека достаточно условно, и субъективные права располагаются в области пересечения этих отраслей. Значит, изменения в классической концепции основных прав человека как отношений «государство – индивид» произошли ещё в 1949 г., когда общая ст. 3 была включена в Женевские конвенции о защите жертв войны.
Во-вторых, в международном праве давно не оспаривается способность неправительственных акторов осуществлять элементы государственной власти. Нормы, закрепляющие права человека, регулируют отношения, связанные с осуществлением государственной власти, а непосредственные носители этой власти могут варьироваться. Здесь многие учёные вводят серьёзный барьер, признавая, что конкретная группа может быть связана правами человека, только если она осуществляет всю власть и является de facto правительством. Выходом из ситуации может стать градуированный подход к определению объёма прав человека, связывающих неправительственных акторов: если они обладают способностью выступать в качестве носителей международных обязательств в области прав человека в некоторой части, физическая неспособность выполнять весь каталог прав человека не должна служить основанием для того, чтобы отрицать их связанность теми правами, которые они могут соблюдать.
В-третьих, по смыслу Замечания общего порядка № 26 Комитета по правам человека от 8 декабря 1997 г. права предоставлены непосредственно населению, проживающему на определённой территории. В таком случае не имеет значения, кто осуществляет государственную власть: в том объёме, в котором элементы государственной власти осуществляются вооружённой группой, она не может избежать ответственности за несоблюдение международно-правовых актов, регулирующих права человека, включая элементарные правила, которые стали международными обычаями.
Профессор кафедры международного права и международных отношений Московского городского университета управления Правительства Москвы, канд. юрид. наук В.А.Батырь представил доклад «Инновационные подходы в праве: основы факторного анализа имплементации норм международного права». Он указал на бессистемность и конъюнктурность существующей практики имплементации норм международного права на внутригосударственном уровне и выступил сторонником идеи многофакторного подхода к анализу факторов имплементации, который, на его взгляд, должен базироваться на двух выявленных группах политико-правовых доктрин (теорий): 1) комплексные факторные теории; 2) технологически-факторные теории (за основу берутся 1–2 фактора).
Комплексные факторные теории развития исследуют более или менее полную систему факторов и определяют стадийность развития общества по изменениям в их сочетании (например, теории общественно-экономических формаций, модификаций, цивилизаций, исторических круговоротов и др.). Их анализ приводит к возможности вычленения основополагающих (базовых) факторов, которые в их различном сочетании обеспечивают непротиворечивость и последовательность теоретических концепций. При этом основополагающие (базовые) факторы могут быть классифицированы по четырем группам: 1) политическая, 2) экономическая, 3) социальная, 4) духовная. Такой подход может быть определен как многофакторный.
Технологически-факторные теории опираются на какой-то один, обычно технологический или природный элемент развития, который предлагается принять за универсальный движитель мирового развития (например, энергетические теории, теория природных факторов, финансовые теории и др.). Их анализ позволяет вычленить производные (ситуативные) факторы, которые могут быть классифицированы по уровню значимости (основные, второстепенные); по характеру разрешаемых противоречий (стабилизирующие, дестабилизирующие); по обусловленности влияния (внутренние, внешние); по характеру деятельности субъектов (объективные, субъективные); по роду влияния (временные, постоянные); по степени распространенности (общие, специфические); по характеру действия (интенсивные, экстенсивные); по составу (сложные, простые). Такой подход может быть определен как однофакторный. Рельефно выделяя некоторый ведущий элемент, они подчеркивают его важность в системе факторов и дают основания для его включения в более общие теории развития.
Использование математических методов стало сравнительно новым методологическим приемом исследований в современной науке. Они позволяют освободиться от идеологических и других ограничений и выйти на иной инновационный уровень.
Далее на секции был заслушан доклад профессора кафедры международного права юридического факультета МГУ им. М.В.Ломоносова, д-ра юрид. наук П.П.Кремнева на тему «Эволюция правового статуса участников вооружённых конфликтов: от Гаагских конвенций до Дополнительного протокола I 1977 года», в котором детально проанализирован вопрос о том, какие лица, согласно действующим нормам международного гуманитарного права, относятся к комбатантам, некомбатантам и гражданским лицам.
Кроме того, на секции были представлены доклады профессора кафедры международного права Московского Университета МВД РФ, д-ра юрид. наук Е.Г.Ляхова («Учение об объектах безопасности в теории безопасного и удовлетворительного состояния общества (международно-правовые начала)»); профессора, заведующего кафедрой международного права Российской правовой академии, д-ра юрид. наук Г.С.Стародубцева («Международно-правовое обозрение Московской битвы»).
