Обзор гражданско-правовой секции международной научно-практической конференции «Актуальные проблемы совершенствования законодательства и правоприменения» (Евразийский научно-исследовательский институт проблем права, г. Уфа, 23 января 2012 г.)
№ 8 (51) 2012г.
Международная научно-практическая конференция, проведенная Евразийским научно-исследовательским институтом проблем права 23 января 2012 г. (г. Уфа), была посвящена актуальным проблемам совершенствования российского законодательства и практике его применения.
В ходе работы конференции были рассмотрены общие теоретические вопросы гражданского права, некоторые аспекты обязательств по отдельным видам договоров, проблемы гражданско-правового регулирования некоторых видов деятельности, проблемы понимания и применения интеллектуальных прав, проблемы семейного права. Отдельная часть докладов была посвящена реализации норм публичного права в процессе осуществления предпринимательской деятельности, а также при усыновлении детей.
Следует отметить, что в ходе работы конференции неоднократно затрагивался вопрос о соотношении норм публичного и частного права в части регулирования гражданско-правовых отношений. Так в контексте рассмотрения общих теоретических вопросов гражданского права профессор С.А. Иванова ((Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации) доклад «Принцип справедливости в общих положениях Гражданского кодекса») отметила, что основные начала гражданского законодательства можно определить как некий общественный идеал, в котором разумно сочетаются потребности публичного и частного, обеспечивая своим существованием гибкость гражданско-правовых процедур, выступая в роли ориентиров социальной регуляции при вступлении в гражданские правоотношения.
При этом гражданское общество как сообщество свободных людей предполагает известную дистанцию между государством и экономикой. Однако, по справедливому замечанию доктора юридических наук Л.Ю. Грудцыной ((Финансовый университет при Правительстве Российской Федерации) доклад «Частная собственность, средний класс и гражданское общество в России»), поскольку экономические отношения нуждаются в политическом и правовом закреплении, постольку возможен и даже необходим «симбиоз» института государства и гражданского общества, ибо политические и социально-экономические отношения являются «скрепами» не только общества, но и человека.
В развитии данного положения исследователем О.Г Савицкой ((Московский университет МВД России) доклад «Сравнительный анализ института лицензирования и института саморегулирования в Российской Федерации») было отмечено, что несмотря на то, что процедура лицензирования носит публично-правовой характер, а саморегулирование представляет собой гражданско-правовой институт, и несмотря на ряд существующих отличий, цель института лицензирования и саморегулирования едина – защита прав и законных интересов граждан Российской Федерации, соответствие определенных видов деятельности установленным требованиям, повышение качества выполнения работ и оказания услуг, недопущение вхождения на рынок недобросовестных хозяйствующих субъектов.
Наряду с принципом добросовестности наиболее существенные черты гражданского права характеризует и еще один отраслевой принцип гражданского права – принцип разумности. В связи с этим исследователем Н.В. Вердиян ((Российская правовая академия Минюста России) доклад «Принцип разумности в российском гражданском праве») было отмечено, что несмотря на нередкое употребление принципа добросовестности в нормах Гражданского кодекса РФ, многие положения Гражданского кодекса РФ по-прежнему нуждаются в применении к ним понятия «добросовестность», многим нормам для их полноценной реализации не хватает распространения на них отраслевого принципа добросовестности. И этот пробел еще предстоит восполнить современному российскому законодателю. Принцип добросовестности в гражданском праве предполагает системность, то есть одновременность реализации в законотворческой и правоприменительной сферах, а также в правосознании.
При этом понятие добросовестности является ключевым при понимании дефиниции «злоупотребление правом». Так, во всяком случае, полагает исследователь М.В. Новиков ((Саратовский государственный университет им. Н.Г. Чернышевского) доклад «Определение поведенческого типа категории «злоупотребление правом» в гражданском праве»), полагающий верным типом поведения для категории «злоупотребление правом» недобросовестное поведение. Именно установленное правопонимание исследуемой категории и должно, по его мнению, отразиться в п. 1 ст. 10 ГК РФ.
