№ 9 (16) 2009г.

24 апреля 2009 г. в Юридическом Институте Академии ВЭГУ   прошла международная (заочная) научно-практическая конференция «Актуальные проблемы совершенствования российского законодательства и правоприменения».

В рамках основных направлений конференции работала уголовно-правовая секция, которая привлекла внимание  как ученых- исследователей,  так и практикующих юристов.

В докладе М.А.Алпеевой были рассмотрены вопросы деятельности таможенных органов по обеспечению противодействия религиозному экстремизму. Исследователь отметила, что таможенные органы  играют значительную роль в противодействии религиозному экстремизму и обеспечении религиозного мира в России. Так, например, таможенники Приволжского округа зафиксировали контрабандное проникновение на территорию округа литературы радикального исламистского толка. Крупную партию в 120 тысяч брошюр задержали оперативники Башкирской таможни. Контрабанда шла под видом учебников для юных мусульман и была адресована одной из местных благотворительных организаций. Таможенники округа не раз задерживали такой груз, замаскированный под безобидные учебники и направляемый в адрес подчас ничего не подозревающих благотворительных фондов и организаций. Вместе с этим, М.А.Алпеева отметила, что в процессе рассмотрения функций таможенных органов были выявлены сложности идентификации информационных материалов на предмет экстремистской направленности и отсутствие практики работы в данном направлении. Пробелы действующего законодательства, не позволяющие опираться на четкие и ясные ориентиры относительно содержания понятия «экстремизм», значительно затрудняют противодействие распространению экстремистских материалов со стороны государства. В связи с этим полномочия таможенных органов в сфере противодействия экстремизму, по мнению докладчика, должны быть дополнены путем расширения их уголовно-процессуальной компетенции.

В.А.Андреянов, рассматривая вопросы предмета и содержания обвинения в уголовном процессе, отметил, что содержание обвинения включает не только перечень доказательств, подтверждающих обвинение (по сравнению с постановлением о привлечении лица в качестве обвиняемого), но и перечень доказательств, на которые ссылается сторона защиты, а также обстоятельства, смягчающие и отягчающие наказание, данные о потерпевшем, данные о гражданском истце и гражданском ответчике

К обязательным элементам содержания обвинения, по мнению автора, можно отнести: субъект преступления, субъективную и объективную стороны преступления, формулировку обвинения, то есть квалификацию преступления, и доказательства, изложенные в общем виде, подтверждающие обвинение, а к факультативным элементам – те его составляющие, которые не влияют на его существо, объем, объективность и выполняют вспомогательную функцию, влияя в той или иной степени на неоспоримость и обоснованность обвинения.

Ю.С.Анциферова, рассматривая в историко-правовом аспекте уголовно-правовую проблему значения согласия потерпевшего на причинение ему вреда, пришла к выводу о том, что вопрос об уголовно-правовом значении согласия потерпевшего обсуждался криминалистами XIX в. Российские ученые в разрешении этого вопроса следовали за западноевропейской наукой уголовного права, при этом воззрения российских криминалистов по этому вопросу опережали развитие российского законодательства, а постановка данной проблемы позволила декриминализировать самоубийства и прийти к выводу о необходимости упорядочивания уголовно-правового значения согласия потерпевшего. Однако единство мнений по данному вопросу  не было.  Как и в XIX в.,  столетие спустя одни из криминалистов (представители субъективного направления) признавали уголовно-правовое значение согласия потерпевшего, а другие (сторонники объективного направления) – нет. А.А.Пионтковский, отмечает докладчик, относил согласие потерпевшего к обстоятельствам, исключающим преступность деяния, то есть признавал уголовно-правовое значение этого обстоятельства, а современный российский законодатель, напротив, не закрепляет это обстоятельство.

Е.Г.Бендерская, проанализировав историко-правовые аспекты уголовно-процессуальной регламентации рассмотрения уголовного дела в отсутствие подсудимого и рассмотрев классификацию оснований для осуществления судебного разбирательства в этой форме, пришла к выводу о том, что под рассмотрением уголовного дела в отсутствие подсудимого можно понимать судопроизводство, происходящее в соответствии с общими условиями судопроизводства, однако при отсутствии подсудимого полностью в судебном разбирательстве либо в его части.

    Е.С.Булычева, рассмотрев проблему сущности уголовно-правового понятия «склонение к потреблению наркотических средств и психотропных веществ», отметила, что ряд авторов считает склонение разновидностью распространения наркотических средств или психотропных веществ, что, по ее мнению, представляется неверным, ибо лицо, склоняющее другое лицо к употреблению таких средств и веществ, может даже ни разу в жизни не держать наркотиков в руках и не желать участвовать в их реализации. Поэтому склонение к потреблению наркотических средств и психотропных веществ, подчеркивает докладчик, следует рассматривать как самостоятельное общественно опасное деяние, не являющееся составной частью распространения. По мнению Е.С.Булычевой, склонение к потреблению наркотических средств или психотропных веществ необходимо рассматривать как одну из форм вовлечения в такое потребление, представляющую психологическое (информационное) воздействие в различных формах, с помощью которого виновный стремится вызвать у другого лица решимость употребить запрещенные вещества. Склонение по своему содержанию ýже, чем вовлечение, является лишь формой его выражения, поэтому рассматриваемые понятия нельзя признать тождественными. Однако это не мешает включить их в одну категорию, поскольку и склонение, и вовлечение предполагают одно и то же: желание виновного возбудить у другого лица решимость совершить общественно опасное деяние, которое в свою очередь должно быть реализовано вовне.

Д.В.Галяутдинов, обратившись  в своей работе к проблеме социальной обусловленности государственного принуждения, акцентировал внимание на характерных признаках последнего, а именно на том, что оно урегулировано действующим законодательством, необходимость в нем возникает при несовпадении государственной воли и воли принуждаемого субъекта, что выражается в неправомерном поведении последнего, его применение преследует цель – сформировать у лица состояние подчиненности, заставить его выполнять предписанные законном действия либо воздержаться от противоправных поступков, оно состоит в ограничениях личного, имущественного или организационного характера и реализуется в правоприменительной деятельности государственных органов и должностных лиц в предусмотренных законом процессуальных формах. Докладчик отметил, что, по его мнению, в нашей стране  государственное принуждение чаще используется как основной регулятор гражданского общества, используемый в интересах правящей власти, а не как способ обеспечения охраны правопорядка, собственности, прав и интересов граждан и организаций, создания нормальных условий для деятельности аппарата публичной власти.