Во второй половине дня работу секции возглавил заведующий кафедрой международного права Московского государственного университета имени М.В.Ломоносова, канд. юрид. наук А.С.Исполинов. В своем докладе «Ответственность государств за неисполнение своих обязательств по праву Европейского Союза: новые доктрины Суда ЕС» А.С.Исполинов коснулся вопросов контроля за соблюдением государствами – членами Европейского Союза своих обязательств по праву ЕС. Введенный еще Римским договором 1957 года контрольный механизм претерпел с течением времени значительные изменения, анализ которых был осуществлен докладчиком на основе практики Суда ЕС.
Механизм контроля основан на взаимодействии двух институтов – Комиссии (КЕС) и Суда ЕС. Комиссия по своей инициативе или на основании жалобы других государств изучает информацию о нарушении, запрашивает у государства необходимую информацию и, если нарушение действительно есть и не устранено добровольно, готовит мотивированное заключение, с которым идет в Суд. Последний своим решением фиксирует факт нарушения государством своих обязательств. При этом никаких санкций Римский договор 1957 г. не предусматривал. Сейчас каждый год КЕС ведет около 2–3 тысяч расследований в отношении государств-нарушителей. В среднем вся процедура, включая рассмотрение вопроса судом ЕС, занимает 18–24 месяца. 90 % дел не доходит до Суда – государство исправляет свои нарушения ещё на стадии общения с КЕС.
Маастрихтский договор 1992 г. предоставил КЕС право запросить Суд ЕС о наложении финансовых санкций, если нарушение не было исправлено после первого решения Суда ЕС, устанавливающего сам факт нарушения. Маастрихтский договор говорит о том, что суд ЕС в этом случае может наложить санкции в виде пени либо в виде штрафа. Понадобилось около 10 лет, чтобы Судом ЕС была сформирована последовательная и устоявшаяся практика по данному вопросу. Теперь Судом и Комиссией разработана доктрина «общего и постоянного нарушения», когда речь идет не о единичном нарушении, а о постоянном образе действий государства, своего рода структурном отклонении от нормы. Для квалификации нарушения в качестве структурного, по мнению Суда, выраженному в решении по делу об ирландских отходах, необходимо, чтобы оно представляло собой: а) систематическое, б) длительное и в) серьезное неисполнение государством своих обязательств (в данном деле – обязательств Ирландии по Директиве об отходах).
Внес свой вклад в развитие контрольного механизма и Лиссабонский договор о внесении изменений в Договор о Европейском союзе и Договор об учреждении Европейского сообщества 2007 г. Во-первых, он устранил необходимость КЕС готовить и направлять государству мотивированное заключение. Теперь достаточно просто уведомления со стороны КЕС о том, что она расследует случай нарушения государством своих обязательств, чтобы КЕС могла обращаться к Суду. Это сокращает срок процедуры на 6–8 месяцев. Во-вторых, Лиссабонский договор предоставил КЕС право просить Суд налагать штрафные санкции вместе с установлением самого факта нарушения. Практики рассмотрения такого рода дел Судом ЕС пока нет, однако КЕС и Суд уже готовы к реализации соответствующих положений права ЕС.
Выступление ведущего научного сотрудника ИГП РАН, д-ра юрид. наук И.З.Фархутдинова «Евразийский Союз: тенденции и проблемы» было посвящено перспективам создания Евразийского союза. В частности, Инсур Забирович отметил, что процесс евразийской интеграции набирает силу: в 2010 г. начал функционировать Таможенный союз (Россия, Белоруссия, Казахстан); с 2012 г. ТС создаст Единое экономическое пространство, что означает более глубокую интеграцию экономик первоначально трёх стран, включая создание единого валютного пространства и координацию макроэкономических показателей. Всё это свидетельствует о том, что впервые с момента развала СССР сделан реальный шаг к восстановлению естественных экономических и торговых связей, существовавших на постсоветском пространстве, созданы качественно новые условия для ведения бизнеса в трёх соседних странах.
По мнению И.З.Фархутдинова, содержание и направленность подобных мер не позволяет согласиться с теми исследователями, которые утверждают, что СНГ оказалось неэффективной организацией, точнее – лишь формой «цивилизованного развода» бывших советских республик. Сама жизнь доказывает обратное.
Создание Единого Экономического Пространства, которое должно стать ядром экономической интеграции в рамках СНГ, а затем, надо полагать, и Евразийского Союза, выводит евразийскую интеграцию на качественно новый уровень. Евразийская интеграция, как международно-правовое явление, означает создание особого правового режима для перемещения капиталов, товаров, услуг и рабочей силы.