Однако это далеко не единственная дефиниция, не имеющая четкого обозначения в нормативно-правовых актах и применяемая в теории гражданского права. Так исследователь Б.С. Монгуш ((Саратовская юридическая академия) доклад «К проблеме средств защиты гражданских прав») отмечает, что не имеет полной теоретической разработанности понятие «правовые средства», и предлагает свою его трактовку в широком и узком смысле. В широком смысле это совокупность приемов, институтов и деятельность субъектов права по их применению и использованию, нацеленная на восстановление нарушенного субъективного гражданского права, на пресечение противоправных действий нарушителя, обеспечиваемая государством и выражающаяся в форме действий или бездействий. В узком смысле) – это система элементов, состоящая из форм, способов обеспечения обязательств, мер, порядка и способов защиты имущественных и личных неимущественных прав субъектов гражданских отношений.
Возвращаясь к пониманию свободного гражданского общества, исследователь С.Г. Шевцов ((Северо-кавказский научно-исследовательский институт) доклад «Проблема целесообразности в аспекте внешних границ усмотрения») отмечает, что при реализации свободы усмотрение осуществляется субъектом с учетом осознания не объективной необходимости, а целесообразности выбора. В результате усмотрения субъект не просто решает, но полагает целесообразным сделать такой выбор. Однако сама по себе целесообразность означает для человека гармонию, прежде всего, с его собственными интересами, детерминированными под воздействием предшествующих обстоятельств.
Как пример соблюдения принципов гражданского права, а также паритета соблюдения частных и публичных интересов в своем докладе приводит Е.Ю. Чмыхало ((Саратовская государственная юридическая академия) доклад «Гарантии прав на землю как недвижимое имущество»). Проводя сравнительный анализ законодательства России и США, можно выявить, что в российском законодательстве более конкретно установлены критерии изъятия земельных участков для государственных или муниципальных нужд. Органам управления необходимо доказывать отсутствие иных вариантов размещения объекта в тех случаях, когда отсутствуют документы территориального планирования. Подобное правовое регулирование усиливает гарантии прав на землю и обеспечивает оптимальное соотношение публичных и частных интересов, предупреждает злоупотребления органов управления.
Экономические отношения закрепляются не только институтом частной собственности, но и институтом общей долевой собственности. Однако, по мнению исследователя У.Б. Филатовой ((Восточно-Сибирский филиал Российской академии правосудия) доклад «Индивидуалистический подход регулирования общей собственности: история и современность»), сложившийся еще во времена римского права индивидуалистический подход к построению отношений общности создает проблемы применения института общей собственности и разрушает отношения имущественной общности на современном этапе развития общества.
В ходе проведения конференции были рассмотрены некоторые аспекты обязательств по отдельным видам договоров.
Несомненно, возникновению обязательств предшествует заключение самого договора и, соответственно, выработка его условий. При этом, по мнению О.Г. Ершова ((Омская академия МВД России) доклад «К вопросу о содержании понятия «условия договора»»), условия договора – это не элементы соглашения, а результат самого соглашения, выраженный в волеизъявлении сторон, направленном на возникновение, изменение, прекращение обязательственных прав и обязанностей и по своей природе являющийся моделью поведения участников договорных отношений.
Возникновение обязательств рано или поздно влечет за собой их прекращение. Прекращение обязательства надлежащим исполнением происходит в результате формирования полного состава юридического факта, включающего в себя в качестве первого элемента произведение должником исполнения в полном соответствии с содержанием подлежащего прекращению обязательства и принятие этого исполнения кредитором в соответствующей закону или договору форме в качестве завершающего элемента этого юридического состава (М.А. Егорова (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации) доклад «Значение исполнения кредиторской обязанности в прекращении обязательства надлежащим исполнением»)).
В процессе анализа отдельных видов договоров было отмечено, что при договоре аренды арендаторам государственного и муниципального имущества, в силу ограничений, установленных п. 1. ст. 17.1 Федерального закона от 26.07.2006 г. № 135-ФЗ «О защите конкуренции», достаточно сложно осуществить перенаем. Поэтому арендаторам, желающим передать свои права и обязанности по договору аренды, не остается ничего иного, как организовывать фиктивные торги, победителем которых будет «своя компания» (О.А. Зайцев (Тамбовский государственный университет им. Г.Р. Державина) доклад «Передача прав и обязанностей арендатора по договору аренды государственного или муниципального имущества»)).