Канд. юрид. наук М.И.Галюкова, обратившись к изучению института конституционных гарантий прав личности в российском уголовном судопроизводстве, отметила, что основной из них является гарантия права на защиту, под которой  следует  понимать совокупность  процессуальных  прав,  обеспечивающих обвиняемому реальную возможность защищать свои  законные  интересы. Докладчиком отмечены следующие нарушения процессуальных прав обвиняемого, допущенные следствием и судом первой инстанции:  не обеспечивается право обвиняемого пригласить защитника по своему усмотрению; дело рассматривается без участия защитника ввиду отказа подсудимого от защитника, участие которого не обеспечено к началу судебного заседания; освобождение защитника от ознакомления с материалами дела по окончании предварительного расследования при отказе обвиняемого от ознакомления с делом; обвиняемый не ознакомлен со всеми материалами дела по окончании расследования; осужденному не обеспечена возможность ознакомления с протоколом судебного заседания; обвиняемому необоснованно отказано в удовлетворении ходатайства о рассмотрении дела судом присяжных;  подсудимому или потерпевшему не разъяснено его право на примирение по делу частного обвинения; в приговоре не указаны конкретные деяния, вмененные осужденному; суд вменил в вину осужденному деяния, не указанные в постановлении о привлечении в качестве обвиняемого; в приговор или определение внесены изменения (судом или судьей) после их оглашения либо незаконно исправлена ошибка;  в протоколе судебного заседания не отражено содержание показаний подсудимого по существу предъявленного ему обвинения, а также при составлении протокола судебного заседания допущена иная небрежность, лишившая вышестоящий суд возможности проверить обоснованность приговора; протокол судебного заседания подписан не секретарем судебного заседания, а другим лицом; прокурором не утверждено обвинительное заключение; обвинительное заключение не соответствует требованиям УПК; не составлено новое обвинительное заключение после доследования уголовного дела и т. д.

К.В.Дядюн, обратившаяся к исследованию проблемы реализации принципов уголовного законодательства при определении вида исправительного учреждения в ракурсе гендерного подхода, отметила, что из предусмотренных законом видов исправительных учреждений при осуждении к наказанию в виде лишения свободы женщинам назначаются только колонии – поселения и колонии общего режима (для несовершеннолетних – воспитательные колонии), и подчеркнула, что данную позицию законодателя вряд ли можно признать обоснованной. По мнению докладчика сложно говорить и о принципе гуманизма в указанном аспекте, так как степень тяжести совершенного преступления, наличие рецидива фактически не влияют на вид исправительного учреждения, назначаемый осужденной женщине. Кроме того, вряд ли можно считать нахождение в пределах одного исправительного учреждения неоднократно судимых преступниц и женщин, впервые совершивших преступление, гуманным по отношению к последним. Докладчику представляется также, что в последнем случае снижается эффективность уголовного наказания, возможности исправления осужденных. Исследователь предлагает  пересмотреть законодательство, касающееся определения вида исправительного учреждения для осужденных женщин; закрепить дифференцированный подход при решении данного вопроса для рассматриваемой категории лиц, что может быть реализовано в рамках такого специализированного направления уголовной политики, как изменение и уточнение норм Общей части уголовного законодательства.

Канд. юрид. наук, доцент С.Н.Жаров в докладе, посвященном понятию и содержанию оперативно-розыскной деятельности, основываясь на анализе нормативно-правовых актов и научных исследований, предложил статью 1 ФЗ  «Об оперативно-розыскной деятельности» изложить в следующей редакции: «Оперативно-розыскная деятельность – вид деятельности, осуществляемой негласно оперативными подразделениями государственных органов, уполномоченных на то настоящим Федеральным законом (далее – органы, осуществляющие оперативно-розыскную деятельность), в пределах их полномочий посредством проведения оперативно-розыскных мероприятий в целях защиты жизни, здоровья, прав и свобод человека и гражданина, собственности, обеспечения безопасности общества и государства от преступных посягательств»; а статью 2 этого же закона изложить в следующей редакции: «Задачами оперативно-розыскной деятельности являются: добывание, проверка, анализ и хранение информации, способствующей выявлению, предупреждению, пресечению и раскрытию преступлений, а также выявлению и установлению лиц, их подготавливающих, совершающих или совершивших, скрывающихся от органов дознания, следствия и суда, уклоняющихся от уголовного наказания; добывание, проверка, анализ и хранение информации о событиях или действиях, создающих угрозу государственной, военной, экономической или экологической безопасности Российской Федерации».

Канд. юрид. наук, доцент О.А.Захарян, анализируя в своем докладе зарубежный опыт уголовно-правовых  мер борьбы с  лжепредпринимательством, отметила, что в развитых капиталистических странах, имеющих экономические, гражданско-правовые, административно-правовые рычаги охраны  предпринимательской деятельности, лжепредпринимательство отсутствует. На определенном уровне развития экономических отношений и охраняющего его права потребность в уголовно-правовом регулировании предпринимательства отпадает, так как принципы и идеи предпринимательства составляют уже саму суть гражданского общества и практически никакое лжепредпринимательство, которое, безусловно, имеет место и в развитых капиталистических странах, уже не в состоянии извратить суть предпринимательства. Таким образом, утрачивается значительная общественная опасность этих деяний, сфера охраны этих отношений перемещается в другую область: гражданско- и административно-правовую. Иное дело в странах, которые находятся на стадии формирования капиталистических отношений. Автор подчеркивает, что чем более развивается предпринимательство, тем большему законодательному регулированию различными отраслями права оно подвергается. Государство постепенно заменяет уголовно-правовую репрессию нормами гражданского, административного права. В исторической перспективе лжепредпринимательство  интересует государство и общество в качестве объекта охраны ст. 173 УК РФ лишь как способ совершения более тяжкого преступления – хищения, неуплаты налогов, незаконного получения кредитов и их невозвращения.

    Д.М.Ивакилева, подготовившая доклад на достаточно оригинальную тему: «Инцест в уголовном законе России», отмечает, что инцест представляет собой яркий пример деградации общества в целом и семьи в частности. Несмотря на то, что у большинства людей кровосмешение вызывает чувство возмущения, в законодательстве России до сих пор не предусмотрена уголовная статья за данный вид преступления.