С докладом на тему «Иммунитеты высших должностных лиц государства от иностранной уголовной юрисдикции в работе Комиссии международного права» выступила доцент кафедры международного права МГУ им. М.В.Ломоносова, канд. юрид. наук С.В.Глотова. Работа КМП в этом направлении началась в 2007 г, когда специальным докладчиком был назначен Р.А.Колодкин. В 2008 г. им был подготовлен Предварительный доклад, в 2010 г. – Второй доклад, в 2011 г. – Третий доклад. В ходе 63-й сессии Комиссии международного права были последовательно рассмотрены последние два доклада.
Автор сосредоточилась главным образом на рассмотрении основных положений Второго доклада, охватывающего субстантивные аспекты исследуемой темы. Во-первых, иммунитет высшего должностного лица является правилом, а его отсутствие – исключением из него. Любые исключения из иммунитета необходимо доказывать. Во-вторых, должностные лица государства пользуются функциональным иммунитетом (rationae materiae); им обладают все действующие и бывшие должностные лица, поскольку эти действия являются действиями самого государства, на службе которого они состоят. В-третьих, присвоение поведения для целей ответственности и для целей иммунитета производится одинаковым образом. В-четвертых, персональный иммунитет (rationae personae), которым обладают некоторые высокопоставленные действующие должностные лица, распространяется на противоправные действия, осуществляемые им как в официальном, так и личном качестве, в том числе до занятия должности – это так называемый абсолютный иммунитет. Он носит временный характер и прекращается с оставлением должности. В-пятых, объем иммунитета различается в зависимости от того, действующее это или бывшее должностное лицо; от уровня занимаемой должности – все действующие лица пользуются, но некоторые защищены еще личным иммунитетом (так называемая «тройка» – глава государства, глава правительства, министр иностранных дел). В-шестых, разнообразные обоснования исключений из иммунитета недостаточно убедительны, и вряд ли стоит говорить об исключениях из него как о сложившейся или даже формирующейся норме обычного права.
К вопросу о тенденциях международно-правового регулирования трудовой миграции в СНГ и ЕврАзЭС вернулся в своем выступлении доцент кафедры международного и европейского права Казанского (Приволжского) федерального университета, канд. юрид. наук Р.Ш.Давлетгильдеев. Автор выявил ряд тенденций, которые определяют современный вектор международно-правового регулирования вопросов трудовой миграции на пространстве СНГ.
Во-первых, основой международно-правового регулирования трудовой миграции является продолжение закрепления в многосторонних и двусторонних соглашениях принципов формирования национальных рынков труда в государствах Содружества. Законодательные мероприятия государств СНГ в значительной степени направлены на защиту «своих» трудящихся в условиях быстрого роста безработицы, привлечение иностранных трудящихся, при этом ставится условие государственного контроля и введения разрешительной системы. Во-вторых, автор указал на закрепление в международно-правовых актах основ формирования на территории СНГ международного регионального рынка труда (например, Соглашение о правовом статусе трудящихся-мигрантов и членов их семей от 19 ноября 2010 г., в котором участвуют Беларусь, Казахстан и Россия, углубление интеграционного сотрудничества между государствами – членами ЕврАзЭС, получившее закрепление в подписании 18 ноября 2011 г. Договора о Евразийской экономической комиссии, одним из полномочий которой в ст. 3 Договора о Евразийской экономической комиссии названо регулирование трудовой миграции). В-третьих, еще одной тенденцией международно-правового регулирования трудовой миграции в СНГ является его гуманизация, направленность на защиту прав трудящихся-мигрантов (Соглашение о правовом статусе трудящихся – мигрантов ЕврАзЭС 2010 г., Конвенция о правовом статусе трудящихся-мигрантов от 14 ноября 2008 г., подписанная 9 государствами – участниками СНГ; оба документа в отличие от Конвенции ООН о защите прав всех трудящихся-мигрантов и членов их семей 1990 г. определяют международно-правовой статус лишь для лиц, законно находящихся на территории государства, а также ограничивают свое действие только лицами, работающими на основании трудового договора, исключая гражданско-правовые договоры; в этом Р.Ш.Давлетгильдеев видит четвертую тенденцию – сужение сферы действия соглашений по сравнению с универсальными инструментами международного права). В-пятых, наблюдается увеличение массива международных соглашений и программных документов, а также актов модельного нормотворчества с большей степенью проработки связанности документов между собой.