Одной из проблем, связанной с оказанием экспертной услуги по договору проведения экспертизы проектной документации на объект капитального строительства, является невозможность подтверждения исполнителем (экспертом) своих расходов за фактически оказанные им экспертные услуги при одностороннем отказе заказчика от исполнения условий договора. Так как на сегодняшний день в законодательстве отсутствуют случаи и основания одностороннего отказа заказчика от исполнения обязательства, это позволяет заказчику в любое время и при любых основаниях, обстоятельствах в одностороннем порядке отказаться от исполнений условий договора по оказанию экспертных услуг, что может неблагоприятно отразиться на финансовом состоянии эксперта или повлиять на оценку безопасности предполагаемого к строительству объекта (здания, сооружения). В целях решения данной проблемы следует законодательно ограничить право заказчика на односторонний отказ от исполнения условий договора после начала исполнения исполнителем своих обязательств по договору оказания экспертных услуг либо ввести документ в виде справки, который являлся бы доказательством фактически оказанных, но незавершенных услуг (Ж.А. Начичко (Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации) доклад «К вопросу о праве заказчика на односторонний отказ от исполнения договора по проведению экспертизы проектной документации на объект капитального строительства»)).
В договорах на выполнение научно-исследовательских, опытно-конструкторских и технологических работ до сих пор остается неурегулированным до конца правом условие о согласовании исполнителем с заказчиком о необходимости использования охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, принадлежащих третьим лицам, и приобретение прав на их использование, что вызывает трудности в первую очередь для заказчика. По представлению одного из докладчиков (В.В. Сова (Российская государственная академия интеллектуальной собственности), доклад «Согласование сторонами использования охраняемых РИД, принадлежащих третьим лицам, при исполнении договоров на выполнение НИОКР»)), избежать споров, связанных с исполнением этой обязанности, возложенной на исполнителя в соответствии с абз. 3 ст. 774 ГК РФ, сторонам надлежит: во-первых, в прямой, явно выраженной форме прописать в договоре, что стороны (в первую очередь, заказчик) не возражают против использования при исполнении договора на выполнение НИОКР охраноспособных результатов интеллектуальной деятельности, права на которые не принадлежат заказчику; во-вторых, предусмотреть в договоре порядок передачи заказчику прав на такие результаты.
В целом вопросам реализации и охраны интеллектуальных прав на данной конференции было уделено немало внимания.
Так исследователь Т.К. Канатов ((Казахский Гуманитарно-Юридический университет), доклад «Права автора произведения: имущественные права») раскрывает содержание права автора на использование произведения, охраняемого авторским правом, которое часто именуют исключительными правами на санкционированное использование охраняемого произведения другими лицами. В большинстве законов об авторском праве определяются те действия, которые в отношении охраняемых произведений не могут быть совершены другими лицами (не авторами произведения) без санкции авторских прав. Эти действия обычно включают копирование или репродуцирование произведений, создание фильмов по произведению, радиотрансляцию, адаптацию и переработку произведения.
Несколько иначе обстоит дело, если речь идет об авторах результатов интеллектуальной деятельности, входящих в сложный объект. Так в своем докладе Ф.Р. Хайруллин ((Казанский федеральный университет им В.И. Ульянова-Ленина), доклад «Особенности сложного объекта в части четвертой Гражданского кодекса России») отметил, что в правовом регулировании сложного объекта существует ряд недостатков, которые затрудняют эффективную деятельность в данной сфере. А именно: положения ст. 1240 ГК РФ, предоставляющие широкие возможности продюсерам, ухудшают положение авторов результатов интеллектуальной деятельности, входящих в сложный объект. Автор считает, что императивный характер нормы, не позволяющей ограничивать использование результатов интеллектуальной деятельности в составе сложного объекта, может на практике породить серьезные проблемы, в том числе касающиеся толкования условий заключаемых договоров, разрушить наработанную судебную практику. Исходя из имеющихся формулировок и наличия у авторов, в частности, «права на неприкосновенность произведения», на практике возможна неопределенность относительно принадлежности прав. Как представляется, издательства, заинтересованные в использовании произведений, вошедших в сложные объекты, теперь будут вынуждены весьма непростым образом строить свои отношения как с их производителями, так и с авторами вошедших в них произведений. Причем лица, организовавшие создание сложного объекта, могут считать себя вправе без согласия автора осуществлять и разрешать любое использование любых вошедших в такие сложные объекты произведений, в том числе отдельно от фильма или иного аудиовизуального произведения, например, при выпуске литературной версии кинематографического произведения и т.д.