В связи с недостаточно активной позицией властей и компетентных органов в отношении пресечения семейного насилия, несовершенством законодательной базы автор считает необходимым внести следующие предложения по совершенствованию законодательства в указанной сфере:
1.    Дополнить ч. 2 ст. 131 УК пунктом «е»: «совершенное близкими родственниками, а равно усыновителями и усыновленными потерпевшего»;
2.    Дополнить статью 131 УК примечанием: «В настоящей статье, а равно в ст. 132–135 настоящего Кодекса под близкими родственниками понимаются родственниками по прямой восходящей и нисходящей линии (родители и дети, дедушка, бабушка и внуки), полнородные и неполнородные (имеющие общих отца или мать) братья и сестры»;
3.    Дополнить ч. 2 ст. 132 УК пунктом «е»: «совершенные близкими родственниками, а равно усыновителями и усыновленными потерпевшего»;
4.    Дополнить ст. 133 УК частью 2: «те же деяния, совершенные близкими родственниками, а равно усыновителями и усыновленными потерпевшего, – наказываются штрафом в размере до ста восьмидесяти тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до полутора лет, либо исправительными работами на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок до полутора лет». Таким образом, предлагается увеличить наказание по сравнению с ныне установленным в полтора раза вследствие особого морально-нравственного значения указанного вида преступления;
5.    Дополнить ст. 134 УК частью 2: «те же деяния, совершенные близкими родственниками, а равно усыновителями и усыновленными потерпевшего, – наказываются ограничением свободы на срок до пяти лет либо лишением свободы на срок до шести лет»;
6.    Дополнить ст. 135 УК частью 2: «те же деяния, совершенные близкими родственниками, а равно усыновителями и усыновленными потерпевшего, – наказываются штрафом в размере от ста пятидесяти тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период до трех лет, либо ограничением свободы на срок до трех лет, либо лишением свободы на срок до пяти лет». В указанных дополнениях также применяется принцип увеличения размера наказания в 1,5 раза (для сравнения: во Франции, если насильник является близким родственником, то это влечет за собой удвоение срока наказания). По мнению докладчика, подобное ужесточение наказания излишне сурово, хотя, безусловно, оно должно присутствовать как таковое.

Дополнение главы 18 УК РФ статьей «Инцест» автору не представляется верным вследствие разнообразия возможных преступных действий сексуального характера, различий в возрасте наступления уголовной ответственности субъекта преступления, в поле виновного и потерпевшего, применении или неприменении насилия и т. д. Инцест, совершенный без применения насилия между достигшими совершеннолетия близкими родственниками при их взаимном добровольном согласии, предлагается не включать в число преступлений.

З.И.Корякина, обратившись к изучению актуальных вопросов вступления адвоката-защитника к участию в уголовном деле в соответствии с уголовно-процессуальным законодательством РФ, предложила в целях оптимального взаимодополнения смысла нормативных установок Уголовно-процессуального закона  часть 1 статьи 53 УПК РФ изложить в следующей редакции: «1. С момента вступления к участию в уголовном деле защитник  вправе:…». Что касается статьи 49 УПК, то в этом случае автор считает целесообразным сохранить слово «допуск» по отношению к лицам, имеющим возможность осуществлять защиту подозреваемых, обвиняемых без статуса адвоката, о допуске которых ходатайствует обвиняемый (часть 2 статьи 49 УПК), так как каждому подозреваемому и обвиняемому гарантируется право на получение квалифицированной юридической помощи.

Канд. юрид. наук, доцент В.В.Колосовский, рассмотрев в своей работе квалификационные ошибки при определении субъективной стороны преступления, отмечает, что  в 31,2 % случаев отмена и изменение приговора были обусловлены ошибками, допущенными судами при определении субъективной стороны общественно опасного деяния. Рассматривая составы преступлений, по которым наиболее часто допускаются ошибки при установлении субъективной стороны преступления (а таковыми являются составы преступлений, содержащиеся в ст. 158, 161 УК РФ), можно сделать вывод, что субъекты правоприменительной деятельности не в полной мере учитывают содержание интеллектуального и волевого моментов применительно к указанным общественно опасным деяниям. Посягая на общественные отношения, лицо сознает общественно опасный характер своего действия и предвидит его общественно опасные последствия, а также желает или сознательно допускает эти общественно опасные последствия.  Докладчиком отмечается, что следователи и судьи при квалификации указанных составов преступлений не всегда принимают во внимание отношение субъекта преступления к общественно опасным последствиям, а точнее, правоприменители в силу своего заблуждения не принимают во внимание волевой момент умысла. В.В.Колосовский считает, что следует рекомендовать правоприменителям следующее: тщательно исследовать фактические обстоятельства дела, на основе которых можно правильно установить форму вины, мотив и цель посягательства (последние в том случае, когда они оказывают влияние на квалификацию); при определении субъективной стороны корыстных преступлений (ст. 158, 161, 162 УК РФ) руководствоваться Постановлением Пленума Верховного суда РФ от 27 декабря 2002 г. «О судебной практике по делам о краже, грабеже и разбое»; при определении субъективной стороны убийства руководствоваться Постановлением Пленума Верховного суда РФ от 27 января 1999 г. «О судебной практике по делам об убийстве (ст. 105 УК РФ)»; использовать правила квалификации, разработанные учеными-юристами;  проводить обобщения и анализировать причины ошибок, наиболее часто встречающихся при определении субъективной стороны преступлений.

    Канд. юрид. наук, доцент В.А.Кондрашина в своем докладе рассмотрела вопрос о том, подпадают ли действия  Интернет-сообществ, посягающих на личность и права граждан, под действие уголовного закона, и пришла к выводу, что по всем признакам любое религиозное или общественное объединение, созданное в Интернете, и совершающее действия, указанные в ч. 1 или в ч.2 ст. 239 УК РФ, является  объединением, посягающим на личность и права граждан, и подпадает под действие данной статьи. Однако автором отмечается, что на практике участников подобных сообществ не привлекают к уголовной  ответственности.

М.П.Луковихина в своем докладе исследовала проблемы правовой регламентации и практики применения особого порядка судебного разбирательства. Докладчиком отмечено, что по уголовным делам, когда подсудимые признают свою вину, отказываются от судебного следствия, при этом ни одна из сторон не возражает, более того – они об этом ходатайствуют, допрос подсудимых в суде представляется необходимым, поскольку, несмотря на все гарантии, существует риск осуждения невиновного. Допрос подсудимого, по мнению автора, позволит суду понять, что признание вины было добровольным, поэтому докладчик считает, что необходимо предусмотреть обязательность допроса потерпевшего и подсудимого, а также их законных представителей по делу, если они участвуют; предоставлять участникам судебного заседания право выступить в прениях, а осужденному дать возможность выступить с последним словом, в противном случае вся процедура судебного заседания лишается смысла.