Доклад на тему «Противодействие экономическим преступлениям в спорте: опыт международно-правового и внутригосударственного регулирования» представила вниманию участников секции старший преподаватель кафедры международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина, канд. юрид. наук Л.И.Захарова.
Коррупция в международном спорте означает попытки организации договорных матчей, подкуп судей, нарушение принципов честной игры (Fair Play). В своем выступлении Л.И.Захарова перечислила основные универсальные и европейские договоры по борьбе с коррупцией, положения которых важны для пресечения коррупционного поведения в спорте: это Конвенция Организации Объединенных Наций против транснациональной организованной преступности от 15 декабря 2000 г., которая в ст. 8 и 9 установила общие правовые рамки для криминализации государствами-участниками коррупционных действий публичных должностных лиц; Конвенция ООН против коррупции от 31 октября 2003 г., в которой содержится призыв к предупреждению, расследованию и уголовному преследованию за коррупцию как в государственном, так и в частном секторе, а также к приостановлению операций (замораживанию), аресту, конфискации и возвращению доходов от преступлений, признанных Конвенцией (ст. 3) (в обеих конвенциях участвует и Россия); кроме того, это еще не подписанная РФ Конвенция о гражданско-правовой ответственности за коррупцию, принятая Комитетом министров Совета Европы 4 ноября 1999 г.; ратифицированная Россией Конвенция об уголовной ответственности за коррупцию, принятая Комитетом министров Совета Европы 27 января 1999 г. В Государственную Думу 23 ноября 2011 г. внесен на рассмотрение законопроект о присоединении России к Конвенции о борьбе с подкупом иностранных должностных лиц в международных коммерческих сделках, принятой Организацией экономического сотрудничества и развития 21 ноября 1997 г. Л.И.Захарова также указала на нормы УК РФ и КоАП РФ, которые могут быть применены на национальном уровне в целях воспрепятствования коррупционному поведению спортсменов, спортивных судей, тренеров, руководителей команд и других участников или организаторов профессиональных спортивных соревнований.
Кроме того, автор рассмотрела недавний пример из практики Международного спортивного арбитражного суда (МСАС) в Лозанне (Швейцария), который вносит свою лепту в дело борьбы с коррупционным поведением в большом спорте. Первым в истории европейского футбола обвинением судьи в содействии организации договорного матча стало решение МСАС от 18 января 2011 г. по делу Олега Орехова – известного украинского рефери, пожизненно дисквалифицированного за нарушение правил судейства вследствие несообщения о предложении вознаграждения за обеспечение необходимого результата игры.
С докладом об особенностях развития концепции всемирного наследия в международном праве на современном этапе выступила старший научный сотрудник отдела международного права и сравнительного правоведения Института государства и права им. В.М.Корецкого Национальной академии наук Украины, канд. юрид. наук Е.И.Мельничук. В своем выступлении автор исследовала концепцию всемирного культурного и природного наследия, осветила историю ее появления от известных в античности списков чудес света и сохранившегося в Национальной библиотеке Франции перечня чудес природы ХІІ в. до начала деятельности ЮНЕСКО в 1945 г. и принятия Конвенции об охране всемирного культурного и природного наследия 1972 г.
Е.И.Мельничук подвергла анализу международно-правовой механизм охраны культурного и природного наследия, основой которого является состоящий из представителей 21 государства Комитет, который сотрудничает с тремя консультативными органами – Международным исследовательским центром по сохранению и реставрации культурных ценностей (Римский центр), Международным советом по охране памятников и исторических мест (ИКОМОС) и Международным союзом охраны природы и естественных богатств (МСОП), а также Фонд всемирного наследия, созданный для финансовой поддержки деятельности Комитета и предоставления международной помощи государствам в охране и популяризации объектов культуры и природы.
Одной из функций Комитета всемирного наследия является составление и обновление Списка всемирного наследия, в котором сегодня насчитывается 936 культурных и природных объектов. Среди них Московский Кремль, Красная площадь, исторический центр Санкт-Петербурга и связанные с ним группы памятников, озеро Байкал (РФ), Киево-Печерская лавра и исторический центр Львова (Украина), Версальский дворец и парк (Франция), Акрополь в Афинах (Греция), Тадж-Махал (Индия), Венеция и ее лагуны (Италия) и другие. В заключительной части своего выступления докладчица обозначила некоторые современные тенденции развития данной концепции (признание гармоничной целостности природных и культурных ценностей и, как следствие, появление новых типов охраняемых объектов – культурного ландшафта в Руководстве 1992 г. по выполнению Конвенции об охране всемирного наследия (в ред. 2008 г.), промышленного наследия, тропических лесов, саванн, озерных систем в Стратегии для создания Списка всемирного наследия 1994 г., тенденция публично-частного партнерства, согласно которой все заинтересованные лица могут принять участие в защите наследия во всем мире; взаимосвязь и взаимовлияние всемирного наследия и культурного туризма; защита и сохранение всемирного природного и культурного наследия как существенный вклад в устойчивое развитие и другие).