Все большую роль интеллектуальная собственность и, соответственно, возникающие права на нее играют в предпринимательской деятельности, способствуя повышению конкурентоспособности ее субъектов. Формированию и реализации интеллектуальных прав в этом процессе призваны содействовать патентные поверенные. Однако, как было отмечено А.А. Никитченко ((Тихоокеанский государственный университет), доклад «Патентные поверенные в системе субъектов правовой охраны и защиты интеллектуальной собственности»), возникает определенная дилемма в развитии института патентных поверенных. Один патентный поверенный может быть аттестован по нескольким или даже по всем специализациям (закон этого не запрещает), но при условии соответствующего обучения и последующей сдачи квалификационного экзамена. С одной стороны, понятно стремление государства предупредить появление патентных поверенных, недостаточно компетентных в той или иной области интеллектуальной собственности. Однако, с другой стороны, у заинтересованных лиц (изобретателей, предпринимателей, желающих зарегистрировать средство индивидуализации бизнеса) в своем регионе не всегда имеется возможность обратиться к патентному поверенному соответствующей специализации, что, несомненно, ведет к снижению активности интеллектуальной деятельности и нежеланию предпринимателей регистрировать новые торговые марки. В частности, в ДВФО без ограничений (все специализации) действуют только 2 патентных поверенных из 17. В целом такое небольшое количество патентных поверенных свидетельствует о недостаточной активности в сфере интеллектуальной деятельности на территории ДВФО, что отрицательно сказывается, в том числе, на инновационном направлении экономического развития региона в целом.
Часть докладов на конференции были посвящены правовому регулированию отдельных видов деятельности. В частности, поскольку возрождение культуры может служить одним из факторов модернизации современной России, немаловажным является адекватное правовое регулирование отношений, возникающих по поводу культурно-зрелищных услуг. На сегодняшний день законодательство, регулирующее правоотношения в области культуры, не содержит такого понятия. Поэтому исследователем М.В. Севостьяновым ((Волгоградский государственный университет), доклад «Правовая сущность культурно-зрелищных услуг как фактор модернизации России») была предложена следующая дефиниция. «Культурно-зрелищная услуга – это деятельность (действия) по сохранению, созданию, распространению культурных ценностей, не имеющая овеществленного результата и направленная для удовлетворения услугополучателем (зрителем) своей эстетической потребности посредством зрительного (зрелищного) восприятия». Культурно-зрелищные услуги обладают всеми общими признаками услуг. Вместе с тем они обладают следующими специфическими признаками: 1) творческий характер деятельности исполнителя (за исключением кинопоказа и выставок, где деятельность исполнителя носит организационно-технический характер); 2) уникальность форм создания и (или) воспроизведения услуг; 3) воздействие на внутренний мир услугополучателя посредством удовлетворения его культурных и духовных потребностей; 4) массовое воздействие на услугополучателя (например, оказание услуг не только в концертных залах, но и на площадях, стадионах и др.).
Не менее важным является четкое урегулирование отношений в медицинской деятельности. По мнению В.Н. Сидоровой ((Правовое бюро «ФЭЛИКС» г. Санкт-Петербург), доклад «Отдельные проблемы регулирования медицинской деятельности»), проблемы финансирования медицинской деятельности и обязательного медицинского страхования во многом вызваны тем, что в действующем медицинском и гражданском законодательстве отсутствует четкое юридическое понятие «медицинская помощь». Закрепленное законодателем в п. 3 ст. 2 ФЗ РФ «Об основах охраны здоровья граждан в Российской Федерации» от 21.11.2011 г. № 323-ФЗ понятие медицинской помощи как «комплекса мероприятий, направленных на поддержание и (или) восстановление здоровья и включающих в себя предоставление медицинских услуг», не снимает проблему. По основаниям формального права применение законодателем юридических понятий «медицинская помощь» и «медицинская услуга» в качестве тождественных противоречит Конституции РФ (ст.ст. 15, 41) и нормам Гражданского кодекса РФ (главы 39 и 37 с учетом ст. 783 ГК РФ), что еще больше осложнит правоприменительную практику в сфере медицинской деятельности.