    Канд. юрид. наук, доцент И.Э.Мартыненко в своем докладе рассмотрел проблемы организации правоохранительной деятельности государств СНГ по борьбе с нелегальным оборотом культурных ценностей и отметил, что в этой сфере функционируют специально подготовленные преступные группировки, действующие со строгим распределением криминального труда по следующей схеме: заказ – хищение – доставка к границе – контрабандный вывоз – передача заказчику. Докладчик отметил, что на практике выделяются две категории предметов, которые стремятся приобрести организованные преступные группировки. Во-первых, это художественные изделия и антикварные вещи. Во-вторых, предметы, обнаруженные во время проведения археологических раскопок (гробниц, храмов, древних человеческих поселений), а также предметы военной атрибутики. Нелегальное перемещение культурных ценностей через таможенную границу самым непосредственным образом связано с антикварным рынком. Криминализация мирового антикварного рынка в первую очередь вызвана тем, что незаконные операции с культурными ценностями уступают по доходности только нелегальной прибыли, извлекаемой из незаконного оборота оружия, наркотиков и людей.

    В завершение доклада автор сформулировал следующие выводы:
 1. В целях совершенствования правоохранительной деятельности по предотвращению незаконного вывоза, ввоза и передачи права собственности на культурные ценности, регистрации фактов пропажи, утраты, хищения культурных ценностей, обеспечению своевременности оповещения об этих фактах целесообразно сформировать межгосударственный «Банк данных по регистрации культурных ценностей, похищенных, незаконно вывезенных из стран СНГ», который должен быть интегрирован с другими информационными ресурсами, в частности, с Автоматизированной поисковой системой «Антиквариат», используемой по линии МВД.
2. Целесообразно в правоохранительной деятельности применять международный стандарт «Идентификация объекта».
3. На межгосударственном уровне следует унифицировать законодательство стран СНГ в части установления уголовной ответственности за нелегальный оборот культурных ценностей, а также расследования данной категории дел, а именно:  установить единую подследственность уголовных дел, определить подлежащее применение процессуального законодательства в случае совершения контрабанды в местах объединения таможенных границ и в условиях союзного государства.

    Канд. юрид. наук, доцент Е.В.Медведев обратился к исследованию проблемы совершенствования  института конфискации в УК РФ. Докладчик отметил, что на случай отсутствия возможности конфискации имущества, вовлеченного в преступный оборот, нет смысла добиваться реализации этой меры любыми путями, поскольку это вступает в противоречие с ее сущностью и юридической природой. Нельзя забывать, что специальная конфискация относится к числу иных мер уголовно-правового характера, отличных от наказания, которые по своему содержанию не должны пересекаться с ним. На тот случай, когда преступник заслуживает применения к себе более строгих мер экономического воздействия, УК предусматривает такой вид наказания, как штраф, который в полной мере охватывает все подобные ситуации. Путем применения этого наказания как раз и можно добиться материальной компенсации от преступника за содеянное им, что по большому счету, как считает ученый, и подразумевается ст. 104.2 УК. Данное обстоятельство позволяет сделать вывод о необходимости исключения из Уголовного кодекса ст. 104.2 об изъятии денежной суммы взамен имущества, подлежащего конфискации.

    Ю.Я.Мукаримова посвятила свой доклад общему обзору деятельности профессионального защитника в судебном заседании суда апелляционной инстанции. Докладчик подчеркнула, что адвокату, в случае, если стороне защиты представляется необходимым допрос свидетелей, следует заявлять обоснованные  письменные ходатайства о вызове и допросе свидетелей, тем более, если их показания оспариваются стороной защиты. Следует также учитывать, что в соответствии с ч. 4 ст. 271 УПК РФ суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства о допросе в судебном заседании лица в качестве свидетеля или специалиста, явившегося в суд по инициативе сторон. Положениями этой нормы сторона защиты должна активно пользоваться. Представляется, что рассмотрение жалобы без вызова и допроса свидетелей подрывает основы апелляции, для которой характерно непосредственное исследование доказательств, уже бывших предметом рассмотрения в суде первой инстанции, поэтому ходатайство стороны о вызове свидетеля должно быть удовлетворено во всех случаях. Исследование в суде апелляционной инстанции показаний свидетеля лишь по протоколу судебного заседания суда первой инстанции, по справедливому мнению докладчика, отрицательно скажется на полноте судебного следствия и на законности апелляционного решения. Докладчиком также приведены типичные нарушения норм УПК РФ, допускаемые судами при апелляционном рассмотрении уголовных дел, и предложены способы противодействия этим нарушениям со стороны адвоката-защитника.

    Канд. юрид. наук, доцент М.В.Ожиганова в своем докладе обратилась к проблеме реализации принципа состязательности сторон в уголовном производстве в отношении несовершеннолетних. Докладчик отметила, что система уголовного производства в отношении несовершеннолетних обязана быть построена на уважении личности и стимулировании позитивных процессов социализации несовершеннолетнего. Сегодня несовершеннолетний правонарушитель фактически один противостоит всей системе уголовного преследования. Ситуация усугубляется, если у этого ребёнка нет законных представителей, готовых нанять адвоката. Работа же тех, кто присутствует в процессе на основании ст. 51 УПК РФ, подчас сводится к формальному подписанию документов. Докладчиком обосновывается мнение о введении обязательного участия адвоката, защищающего интересы любого несовершеннолетнего участника уголовного судопроизводства, как подозреваемого и обвиняемого, так и свидетеля, и потерпевшего, чьи интересы также подчас нарушаются в уголовном судопроизводстве, причем, по мнению исследователя, оказывать квалифицированную помощь несовершеннолетним должны защитники специализированных ювенальных отделов адвокатских образований.

    А.А.Павлова, посвятившая свой доклад проблеме правовой регламентации системы мер уголовно-правового характера (воздействия) на основе анализа действующего уголовного законодательства и научных работ, предложила в целях систематизации мер уголовно-правового воздействия в уголовном законе существующий раздел III УК РФ «Наказание» переименовать в «Меры уголовно- правового воздействия», а в статьях главы 9  УК РФ описать определение понятия «мера уголовно-правового воздействия», раскрыть цели этих мер и привести перечень их видов.