Заведующий кафедрой конституционного и международного права Университета управления «ТИСБИ», канд. юрид. наук А.Б.Мезяев озвучил основные тезисы своего доклада «Защита прав обвиняемых в международном уголовном процессе». Он указал на то, что права обвиняемого в практике деятельности международных уголовных судов и трибуналов не обеспечены должным образом, причем речь идёт не о нарушениях отдельных прав отдельных обвиняемых, а о серьёзных системных нарушениях. В своем выступлении А.Б.Мезяев сосредоточился только на нарушении права обвиняемого на презумпцию невиновности.
Составными элементами презумпции невиновности являются следующие принципы: бремя доказательства вины лежит на обвинении; право обвиняемого на временное освобождение до суда; право обвиняемого хранить молчание; право обвиняемого на определённый стандарт обвинительного или оправдательного приговора; право обвиняемого на компенсацию в случае оправдания; право обвиняемого на сомнение в его пользу.
Вместе с тем в практической деятельности международных судов и трибуналов наблюдается целый ряд проблем. А.Б.Мезяев подверг особо пристальному анализу опыт Международного трибунала по бывшей Югославии. В его деятельности вызывают вопросы нарушение международно-правового принципа исключительности содержания под стражей, возложение бремени доказательства невиновности для целей временного освобождения, право прокуратуры требовать приостановления исполнения решения о временном освобождении в связи с подачей апелляции, а также на содержание под стражей оправданного лица, отсутствие права на компенсацию.
В заключение автор сделал вывод о том, что ряд положений статутов Международного трибунала по бывшей Югославии, Международного трибунала по Руанде, Международного уголовного суда являются шагом назад по сравнению с действующими нормами международных договоров по правам человека.
Преподаватель кафедры международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина, канд. юрид. наук О.И.Ильинская выступила с докладом на тему «Принцип запрещения дискриминации в практике Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ)». Докладчицей проанализирован ряд постановлений ЕСПЧ, в которых устанавливалось нарушение ст. 14 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод 1950 г. Среди подобных постановлений были выделены те, в которых выявлена дискриминация по признаку национальной принадлежности, по языковому признаку, по признаку половой принадлежности, по признаку рождения, по религиозному признаку, по признаку сексуальной ориентации. Особое внимание О.И.Ильинская уделила анализу постановления ЕСПЧ «О некоторых аспектах законодательства об использовании языков в сфере образования в Бельгии против Бельгии» (1968 г.) (Affaire linguistique Belge), где Судом впервые было осуществлено толкование ст. 14 Европейской конвенции 1950 г. и определение границ её применения, и постановления по делу Начова и другие против Болгарии (2004 г.; 2005 г.), где Суд использовал новый подход к оценке доказательств. Завершая своё выступление, О.И.Ильинская подчеркнула, что изучение и анализ практики ЕСПЧ со всей определённостью свидетельствует о том, что основной целью государственной политики различных стран, в том числе и России, в сфере противодействия дискриминации должно оставаться полное искоренение этого позорного явления.
Кроме того, с докладами на секции выступили доцент кафедры международного права МГУ имени М.В.Ломоносова, канд. юрид. наук А.А.Баталов («Борьба с фактами незаконного вмешательства в деятельность гражданской авиации: некоторые тенденции международно-правового регулирования») и доцент кафедры публичного права Всероссийской академии внешней торговли, канд. юрид. наук Д.С.Боклан («Соотношение норм соглашений в системе ВТО и многосторонних соглашений по защите окружающей среды»).
Работа секции завершилась выражением единодушного мнения ее участников о плодотворности таких встреч. Руководители секции К.А.Бекяшев и А.С.Исполинов поблагодарили всех участников за актуальные доклады, вызвавшие интерес аудитории. Было решено, что по итогам Кутафинских чтений будет опубликован сборник тезисов участников, выступивших на конференции. Следующие, Четвёртые Кутафинские чтения пройдут в стенах Московской государственной юридической академии имени О.Е.Кутафина в декабре 2012 г.
Захарова Лариса Ивановна, доцент кафедры международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина, канд. юрид. наук;
Ильинская Ольга Игоревна, преподаватель кафедры международного права МГЮА имени О.Е.Кутафина, канд. юрид. наук