Также вызывают немало вопросов в правоприменительной практике нормы Закона РФ № 2487-I от 11 марта 1992 г. «О частной детективной и охранной деятельности в РФ». Например, достаточно ограниченным является понятие «объект охраны». Ограниченность проявляется в том, что, с одной стороны, необоснованно сужается перечень объектов гражданских прав и не учитывающего особенностей их правового регулирования, с другой – не предусматривается официальное возникновение отдельных видов частной охраны. Поэтому С.А. Шароновым (Волгоградский государственный университет), доклад «Актуальные проблемы модернизации правовой основы и правоприменения частной охранной деятельности») было предложено внести следующие изменения в Закон РФ № 2487-I от 11 марта 1992 г. «О частной детективной и охранной деятельности в РФ»: 1) в ст. 1.1: «Объекты охраны – это недвижимое и движимое имущество, в том числе при его транспортировке, физическое тело человека, порядок, по поводу которых возникают отношения по оказанию услуг частной охранной деятельности»; 2) п. 7 ч. 2 ст. 3 изложить в следующей редакции: «Охрана объектов и (или) имущества, а также обеспечение внутриобъектового и пропускного режимов на объектах, которые имеют особо важное значение для обеспечения жизнедеятельности и безопасности государства и населения, правовой статус которых определен федеральными законами РФ».
В целом, рассматривать проблему модернизации того или иного нормативного акта необходимо через призму как теории, так и практики. Не стал исключением в этом случае и другой нормативный акт, с достаточно «богатой историей» – Закон РФ от 07.02.1992 г. «О защите прав потребителей». Судебное правоприменение как зеркало отражает все недостатки действующей редакции данного закона. По мнению В.В. Богдан ((Юго-Западный государственный университет), доклад «Гармонизация норм Закона РФ «О защите прав потребителей» через призму правоприменения»), одной из главных новаций регулирования отношения с участием потребителей должно стать разрешение проблемы надлежащего уведомления участников рассматриваемых правоотношений о совершении юридически значимых действий. В связи с этим, во-первых, предлагается внести дополнения в ст. 18 Закона РФ «О защите прав потребителей», закрепив обязательное уведомление потребителя о проведении экспертизы, а вопрос об обязательных уведомлениях о совершении иных юридически значимых действий поместить в первый раздел данного закона. Во-вторых, уточнить норму о порядке проведения досудебной экспертизы следующим образом: «В случае нарушения сроков проведения экспертизы потребитель вправе провести экспертизу самостоятельно, предварительно уведомив об этом продавца. Продавец, не исполнивший обязанности по проведению экспертизы в установленные законом сроки, надлежащим образом извещенный потребителем о дате и месте проведения экспертизы, и не явившийся на ее проведение, не вправе оспорить результаты экспертизы в судебном порядке». Также в целях обеспечения эффективной защиты прав потребителей и стимулирования продавцов (изготовителей, исполнителей) к добровольному удовлетворению требований потребителей, а также с учетом судебной практики, необходимо изменить ст. 13 Закона «О защите прав потребителей», изложив п. 5 в следующей редакции: «Требования потребителя об уплате неустойки (пени), предусмотренной Законом или договором, подлежат удовлетворению изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) в добровольном порядке. В случае неудовлетворения требований потребителя в добровольном порядке изготовителем (исполнителем, продавцом, уполномоченной организацией или уполномоченным индивидуальным предпринимателем, импортером) суд не вправе снизить размер взыскиваемой суммы неустойки. При этом сумма взыскиваемой потребителем неустойки (пени) не может превышать цену товара, сумму предварительной оплаты товара, отдельного вида выполнения работы (оказания услуги) или общую цену заказа, если цена выполнения отдельного вида работы (оказания услуги) не определена договором о выполнении работы (оказании услуги)».