Д.А.Петров в своем докладе обратился к вопросу о преступности молодежных организаций как составной части молодежной преступности. Докладчик пришел к выводу о том, что под преступностью молодежных организаций следует понимать совершение молодежными организациями деяний, предусмотренных УК РФ, так как это является целями их деятельности или одним из способов достижения целей их деятельности. Необходимость выделения данного направления преступности в отдельный объект изучения (учитывая, что он является видом молодежной преступности), по мнению докладчика, продиктовано особенностями таких преступлений, спецификой их причин и мотивации преступников. Исследование преступности молодежных организаций как направления молодежной преступности позволяет широко применять накопленные криминологической наукой знания о последней и, вместе с тем, более детально изучить преступность молодежных организаций с целью выработки эффективных мер противодействия и профилактики данного направления молодежной преступности.

Д.В.Петров в представленном докладе рассмотрел актуальную тему: процессуальные и тактические основы непосредственного участия адвоката-защитника в доказывании по уголовному делу на этапе досудебного производства. В целях практической реализации предусмотренных прав адвоката по собиранию и представлению доказательств автором предложены следующие изменения и дополнения в существующее законодательство, а именно:
– в Уголовно-процессуальный кодекс РФ, в ФЗ «Об адвокатуре»  и  КоАП РФ: ст. 58 УПК РФ следует дополнить пунктом следующего содержания: «К заключению специалиста предъявляются требования, указанные в ст. 204 настоящего Кодекса»;  
– дополнить  подпункт 4 пункта 3 ст. 6 ФЗ «Об адвокатуре» следующими словами: «привлекать на договорной основе специалистов для разъяснения вопросов, связанных с оказанием юридической помощи. Между адвокатом и специалистом  заключается соглашение (договор) в письменной форме»;
– необходимо  законодательно  закрепить в ст. 86 УПК и ст. 6 ФЗ «Об адвокатуре» права адвоката на привлечение в уголовный процесс частного детектива и использование доказательственной информации, полученной от частного детектива;
– в  подпункт 1 пункта 3 ст 6  ФЗ «Об адвокатуре» внести дополнение следующего  содержания: «указанные органы и организации в порядке, установленном законодательством, обязаны выдать адвокату запрошенные им документы или их заверенные копии не позднее 10  суток со дня получения запроса адвоката»;
– в ст. 19.7 КоАП РФ внести изменения и представить её в следующей редакции: «Непредставление или несвоевременное представление в государственный орган (должностному лицу), адвокату сведений (информации), представление которых предусмотрено законом и необходимо для осуществления этим органом (должностным лицом), адвокатом его законной деятельности, а равно представление в государственный орган (должностному лицу),  адвокату таких сведений (информации) в неполном объеме или в искаженном виде, за исключением случаев, предусмотренных статьями 19.7.1, 19.7.2, 19.8, 19.19 настоящего Кодекса»;
– включить в перечень субъектов доказывания, осуществляющих проверку доказательств и перечисленных  в  ст. 87 УПК РФ,  адвоката;
– дополнить часть 3 ст. 86 УПК РФ  указанием на то, что адвокат  вправе  собирать  и  представлять  доказательства;
– установить процессуальный порядок производства действий адвоката, описанных в ч. 3 ст. 86 УПК РФ, по собиранию и представлению доказательств;
–  статью 6 ФЗ «Об адвокатуре»дополнить  пунктом 3.1: адвокат вправе собирать и представлять  доказательства в порядке, установленном законодательством Российской  Федерации.

Е.А. Письменский представил доклад, посвященный исследованию вопросов института судимости в уголовном праве Украины. По результатам проведенного исследования автором предложено:
1) включить в ст. 44 УК Украины часть 3 такого содержания: «При освобождении от уголовной ответственности преступление не считается совершенным впервые, если оно совершено лицом, которое раньше освобождалось от уголовной ответственности, или лицом после погашения или снятие судимости, а также лицом, которое не имеет судимости в порядке ч. 4 ст. 88 этого Кодекса».
2) изложить ст. 88–91 УК Украины в следующей редакции:
«Статья 88. Понятие судимости и ее правовые последствия.

1. Судимость является правовым состоянием лица, возникающим в результате осуждения за совершенное преступление с назначением наказания и заключающееся в возможности наступления для него правовых последствий, которые предусмотрены настоящим Кодексом и другими законами Украины. Не допускаются ограничение прав и свобод лица, имеющего судимость, если они прямо не предусмотрены законом.
2. Лицо признается имеющим судимость с момента вступления в законную силу обвинительного приговора и до погашения или снятия судимости.
3. Судимость предназначена для дальнейшей реализации целей наказания и должна содействовать социальной адаптации осужденного.
4. Лица, освобожденные от наказания на основании ч. 4 или ч. 5 ст. 74 настоящего Кодекса, являются не имеющими судимости.
5. Погашение или снятие судимости означает прекращение связанных с нею правовых последствий, предусмотренных этим Кодексом и другими законами Украины».

Канд. юрид. наук, доцент А.Н.Попов представил доклад на тему «Актуальные вопросы уголовного процесса по делам несовершеннолетних». В целях совершенствования действующего УПК РФ исследователь предложил дополнить главу 50 УПК РФ статьей в следующей редакции: «Статья… Фиксирование уголовного процесса в отношении несовершеннолетних с помощью звукозаписывающего технического средства. В досудебном производстве по уголовным делам в отношении несовершеннолетних в ходе  следственных и других процессуальных действий  с участием несовершеннолетних подозреваемых, обвиняемых осуществляется полное фиксирование  указанных  действий  с помощью звукозаписывающего  технического средства.

В судебном производстве по уголовным делам в отношении несовершеннолетних  осуществляется  полное фиксирование  судебного процесса с помощью звукозаписывающего  технического средства.
Указанные выше аудиозаписи прилагаются к протоколам соответствующих  действий».

В статье 241 УПК РФ содержится усеченная норма о том, что закрытое судебное разбирательство допускается на основании решения суда в случаях, когда рассматриваются уголовные дела о преступлениях, совершенных лицами, не достигшими 16 лет. По мнению докладчика, данная норма устанавливает дискриминацию в  отношении  категории несовершеннолетних в возрасте  от 16 до  18 лет. Судебный  процесс в отношении данной категории  является  открытым, что тоже противоречит международным правилам. Для устранения  указанных выше недостатков главу 50 УПК РФ исследователь предлагает дополнить статьей  420.1 следующего содержания:
«Статья 420.1  Недопустимость  разглашения  данных уголовного судопроизводства по делам несовершеннолетних.