Достаточно большое внимание в рамках конференции было уделено проблемам семейного права. Так в докладе П.А. Матвеева ((Филиал Российского государственного социального университета в г. Клин), доклад «Понятие функций семейного права») было отмечено, что совокупность применяемых форм и средств позволяет выделить два понимания функций семейного права – широкий и узкий смысл – функции правового воздействия на брачно-семейные отношения и функции правового регулирования брачно-семейных отношений.
Вполне обоснованным является то, что представленные функции семейного права признаны обеспечить правовую охрану конкретных субъективных прав родителей и детей. Анализ международно-правовых актов в области защиты прав человека, международных стандартов прав детей свидетельствует, что одним из стандартов прав ребенка является право ребенка на контакт с родителями, которое включает в себя такие правомочия, как право на общение родителей и ребенка друг с другом, право на встречи друг с другом, право на получение информации друг о друге. По мнению Л.В. Красицкой ((Донецкий национальный университет), доклад «Право родителей и ребенка на контакт как объект правовой охраны»), с точки зрения правовой охраны, на уровне национального законодательства необходимо закрепить право родителей и ребенка на контакт друг с другом, что будет способствовать обеспечению эффективной защиты прав и интересов ребенка.
С развитием и широким применением новых методов вспомогательных репродуктивных технологий в нашей стране все большее признание получает теория социального отцовства и материнства. Согласно этой теории, основанием возникновения родительских прав и обязанностей может быть не только биологическое происхождение (кровное родство), но и социальная связь. Однако изменения в законодательстве РФ хотя и сделали законными вопросы применения методов ВРТ и дали возможность помочь определенной группе бесплодных супружеских пар, не решили всего круга проблем. Например, на практике возможны ситуации, когда муж дал письменное согласие быть отцом ребенка, рожденного его женой с использованием вспомогательных репродуктивных технологий, но умер, прежде чем оплодотворение было осуществлено. В докладе А.Р. Пурге ((Владивостокский государственный университет экономики и сервиса), доклад «Проблемные аспекты установления отцовства») предлагается в связи с этим в ст. 48 СК РФ внести дополнения и предусмотреть возможность удостоверения по заявлению матери ребенка отцовства умершего супруга, если он дал удостоверенное нотариусом согласие быть отцом ребенка, рожденного после его смерти его женой при помощи вспомогательных репродуктивных методов. По мнению докладчика, соответствующие изменения в законодательстве будут не только способствовать правильному разрешению споров об установлении отцовства, но и в наибольшей степени будут отвечать интересам ребенка.
Помимо проблем, связанных с правовой регламентацией определения отцовства, несомненно, актуальным является и исследование проблем правового оформления суррогатного материнства. В частности, требует законодательного урегулирования договор о суррогатном материнстве. По представлению И.Ю. Скалий ((Саратовская государственная юридическая академия, Балаковский филиал), доклад «Проблемы суррогатного материнства»), под договором суррогатного материнства следует понимать соглашение между лицами (супругами), желающими стать родителями, и женщиной (суррогатной матерью), согласной за вознаграждение либо без такового на искусственное оплодотворение, вынашивание и рождение ребенка с последующей его регистрацией нареченными родителями. Данный договор является консенсуальным и считается заключенным с момента его подписания. В договоре должны оговариваться такие положения, как: компенсация расходов на медицинское обслуживание; последствия рождения неполноценного ребенка; обязанность суррогатной матери передать ребенка после его рождения генетическим родителям; компенсация потерь суррогатной матери в заработке; обязанность матери следовать всем предписаниям врача; обязанность генетических родителей принять ребенка; санкции за невыполнение условий договора. При всей сложности морально-этических, медицинских, юридических аспектов суррогатного материнства в России этот способ рождения детей развивается и приобретает все большую популярность, поэтому, по мнению И.Ю. Скалий, необходимо ввести в законодательство четкие положения регулирования суррогатного материнства, где бы обе стороны и, в первую очередь, ребенок были защищены, их права и законные интересы были бы гарантированы.