1. Данные уголовного судопроизводства по делам несовершеннолетних не подлежат разглашению. Дело о преступлении несовершеннолетнего рассматривается судом в закрытом судебном заседании.
2. Суд, прокурор, следователь, орган дознания или дознаватель  предупреждает  участников уголовного судопроизводства  о недопустимости разглашения  ставших им известными данных уголовного судопроизводства по делам несовершеннолетних, о чем у них берется подписка с предупреждением об ответственности в соответствии  со статьей 310 Уголовного кодекса Российской Федерации».

Канд. истор. наук, доцент А.А.Пронин рассмотрел в своем докладе нормативные основы введения ювенальной юстиции и отметил, что реформа правосудия в отношении несовершеннолетних должна продвигаться в следующих направлениях: реформирование российской системы судопроизводства по делам несовершеннолетних – создание института ювенального суда; создание элементов системы социальной сферы (внедрение новых социальных технологий), связанных с необходимостью взаимодействия несовершеннолетних и общества; системное объединение ювенального судопроизводства и его социально-правового окружения в концептуально-целостную систему правосудия для несовершеннолетних – ювенальную юстицию.

    К.В.Пронин посвятил свой доклад проблемам преодоления неопределенности, связанной с наличием у суда сомнений в конституционности примененной или подлежащей применению правовой нормы в уголовном судопроизводстве, и отметил, что правомочие суда приостановить дело в случае принятия к рассмотрению Конституционным судом РФ жалобы гражданина следует формально признать дискреционным. Однако следует учитывать тот факт, что суд, вынесший свое решение, не дожидаясь решения Конституционного суда по направленной жалобе, на основе нормы УПК, конституционность которой оспаривается гражданином, как уже отмечалось выше, все равно будет вынужден пересматривать свое решение. Поэтому с позиции целесообразности следует признать приостановление производства по делу в случае принятия Конституционным судом РФ к рассмотрению жалобы о конституционности положений закона, примененного или подлежащего применению в конкретном уголовном деле, не правом, а обязанностью суда, как того и требует п. 3 ч. 1 ст. 238 УПК РФ.

    Канд. юрид. наук, доцент А.В.Рагулин в своем докладе обратился к вопросу о введении особого порядка применения к адвокату мер  административно-процессуального воздействия и привлечения к административной ответственности. Докладчиком на основе анализа действующего российского законодательства предлагается дополнить ч. 3 ст. 8 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» указанием на запрет проведения в отношении адвоката мер обеспечения производства по делу об административном правонарушении без судебного решения, а также указанием на недопущение использования полученных в ходе применения мер обеспечения производства по делу об административном правонарушении (в том числе после приостановления или прекращения статуса адвоката) сведений, предметов и документов в качестве доказательств обвинения в тех случаях, когда они  входят в производство адвоката по делам его доверителей.  Статья 18 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации», по мнению исследователя, должна быть дополнена и указанием на запрет привлечения адвоката к административной ответственности без судебного решения. Не лишним для обеспечения независимости адвоката, по мнению докладчика, будет и закрепление в ст. 18 ФЗ «Об адвокатской деятельности и адвокатуре в Российской Федерации» нормы, подобной ч. 8 ст. 16 ФЗ «О статусе судей в Российской Федерации».

В совместном докладе канд. юрид. наук, доцента А.В.Рагулина и Ю.Я.Мукаримовой рассмотрены некоторые уголовно-процессуальные и тактические аспекты участия адвоката-защитника в судебном заседании суда кассационной инстанции. Соавторами отмечается, что протокол судебного заседания в суде кассационной инстанции не ведется, однако поскольку в соответствии с ч. 4 ст. 377 УПК при рассмотрении дела в кассационном порядке суд вправе по ходатайству стороны непосредственно исследовать доказательства в соответствии с требованиями главы 37 УПК РФ, не совсем ясно, в каком процессуальном документе будут фиксироваться результаты исследования доказательств. Подобное положение вещей, по мнению докладчиков, лишает участников уголовного судопроизводства, имеющих право приносить надзорную жалобу, возможности ссылаться на доказательства, полученные в результате действий, выполненных в кассационной инстанции. Представляется, что в протоколе судебного заседания суда кассационной инстанции могли бы найти свое отражение и данные о дополнительных материалах, представленных сторонами в соответствии с ч. 5 и 6 ст. 377 УПК. Отсутствие в законе требования вести протокол в суде кассационной инстанции, по мнению исследователей, является одной из причин, по которой суд этой инстанции в своих заседаниях, как правило, не производит непосредственного исследования доказательств.

Соавторы отмечают, что дополнение УПК РФ нормой, обязывающей вести протокол в суде кассационной инстанции, положительно скажется на качестве решений, принимаемых данным судом, на обоснованности приносимых сторонами последующего надзорного представления или жалобы, на законности и обоснованности решений суда надзорной инстанции, который при принятии решения о возбуждении (отказе в возбуждении) надзорного производства в числе других материалов уголовного дела получит возможность изучить и протокол заседания суда кассационной инстанции. В настоящее время единственным способом зафиксировать ход судебного заседания суда кассационной инстанции, а также уголовно-процессуальные нарушения, допускаемые судом кассационной инстанции в ходе рассмотрения дела, является применение адвокатом технических средств фиксации информации, в частности диктофона и иных звукозаписывающих устройств. Носитель информации, содержащий аудиозапись судебного заседания суда кассационной инстанции, может быть впоследствии приобщен к надзорной жалобе адвоката в обоснование его доводов.

А.Ю.Сейпишева в своем докладе исследовала проблемы понятия и оснований криминализации недонесения о преступлении. На основе анализа уголовного законодательства государств СНГ, научных работ и сведений об уровне раскрываемости преступлений повышенной степени общественной опасности автор делает вывод о необходимости усиления деятельности правоохранительных органов в сфере обеспечения справедливой и эффективной защиты прав личности, усиления профилактики и предупреждения преступлений и, в первую очередь, о необходимости совершенствования законодательства как одного из методов борьбы с преступностью. В связи с этим докладчик предлагает установить уголовную ответственность за недонесение о тяжких и особо тяжких преступлениях, что, на ее взгляд, будет способствовать укреплению и дальнейшему развитию конституционных прав и свобод человека и гражданина.

    А.К. Селиканов посвятил свой доклад рассмотрению некоторых вопросов возмещения вреда лицам, пострадавшим от совершенного преступления, по законодательству Республики Казахстан. Докладчик, анализируя законодательство и практику его применения, отметил, что по причине отсутствия системного подхода к защите интересов пострадавших возмещение вреда, причиненного преступлением, еще не стало основополагающим принципом уголовной политики. Представляется очевидным факт признания пострадавшего центральной фигурой, ради которой и существует правосудие. К сожалению, несмотря на декларирование в Основном законе принципа приоритета человека, его прав и свобод, необходимо констатировать, что в действительности права и интересы лиц, пострадавших от преступления, находятся на периферии правовой реформы.  Докладчик отмечает, что обязанность государства обеспечить пострадавшему возмещение вреда как обязанность субъекта уголовно-правового отношения вытекает из права пострадавшего на возмещение вреда, причиненного деянием, предусмотренным уголовным законом. На сегодняшний день, принимая во внимание экономические успехи государства, возможность создания специализированного государственного фонда для выплаты компенсаций лицам, пострадавшим от деяний, предусмотренных уголовным законом, представляется вполне реализуемой. Основные принципы и формы государственной компенсации выработаны и апробированы во многих странах мира. В качестве источников формирования такого фонда помимо средств государственного бюджета возможно предусмотреть средства от реализации конфискованного имущества, добытого преступным путем, штрафы, уплаченные осужденными во исполнение приговора, суммы залогов, обращенных в доход государства. Кроме того, как показывает международный опыт, расходы государства в указанном направлении являются сравнительно небольшими и не требуют значительных ассигнований.

С.В.Синицина в своем докладе обратилась к рассмотрению вопроса о судебной экспертизе как дополнительной гарантии особого порядка  уголовного судопроизводства в отношении несовершеннолетних правонарушителей. Докладчик отметила, что объективная потребность следственных и судебных органов в применении  судебно-психиатрической, судебно-психологической и комплексной судебной психолого-психиатрической экспертиз  при проведении как досудебного, так и судебного производства в отношении несовершеннолетних обусловливает необходимость совершенствования уголовно-процессуального законодательства, разработки положений, регулирующих вопросы назначения и производства названных выше видов экспертиз.

Т.И.Столярова посвятила свой доклад рассмотрению объективной стороны состава преступления, предусмотренного ст. 143 УК РФ. Она отметила, что объективная сторона этого преступления включает в себя а) деяние (нарушение правил техники безопасности или иных правил охраны труда); б) последствия (причинение тяжкого вреда здоровью, а в квалифицированном составе – смерть человека); в) причинную связь между деянием и наступившими последствиями. Формулировка «нарушение правил техники безопасности или иных правил охраны труда» видится докладчику верной, в этой связи требуется внести изменения в ТК для приведения его в соответствие с Конституцией РФ и терминологией, используемой на международном уровне. Перечень преступных последствий в рамках ст. 143 УК расширять не следует из-за необходимости соблюдения принципов целесообразности и экономии мер уголовной ответственности. Представляется важным провести дифференциацию в зависимости от причинения смерти одному или нескольким лицам.

    Ю.Л.Тимофеева в своей работе исследовала общие и частные вопросы ответственности за преступления, совершенные в состоянии опьянения. Докладчику представляется целесообразным внести в ст. 63 УК РФ дополнение в виде п. «о» или п. «б-1» и признать в качестве обстоятельства, отягчающего наказание, «совершение преступления в состоянии опьянения», независимо от его вида. Кроме того, предлагается внести в диспозиции ст. 109, 293 УК РФ и в некоторые нормы об ответственности за преступления, связанные с посягательствами на общественную безопасность, против безопасности движения и эксплуатации транспорта и ряда других, изменения в виде дополнения их конструктивным признаком «совершенные в состоянии опьянения». Подобный  подход учитывает, что при выполнении профессиональных обязанностей, а также определенных видов работ и эксплуатации транспортных средств состояние опьянения всегда является одним из определяющих факторов, увеличивающих риск наступления общественно опасных последствий. В зависимости от специфики источников повышенной опасности сам факт их эксплуатации в состоянии опьянения должен признаваться достаточным для наличия состава преступления, например, в ст. 216, 263, 264 УК РФ.

Канд. юрид. наук В.В.Хилюта в своем докладе рассмотрел проблемы правовой защиты частных и публичных интересов по  уголовным делам о мошенничестве.

Докладчиком отмечено, что уголовно-правовой обман по форме действия внешне имеет некоторое сходство (причем весьма существенное) с невыполнением обязательств по договорам гражданско-правового характера, и собственность является объектом охраны как гражданского, так и уголовного законодательства. Установление в этой связи грани, которая бы четко давала ответ на вопрос о признаках наказуемого обмана, весьма непросто, и доктрина уголовного права на разных этапах своего развития пыталась решить эту проблему.

Докладчиком формулируются и обосновываются следующие тезисы, посвященные рассмотренной проблеме:
1. Уголовному преследованию должны подлежать лишь общеопасные обманы (общеопасность определяется ценностью предмета нарушения или общественным доверием либо же волей другого лица), а имущественные обманы, нарушающие частное право, должны рассматриваться через призму гражданско-правового правосудия. В более позднее время эта теория трансформировалась в требование наказуемости обманов, противоречащих чувству народной справедливости.
2. Уголовно-правовой обман имеет место в случае отсутствия возможности восстановить юридическое право путем гражданского правосудия.
3. В сферу уголовной юрисдикции должны подпадать особо коварные и ловкие обманы, а все остальные (пусть и оказавшиеся средством выманивания чужого имущества) должны влечь гражданско-правовые последствия.
4. Границы преступного обмана должны определяться путем указания конкретных его признаков. Здесь обман подкрепляется фактическими (материальными) основаниями, т. е. перечень наказуемых видов обмана должен быть дан в самом уголовном законе, и всякий обман, не предусмотренный в этом перечне, может влечь только гражданско-правовые последствия.
5. Формальным разграничением преступного обмана и неисполнения гражданско-правовых обязательств может служить ущерб, причиненный потерпевшему.