Определенные действия, совершенные в рамках семейного законодательства, порождают и определенные публичные последствия. В частности, усыновление ребенка влечет за собой важные правовые последствия не только для него самого, но и для усыновителей и их родственников. Основным правовым последствием для усыновителей является то, что усыновители и фактически, и юридически приобретают статус родителей ребенка. Став родителями, усыновители приобретают также и право на льготы и государственные пособия, установленные для граждан, имеющих детей. И хотя такие льготы и пособия предусмотрены различными отраслями российского законодательства, особый интерес, по мнению исследователей Е.А. Татаринцевой и Л.И. Бабыкиной ((Институт Дружбы народов Кавказа, Светлоградский филиал), доклад «Особенности льготного налогообложения при усыновлении детей по законодательству Российской Федерации и США»), представляет собой налоговое законодательство, являющееся одним из наиболее гибких инструментов государственной политики стимулирования тех или иных областей общественной жизни, в том числе и в области усыновления. Анализ, проведенный авторами доклада, позволяет им сделать вывод о том, что американское налоговое законодательство являет собой пример более гибкого подхода к вопросам льготного налогообложения усыновителей, уделяя им специальное внимание посредством детального правового регулирования. На это стоило бы обратить внимание и российским законодателям. В противном случае нормы о приоритете усыновления по-прежнему будут оставаться декларативными.
Помимо вышеназванных направлений исследований, на сегодняшний день остается достаточно злободневным и направление реформирования трудового законодательства. В частности – совершенствование его в области трудоустройства несовершеннолетних работников. В своем докладе К.В. Балашов ((Российская академия народного хозяйства и государственной службы), доклад «Необходимость совершенствования правового регулирования труда несовершеннолетних работников») обращает внимание на тот факт, что переходный ТК РФ не предлагает никаких новых мер (за некоторым исключением), в которых можно было бы угадать контуры новой молодежной политики; новый ТК лишь отменил ряд советских льгот.
На конференции неоднократно подчеркивалось, что в современной российской правовой науке четко обозначилась тенденция к детальному исследованию основополагающих проблем соотношения материального и процессуального в праве. По мнению О.В. Моисеевой ((Российская академия народного хозяйства и государственной службы при Президенте Российской Федерации), доклад «К вопросу о теоретических основах юрисдикционного процесса в рамках нотариального производства»), данная проблема актуальна и для института нотариата в части исследования нотариального процесса, его правовой природы, структуры, сущности, процессуальных форм, значимости для нотариальной практики. Юрисдикционный процесс представляет собой самостоятельное правовое явление, которое применимо к организации нотариальной деятельности. Процессуально-правовое регулирование носит властный, публично-правовой характер, что также обусловлено двойственной правовой природой нотариата, и осуществляется специально уполномоченными на то органами, деятельность которых строго урегулирована законодательством. Более того, в условиях формирования правового государства юрисдикционный процесс приобретает особое значение, он необходим в качестве правовой гарантии личности, инструмента ограничения злоупотребления правом и властью, а также как гарант эффективной реализации норм материального права.
Так в развитии этой идеи, анализируя процедуру получения свидетельства на профессиональное занятие нотариальной деятельностью в Азербайджанской Республике, З.А. Мамедов ((Институт Философии, социологии и права Национальной Академии Наук Азербайджана), доклад «Предложения по совершенствованию законодательства Азербайджанской Республики, касающегося получения свидетельства на профессиональное занятие нотариальной деятельностью») отметил, что следует ликвидировать порядок прохождения собеседования после тестовых экзаменов, потому что собеседование дает возможность развиваться субъективным факторам.
Также докладчик считает, что порядок проведения экзамена должен быть установлен законом «О нотариате», а не Министерством юстиции. Поэтому следует аннулировать 5-ю статью закона «О нотариате» Азербайджанской Республики, которая называется «Квалификационная комиссия», так как нет необходимости в ее наличии.
В целом следует признать, что конференция вызвала несомненный интерес у научного сообщества, предметом обсуждения стали актуальные, злободневные вопросы, а предложения и замечания, сформулированные докладчиками, могут послужить серьезной основой для дальнейшего развития российского законодательства.
Обзор подготовила
Халилова Н.Р., кандидат социологических наук