    Канд. юрид. наук, доцент И.Н.Чеботарева посвятила свой доклад рассмотрению проблем привлечения адвокатом-защитником специалиста к участию в уголовном деле. Часть  2 ст. 58 УПК РФ указывает, что вызов и порядок участия специалиста в уголовном судопроизводстве определяется статьями 168 и 270 УПК РФ. Статья 168 УПК РФ говорит нам о том, что следователь вправе привлечь к участию в следственном действии специалиста, он же разъясняет ему права, ответственность (в том числе уголовную, предусмотренную ст. 307, 308 УК РФ), порядок производства следственного действия (ч. 5 ст. 164 УПК РФ). Следователь же определяет компетенцию специалиста и выясняет его отношение к подозреваемому, обвиняемому, потерпевшему. Как мы видим, достаточно четко прописана процедура привлечения специалиста в уголовный процесс следователем и ни слова  о защитнике. Статья 270 УПК РФ регулирует вопрос привлечения специалиста судом в ходе судебного разбирательства. Таким образом, указание законодателя на право защитника привлекать специалиста декларативно и не находит своего подтверждения в Уголовно-процессуальном кодексе РФ. И.Н.Чеботарева также указывает, что УПК РФ не содержит сведений о порядке выполнения двух других форм деятельности специалиста: ставить вопросы перед экспертом и разъяснять вопросы, входящие в его профессиональную компетенцию. Причем регулирования данного вопроса нет как для защитника, так и для органов, ведущих производство по уголовному делу.

    М.В.Чистова в своем докладе обратилась к проблеме криминологической характеристики и поиска путей противодействия суициду как форме девиантного поведения. Необходимым условием профилактики суицида является согласованная и целенаправленная деятельность, осуществляемая как педагогами, так и сотрудниками общественных организаций, органов внутренних дел, прокуратуры, власти и управления. Только совместными усилиями, координируемыми должностными лицами, имеющими надлежащий опыт практической деятельности и соответствующее образование, представляется возможным изменить в лучшую сторону сложившуюся сегодня ситуацию с самоубийствами, особенно связанными с гибелью несовершеннолетних и малолетних. Докладчик отмечает, что государство должно принимать меры по необходимой сегодня социальной рекламе, общество должно осознать не только необходимость борьбы с курением и употреблением спиртных напитков несовершеннолетними, но и то, что при совершении несовершеннолетним (малолетним), да и взрослым человеком самоубийства не имеет особого значения для общественности, курил ли он (она) до указанного момента. Россия в результате данной социальной рекламы должна сократить количество самоубийств. При реализации этого вопроса важно совершенствовать деятельность многочисленных научных учреждений и организаций, занимающихся анализируемой проблематикой. Целесообразно, в частности, проведение специализированных научных и научно-практических мероприятий, имеющих целью анализ данных проблем. Многочисленные диссертационные исследования, защищаемые в различных диссертационных советах на территории России, также могли бы внести свой посильный вклад в достижение социально-полезных результатов.

Канд. юрид. наук, доцент М.С.Шайхуллин посвятил свой доклад рассмотрению темы обращений осужденных к лишению свободы. Докладчиком отмечено, что конструкция ч. 2 ст. 15 УИК не регламентирует иных стадий, предшествующих стадии рассмотрения обращений осужденных к лишению свободы. Это в свою очередь может наталкивать на вывод об отсутствии последовательности в правовом регулировании стадий движения обращений, что может нарушить права и законные интересы заявителя, которые по своей правовой природе влияют не только на исход разрешения по обращению, но и могут исключать повторность направления жалоб и заявлений. Автор отмечает, что права и законные интересы осужденных к лишению свободы продолжают нарушаться, и в большинстве случаев это не вина администрации исправительных учреждений, а искусственно сформированный правовой и организационный механизм исследуемого правового института, при котором практически не получил своего развития, например, институт юридической ответственности за нарушение конституционного права граждан на обращения, что является существенным минусом в рассматриваемом круге вопросов. В частности, Уголовно-исполнительный кодекс Российской Федерации прямо не закрепляет ответственность должностных лиц уголовно-исполнительной системы за нарушение данного права осужденных. 

    В завершение доклада автором предложено в ст. 15 УИК РФ описать стадии приёма, рассмотрения и разрешения обращений осужденных к лишению свободы на декларативном уровне, конкретизировать в законе юридическую ответственность за нарушение конституционного права осужденных на обращения и определить формы участия общественности и органов государственной власти в порядке разрешения обращений лиц, лишенных свободы.

А.С. Шайхутдинова в своем докладе рассмотрела проблемы назначения наказания за неоконченное преступление при  вердикте присяжных заседателей о снисхождении и пришла к выводу о том, что  редакция ч. 2, 3 ст. 66 УК РФ должна выглядеть следующим образом: «…2. Срок или размер наказания за приготовление к преступлению не может превышать половины максимального срока или размера наказания, предусмотренного санкцией соответствующей статьи  Особенной части настоящего Кодекса за оконченное преступление, с учетом положений Общей части УК.

3. Срок или размер наказания за покушение на преступление не может превышать трех четвертей максимального срока или размера наказания, предусмотренного санкцией соответствующей статьи  Особенной части настоящего Кодекса за оконченное преступление, с учетом положений Общей части УК».

    Канд. юрид. наук, доцент С.В.Швец посвятил свой доклад рассмотрению проблемы компетентности и некомпетентности переводчика как участника уголовного процесса. Привлечение лица в качестве переводчика возможно только при наличии у последнего определенных качеств: знаний и навыков. Отсутствие этих качеств или недостаточная степень владения ими являются основанием для исключения переводчика из уголовного процесса. Исследователь указывает, что, к сожалению, закон не раскрывает ни понятия «компетентность» переводчика, ни понятия «некомпетентность» переводчика.

По мнению автора, для правильной трактовки терминологической пары компетентность/некомпетентность переводчика необходимо учесть следующее: следователь, а также лица, имеющие право заявлять отвод переводчику, оценивают квалификацию переводчика, то есть оценивают его профессиональные знания и навыки в области практического языкознания, а именно: следующие компоненты профессиональной переводческой компетенции: языковая, коммуникативная, текстообразующая, техническая, а также некоторые обязательные личностные характеристики. Докладчиком отмечается, что поскольку указанные составляющие переводческой компетенции являются критериями профессиональной оценки деятельности переводчика, то они могут быть положены в основу оценки переводческой компетентности в уголовном процессе.

Представляется, что основные тезисы докладов участников конференции и содержащиеся в них предложения являются актуальными, имеют высокий уровень научно-практической значимости и могут быть использованы в деятельности, направленной на совершенствование российского законодательства и практики его применения.